За что убили атамана Анненкова?
9 февраля 1889 года родился Борис Владимирович Анненков — белоказачий атаман, войсковой старшина (подполковник) Русской Императорской и генерал-лейтенант Колчаковской Армии, одна из самых неоднозначных и противоречивых фигур в рядах Белого Движения. А значит, сегодня — ровно 125 лет со дня его рожденья. Достойный повод лишний раз поговорить об этом человеке.
Борис Владимирович Анненков
Будущий вождь Белого Движения в Семиречье окончил Александровское военное училище, после которого поступил в Сибирский казачий Ермака Тимофеевича полк. Служить в казачьих войсках было мечтой его детства, и всю свою дальнейшую жизнь он связал именно с казачеством.
Отчасти судьбы этого человека я касался уже в своем блоге, и не хочу повторяться. Но вот любопытный документ. Открытое письмо Анненкова к своим бывшим сослуживцам по Партизанской дивизии его имени
«Дорогие мои партизаны, бывшие соратники и эмигранты! Это письмо вы получите, когда меня уже не будет в живых. Приговором председателя Верховного Суда я приговорён к расстрелу. Я внешне спокойно отнёсся к этому решению, так как я сознаю, что те преступления, которые совершил против трудящихся СССР, настолько велики, что иного наказания я не заслужил. Но я ухожу из жизни с сознанием того, что я, выйдя из рядов врагов, не творю того грязного дела, которое творится вождями белого движения за границей. Они, являясь наймитами иностранных капиталистов, исполняют их волю, готовят новые
нападения на Союз ради своих личных целей. Они готовы видеть нашу Родину разделённой и порабощённой. В свою грязную и предательскую работу эти вожди втягивают и вас. Я знаю, что вы поставлены в такие ужасные условия, что вы должны идти за ними. У вас, кажется, нет иного выхода. Но это только лишь так кажется. Выход есть, и я его вам показал. Моя судьба не должна вас смущать. Помните: кому многое дано, с того много и требуется. С вас так не потребуется. Вам, рядовым бойцам, советская власть не поставит в вину того, что вы заблуждались, борясь против неё… Я прожил в СССР 15 месяцев, и я убедился, что советская рабоче-крестьянская власть — родная вам власть, и, вернувшись к ней, вы сможете стать полезными сынами Союза. Повторяю: пусть вас не смущает моя судьба. Своей смертью я искупаю и те грехи, которые тяготеют над вами… Ещё не поздно встать на честный и верный путь раскаяния в своих грехах. Но, когда начнётся новая преступная авантюра против нашей Родины и когда вас неумолимо толкнут на эту безнадёжную предательскую борьбу, будет поздно. Пути к возврату будут вам отрезаны навсегда«.
Письмо датировано 11-м августа 1927 года. Цитируется по книге: Гольцев В.А. Сибирская Вандея. — М.: Вече, 2009.
Атаман Анненков (второй слева во втором ряду сверху) в эмиграции
Такие «свидетельства эпохи» читать всегда больно и тяжело. Горько и больно наблюдать, как человек отрекается, обливая грязью те самые идеалы, за которые ещё недавно был, не колеблясь, готов отдать свою жизнь. И так хочется объявить это письмо чекистской провокацией, фальшивкой, приписанной Анненкову «задним числом»…
Увы, Анненков писал эти строки вполне сознательно и искренне. Когда стало известно о его возвращении в СССР [1], многие белоэмигранские публицисты и мемуаристы дали волю своим отрицательным чувствам к «атаманщине», не жалея чёрных красок для генерала-ренегата. Удивительнее всего, что Анненков, уже находясь в СССР, ОТВЕЧАЛ им в эмигрантской прессе, последовательно отстаивая свою позицию «возвращенца».
Кроме того, если отвлечься от экстаза самобичевания и от ренегатской фразеологии, которой наполнено письмо Анненкова (видно, что он мучительно пытается найти слова, которые показались бы убедительны бывшим белогвардейцам, но ему не всегда это удаётся) — разве нет в его письме определённой правды? Анненков был честолюбив, любил позу, отличался жёстким, подчас даже жестоким нравом (некоторые близко знавшие его люди даже обвиняли его в садистских наклонностях) — но он определённо не был глуп. Оказавшись не у дел в эмиграции, лишившись своей Партизанской дивизии, частично расформированной китайцами, частично отправленной в Приморье, где ещё продолжалась белая борьба, Анненков мог наблюдать и размышлять, там более, что времени на это у него было предостаточно — он три года провёл в китайской тюрьме.
