«ЗДЕСЬ ГЛУБОКО ПРЕДСТАВЛЕНА МЕТАФИЗИКА МИРОВОЙ ИСТОРИИ»
О творчестве Ф.М. Достоевского и его «великом инквизиторе»
200-летие со дня рождения Достоевского
11.11.2021 47
Фото: Из личного архива автора
«Всё творчество Достоевского в высшей степени пропитано духом эсхатологии, то есть размышлениями как самого автора, так и его героев о будущей судьбе каждого живущего в данный момент на этой земле, о судьбе каждого ушедшего из этой жизни (так называемая «малая эсхатология»), а также о судьбе народов (главным образом русского), всего человечества в целом (особенно в конце времен) и о судьбе всего видимого и невидимого мира («большая эсхатология»)», — пишет в статье «Тайна великого инквизитора» д.э.н., профессор, председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова Валентин Юрьевич Катасонов. Статья опубликована на сайте газеты «Завтра».«Пожалуй, — отмечает экономист, — пиком литературного творчества Фёдора Михайловича можно считать роман «Братья Карамазовы» — последний в так называемом Пятикнижии Достоевского (другие романы — «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток»). И наиболее яркой частью «Братьев Карамазовых» многие небезосновательно считают «Великого инквизитора» (часть вторая, книга пятая, глава пятая). Да и сам Фёдор Михайлович называл «Великого инквизитора» одним из своих главных литературных достижений».
«В этом произведении очень лаконично и глубоко представлена метафизика мировой истории, которая вдумчивому читателю может помочь предугадывать будущее развитие человечества. Впрочем, эта метафизика истории не выдумана писателем, её корни уходят в Священное Писание и христианскую догматику. При этом герои романов Достоевского (да и сам писатель) — отнюдь не богословы, знающие тонкости христианской догматики. Большинство из них — ищущие люди, которые путём проб и ошибок, через горнило жизненных испытаний двигаются к постижению вечных истин. «Великий инквизитор» — произведение в высшей степени эсхатологичное, причём в нём просматриваются как «большая», так и «малая» эсхатологии», — говорится в статье.
По словам автора статьи, многие биографы и исследователи творчества Достоевского полагают, что рассуждения Ивана Карамазова на тему Великого инквизитора передают непростые искания самого писателя в предыдущие годы, когда Фёдор Михайлович решал для самого себя «вечные вопросы». «В 1840-е годы Достоевский, как известно, примкнул к петрашевцам, которые обличали недостатки и язвы тогдашней жизни в России и искали пути построения счастливого общества. Большинство из них были люди, которые находились под влиянием фурьеризма — одной из наиболее современных на тот момент социалистических идеологий. Но петрашевцы в своей массе были атеистами и в этом смысле пошли даже дальше самого Шарля Фурье (1772–1837), который с католицизмом не порывал. На петрашевцев сильно повлияла работа французского коммуниста-утописта Теодора Дезами «Иезуитизм, побеждённый и уничтоженный социализмом» (1845). Из самого названия видно, что француз «очистил» социалистическую идею Фурье от католических «предрассудков»», — говорится в статье далее.
Катасонов отметил, что после смерти писателя «Великий инквизитор» неоднократно издавался в виде отдельной брошюры (или книги с комментариями, иллюстрациями и приложениями). «Впрочем, случалось и обратное: при публикациях романа «Братья Карамазовы» на других языках зарубежные издатели иногда выбрасывали главу «Великий инквизитор». Мол, она не вписывается в сюжетную линию всего произведения, непонятна «среднему» читателю, является «инородным телом»», — говорится в статье.
«Роман «Братья Карамазовы», как известно, писался Достоевским на протяжении 1878–1880 годов, его первоначальная публикация осуществлялась отдельными частями, которые автор прямо со своего письменного стола передавал в журнал «Русский вестник». «Великий инквизитор» впервые увидел свет летом 1879 года в виде отдельной журнальной публикации (шестой номер). Работа по объёму небольшая — всего около 25 страниц…», — сказано в публикации.
«Фёдор Михайлович сумел нащупать «болевые точки» («вечные вопросы»), которые не давали покоя людям ни в прошлом, ни в то время, когда писался «Великий инквизитор». От себя добавлю: они до сих пор не дают покоя и не будут его давать наиболее чутким людям до скончания веков. Действительно «вечные вопросы»», — отмечается в статье.
«В монологе Великого инквизитора нашли своё отражение взгляды католичества и всех «просвещённых» людей Нового времени на причины существовавших неустройств человеческого общества и пути построения «правильного» общества. В речи инквизитора всё вращается вокруг евангельской истории об искушениях Христа дьяволом в пустыне», — пишет автор публикации.