Атаман Б.В. Анненков в период своего заключения в китайской тюрьме
Атаман и прежде, непосредственно в период Гражданской войны, был последовательным противником интервенции, полагая (и небезосновательно), что западные и японские «союзники» решают на территории России свои собственные задачи, имеющие мало общего с освобождением России и воссозданием рухнувшей империи. Эти настроения должны были неизбежно окрепнуть в эмиграции, где бывшие белогвардейцы стали сплошь и рядом использоваться иностранными разведками не только для подрывной работы на территории СССР, но и непосредственно для сбора сведений. Умело спекулируя на ненависти бывших белогвардейцев к большевикам, западные державы активно использовали их в целях не просто антисоветских — но прямо антирусских, для захвата российских территорий и ресурсов. Об этом писал не только Анненков (от него, как от слишком мелкой сошки, можно было бы и отмахнуться), но и такая крупная фигура, как Антон Иванович Деникин, решительно предостерегая своих товарищей по несчастью от подобных авантюр: «С теми, кто придумал теорию «клочков земли», кто признает возможность «благоденствия» нации – без своей территории, кто утешается тем, что «советское рабство горше немецкого или японского» и потому допускает новый разгром России, во имя, якобы, ее спасения, кто сочинил абсурдный афоризм: «Враги большевиков – наши друзья»… (Удивительно! Один разбойник завладел отчим домом, другой стремится прогнать первого и засесть там сам. Значит второй – наш друг?), кто допускает возможность участия русских эмигрантских контингентов в захватных интервенциях держав против России – спорить бесполезно. Подобные теории могли появиться лишь в результате или атрофии национального чувства или отчаяния. Иногда они преподносятся нам в виде псевдонаучных утверждений об «исторической неизбежности» отпадения частей России, о законном эгоизме держав, обеспечивающих свои интересы, содействуя этому отпадению о «преимуществе» построения Новой России путем предварительного расчленения ее на отдельные «самостоятельные» образования. Хотя при этом холодным, бесстрастным взором и провидят полную возможность ухода новообразований под купол чужой империи» [2].
Особенно поражает пророческое предвидение Анненковым грядущей Второй Мировой войны и того, что западные державы в этой войне используют белоэмиграцию как разменную монету. А сколько бывших белогвардейцев запятнало свои имена службой у немецких захватчиков, проливая свою и чужую кровь за чуждые России интересы! Они не поняли того, что ясно видел бывший семиреченский атаман [3]: Запад хочет не освобождения, а порабощения России и бесконтрольного доступа к её природным богатствам. В этих играх Анненков участвовать отказался — один из самых жестоких и бескомпромиссных белых вождей предпочёл смерть в большевистском застенке.
И вот тут давайте немного остановимся. А почему, собственно, смерть? Организаторские и полководческие способности Анненкова были небезызвестны красным. Его влияние на белоэмиграцию, хоть и нельзя переоценивать — но и недооценивать не стоит: во всяком случае, когда П.Н. Краснов обсуждал вопрос об организации активной антибольшевистской борьбы на юго-восточных рубежах СССР с великим князем Николаем Николаевичем [4], в качестве руководителя этой борьбы оба они остановились на Анненкове. В советской тюрьме Анненков много писал — и не только сумбурные «покаянные» воззвания к бывшим соратникам, но и воспоминания о Белой Борьбе в Семиречье, и этнографические зарисовки Китая. Эти свои бумаги он передал в редакцию одной из советских газет в надежде, что хоть что-то из его литературного наследия опубликуют. Так что у Анненкова вполне были реальные шансы стать полезным новой власти.
Надо сказать, большевики в отношении белых умело сочетали кнут с пряником. Воззвания к казакам, ушедшим в Китай после разгрома Колчака, составленные Фурмановым, имели огромное влияние на умы этих самых казаков и способствовали возвращению многих из них на Родину. Периодически объявлялись амнистии бывшим участникам Белого Движения. И отнюдь не все бывшие белогвардейцы были репрессированы — вспомним маршала Леонида Говорова, участника Великой Отечественной войны и бывшего колчаковского офицера, или писателя М. Булгакова, умершего своей смертью. Вернувшийся в СССР после 1921 года генерал Яков Слащёв-Крымский был принят на преподавательскую работу в военно-учебных заведениях, его мемуары были изданы в СССР (как и фрагменты из «Очерков Русской Смуты» Деникина, кстати).
Генерал врангелевской армии Я. Слащёв-Крымский
Можно возразить: за Анненковым и его партизанской дивизией тянется длинный шлейф военных преступлений, о которых он сам не стесняется говорить. Да, анненковцы в Семиречье порой жестоко расправлялись с большевиками и сочувствовавшими им крестьянами [5], да, многие в СССР — и отнюдь не только чекисты — мечтали с ним поквитаться… Но ведь кровавый шлейф массовых расстрелов тянется и за Слащёвым-Крымским:
От расстрелов идёт дым —
То Слащёв спасает Крым, —
пели во время Гражданской войны. Но Слащёв не был репрессирован. А большинство обвинений, выдвинутых на суде против Анненкова, на деле оказались полностью несостоятельными.
Перейди Анненков в СССР в 1921 — 1924 годах, его вполне могла бы ждать судьба Слащёва — почётный пост в Красной Армии, обращение «товарищ», полное забвение белогвардейского прошлого. А потом, возможно, и личная месть одного из бывших противников по Гражданской войне, и смерть от руки такого мстителя. Но не позорная казнь. Но на дворе уже стоял конец 1920-х годов. Красная Армия напрягала свои силы в борьбе с басмачеством. И боевые действия как раз шли в непосредственной близости от тех самых мест, где довелось воевать атаману. О том, какой головной болью для советской власти были в этой борьбе белогвардейские вооружённые формирования, как панически боялась она объединения сил белоэмиграции и басмачества и как в итоге была решена эта проблема, мне уже доводилось писать. Думается, что именно в этом и кроется секрет трагической участи атамана Анненкова. Анненков был одним из немногих белогвардейских вождей, кто в годы Гражданской войны стремился к союзу с басмачами, кто пытался использовать их силы в антибольшевистском противостоянии. В рядах дивизии Анненкова были казахские полки (неплохо, кстати, себя зарекомендовавшие). При оставлении Омска Колчаком и его правительством Анненков предлагал Верховному Правителю отступать на Семиречье, объединить силы, а затем двинуться в Туркестан на соединение с басмачеством. Колчак отверг это вполне разумное предложение, и трудно сказать, по каким мотивам, но главное — было же оно. Были и сообщения советской агентуры из Северного Китая о том, что Анненков и Дутов в целях противодействия советской пропаганде «развернули панисламистскую (!!!) агитацию».
Атаман Дутов. В период Гражданской войны ему приходилось действовать
сообща с войсками Анненкова
Вот это, думаю, и пугало советских чинуш от правосудия. К тому же они наверняка знали о призывах, периодически раздававшихся в эмигрантских кругах, в пользу работы в СССР и в Красной Армии, свержения советской власти не извне, а изнутри СССР. Анненков был готов на сотрудничество. Но большевики его боялись. Боялись как фигуры, которая, пусть и гипотетически, могла стать объединяющим центром всех антибольшевистских сил в Азии. Боялись его предполагаемых связей с басмачами и их зарубежными покровителями. Потому и нужно было им это беззаконное судилище с притянутыми за уши доказательствами, потому и отклонили прошение атамана о помиловании. Потому и не воспользовались его умом и его опытом. А жалко.
Вечная память Вам, атаман! Да простит Милосердный Господь все Ваши прегрешения.
Примечания.
1. Было ли оно добровольным, или атамана арестовали силой — историки спорят до сих пор, сам г-н Гольцев однозначно — и достаточно убедительно — свидетельствует в пользу добровольности этого возвращения
2. см. http://rusk.ru/st.php?idar=51000
3. Строго говоря, Анненков не был атаманом ни одного из казачьих войск. Сибирское войско возглавлял атаман Иванов-Ринов, Семиреченское — атаман Ионов, Оренбургское — атаман Дутов. Звание атамана Анненков носил не в силу избрания его казаками на соответствующий пост, а в силу того, что именно это звание полагалось в Первую Мировую войну командирам партизанских отрядов, один из которых как раз и возглавлял Анненков. И именно этот свой отряд он привёл в Сибирь и развернул там в дивизию (В.А. Гольцев, «Сибирская Вандея»).
4. Это тот самый великий князь, который одним из первых прислал своему царственному племяннику телеграмму с требованием об отречении, тем не менее в Зарубежье он возглавил монархическое крыло белоэмиграции.
5. Кстати, и со своими собственными солдатами и офицерами, нарушавшими дисциплину, Анненков также не церемонился.
Автор Михаил Маркитанов