«Три искушения — основа легенды о Великом инквизиторе, расширенное продолжение Евангелия», — подчеркнул автор статьи. «Искушения Христа — это сконцентрированный образ истории человечества, а история человечества — раскрытие и конкретное проявление этих трёх искушений в жизни. То, что происходило тогда в пустыне, происходит каждый день во всей истории человечества. В трёх искушениях скрыты противоречия человеческой природы, которые разрастаются и развиваются в истории. Три искушения словно зерно, которое постепенно прорастает и разрастается в широкое дерево истории» (А. Мацейна)…
«Преодоление трёх искушений — вот религиозный смысл будущей истории человечества: не поклониться хлебу земному, не вручить совести своей авторитету земному, не соединяться всемирно в абсолютном государстве земном, под человеческой властью «Кесаря», кто бы ни скрывался под этим символом власти» (Н.А. Бердяев).
«Отказавшись от конструктивных предложений «страшного и умного духа», Христос, по мнению Великого инквизитора, обрёк человечество на страдания и несчастия. Христос своим примером категорического отрицания всех искушений со стороны дьявола дал понять людям, как им реагировать на подобные «предложения» со стороны лукавого. Для этого Бог наделил человека свободой, понимаемой как возможность добровольного выбора между добром и злом, между правдой и кривдой, между светом и тьмой, между жизнью и смертью. А умственные и чувственные позывы в пользу выбора человеком зла и смерти Христос называет искушениями», — сказано в статье.
«Великий инквизитор гневно бросает Христу обвинение. Мало того, что Он сам отверг искушения «умного духа». Так Он ещё подал «дурной пример» людям: «А между тем то ли предлагалось тебе? Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, — эти силы: чудо, тайна и авторитет. Ты отверг и то, и другое, и третье и сам подал пример тому»… Вожди католицизма полностью приняли все три предложения дьявола, презрев подвиг Христа в пустыне: «Мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков». Далее Великий инквизитор делает следующее логическое заключение: коли нет свободы, то исчезает и понятие греха. «Преступления нет, а стало быть нет и греха, а есть лишь только голодные. „Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!“» А сломленное человечество заявит в отчаянии своим духовным вождям: «лучше поработите нас, но накормите нас». На первое место выходит вопрос «хлебов», а это уже идеология безбожного социализма», — отметил Катасонов.
По его словам, «люди добровольно отказались от свободы, и полномочия определять, что есть добро, а что есть зло, и управление человеческим стадом взяли на себя вожди католицизма, в том числе иезуиты и инквизиторы…».
«Великий инквизитор говорит от имени католицизма почти словами Карла Маркса, что, мол, бытие определяет сознание. Что, мол, сначала надо изменить «социально-экономические условия» жизни людей, а уж после этого требовать от них нравственного поведения: «Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели! — вот что напишут на знамени, которое воздвигнут против Тебя и которым разрушится храм Твой. На месте храма Твоего воздвигнется новое здание, воздвигнется вновь страшная Вавилонская башня». Правда, инквизитор не учёл того, что социалисты в деле построения башни могут обойтись и без католиков, перехватив у них знамя с надписью «Накорми!» Так оно и получилось: Достоевский был свидетелем того, как социалисты перехватывали это знамя у католиков», — отмечается в статье.
«У писателя во многих его романах и в «Дневнике писателя» красной нитью проходит мысль о том, что католицизм проложил дорогу идеологии социализма. Сначала это был социализм, который сохранял какую-то связь с христианством и церковью. Его в литературе времён Достоевского уже снисходительно называли «утопическим»», — сказано в публикации.
«Пожалуй, — пишет экономист, — последней версией такого утопического и формально «христианского» социализма был фурьеризм. Тот самый фурьеризм, которым в молодости увлекался Достоевский и который привёл его в кружок петрашевцев. Конечно, религиозность Шарля Фурье была очень условной. Его учение о Боге, промысле Божьем, посмертной судьбе человека, космогонии и прочих духовных вопросах просто фантастично, оно даже не подпадает под понятие ереси. Но риторика при этом христианская (точнее, псевдохристианская)».
«Пожалуй, наиболее полный обзор и анализ отношения Достоевского и его героев к католицизму содержится в книге «Философия и религия Достоевского», принадлежащей перу преподобного Иустина Поповича, сербского святого. Вот выдержки из книги: «Сделав человека мерилом всего, обоготворив человека, возведя в догмат непогрешимость человека, католицизм вольно и невольно, непосредственно и опосредованно стал причиной и поводом атеизма, социализма, анархизма, науки, культуры и цивилизации по человеку. Европейский человеко-бог оттеснил Богочеловека; католицизм санкционировал человеко-божие; Европа взяла на себя обязанность это человеко-божие социализировать — отсюда весь ужас и всё мучение Европы… Римский католицизм сосредоточился на одном желании — создать всемирное государство любой ценой»», — говорится в статье.
«Впрочем, — пишет Катасонов, — не хотел бы утверждать, что весь пафос Достоевского направлен исключительно против католичества. Сомнения и искушения типа тех, которые испытывал на протяжении своей длинной жизни Великий инквизитор, затрагивают в равной степени и протестантов, и агностиков, и даже православных…».
«К сожалению, целостной концепции русского социализма Ф.М. Достоевский нам не оставил. Что и по сей день даёт пищу для оживлённых дискуссий и непрекращающихся споров», — заключил Валентин Катасонов.