Станислав Смагин, Русская народная линия
24.09.2014
Что такое «российские либералы» и как они воюют против русского народа …
Украинские события окончательно, бесповоротно и безвозвратно показали, что т.н. «российская либеральная интеллигенция» является непримиримым врагом всего русского, причем враждебность эта имеет отчетливо этнорелигиозный характер. Есть такое древний конфуцианский концепт — исправление имен. Суть его в том, что всякий предмет и всякое явление для правильного их понимания должны иметь корректное название, соответствующее действительному содержанию. Сейчас это понятие
обычно используют в узкополитическом смысле для описания известного феномена: всякая новая власть, кардинально отличающаяся от предыдущей и рожденная путем революционного слома оной, старается по-новому маркировать базовые смыслы общественно-политической жизни.
Не нужно морщить нос, лоб и мозг, выясняя, какое же наименование правильное, старое или новое — объективности в таких вопросах достичь крайне сложно, она неумолимо заканчивается на факте вашей принадлежности к какому-то народу или социальной группе и соответствующей оптике восприятия. С точки зрения русского народа, скажем, имена у нас нынче искривлены до невозможности, поэтому в будущем Русском Национальном Государстве непременно появится новый политический ономастикон. Российским либералом в нем будет обозначаться человек, по своим клановым и родоплеменным причинам сладостно Россию ненавидящий и жадно ждущий ее уничтожения. Рядом упомянут и Русского либерала, то есть человека, сочетающего либеральные принципы с любовью к России, но в скобочках добавят — имя редкое, в ЗАГСах и ЗакСах нынче практически не встречающееся.
Конечно, было бы преувеличением сказать, что все российские либералы суть инородцы. Покойная В.И.Новодворская, либерал-русофобка самого чистого горения и наивысшей пробы, была русской не только культурно, но и по большому счету этнически. В этом плане символична ее гордость осьмушкой еврейской крови и сожаление, что так мало. Этнолибералы, напротив, стараются вопрос своей этничности заболтать: «У меня вообще третья жена русская, и еще ехал как-то в поезде «Москва-Ленинград» в одном купе с классными ребятами, так они вроде тоже были русскими». Совершенно отвратительная русофобия Валерии Ильиничны была, тем не менее, внутренней, вовлеченной, сродни мечтам Солженицына, Георгия Иванова и Бориса Солоневича об атомной бомбардировке Москвы. И ее дуэт с Боровым был, с задним умыслом или без оного, но именно дуэтом русофоба внутреннего и русофоба внешнего. Так искренне и высокохудожественно, с таким градусом ненавидеть Россию может только русский человек. В этом нет ничего хорошего, это просто данность, обусловленная известной широтой русской души. Я не призываю читателей к увлекательному занятию политической копрологией и отделению одних сортов пахучести от других, просто уточняю некоторые нюансы, которых не так и много и редкое новодворское исключение лишь подтверждает общее правило.
Кстати, этнолибералы понимают сомнительность своих индульгенций вроде «третьей русской жены», поэтому, справедливо опасаясь за статус коллективной Меноры… пардон, не Меноры, конечно, а Светоча отечественной мысли, стремятся заболтать вопрос еще больше. Любимым их приемом на этом поприще является вопрос: «А русские это вообще кто?». Как правило, они, наивно хлопая глазами, добавляют потом еще два вопроса: « А вот у троюродной бабушки моего свояка садовник, полулезгин-полуудмурт, по ночам переводит Луи-Фердинанда Селина и Ханну Арендт на русский, напился на 170-летие смерти Лермонтова, вот он кто?» и «Блок/Багратион/Даль/Пастернак — они русские или нет?». Предлагаю в ответ, в лучших традициях этноса, к которому принадлежат 90% подобных вопрошателей, интересоваться: «А Стив Джобс по национальности кто? А Обама? А Кеннеди? А Генрих Гейне? А Дизраэли? А Клод Лелуш? А Кемаль Ататюрк?» — и так до тех пор, пока у собеседника не задымится мозг или замещающий его орган, а глаза не закровоточат от беспрерывного хлопанья.
Вся жизнь этнолиберала проходит в противоречии. С одной стороны, он терпеть не может все, связанное с Россией и русскими. С другой — «эта страна» является его кормовой базой, причем базой довольной неплохой, достаточно посмотреть на блеск либеральных щек и густоту бород. Либералы хотят, чтобы русские понимали всю степень их презрения к ним, но как это сделать, чтобы не перестали подавать? Приходится выкручиваться. Для подобных случаев есть хитрое исламское правило, гласящее, что иметь дела с неверным можно, лишь предварительно его унизив. Если неверный сильнее тебя либо какие-то другие обстоятельства не позволяют совершить унижение публично, надо сделать это незаметно. Либералы в большинстве своем, конечно, не мусульмане, но тоже Люди Книги (я о книге Карла Поппера «Открытое общество», а вы о чем подумали?), поэтому вышеозначенным правилом с радостью пользуются. Из-за природной азиатской шумности и буйного нрава сделать унижения незаметными никак не получается, они выходят очень грубыми и зримыми. Но русские люди добрые и наивные, гадости принимают за чистую монету. Черканул автор после потока русофобской брани маленькую приписку, мол, я осуждаю не страну, а порядки, и вообще, не надо путать Отечество и Ваше Превосходительство — русский чешет в затылке: «И правда, не надо». Обругают последними словами русский менталитет, добавив, что ругань была не просто так, а ради его излечения — русский сочувствует: «Вот ведь какой святой человек, излечить нас хочет». Какая-нибудь совсем уж гнусная фразочка вроде «русские на 90% генетические рабы и быдло, приличных лишь процентов 10 наберется» иного русского даже порадует: «Я-то наверняка в эти 10% попал». Либерал ликует, что удалось провести русачков, но одновременно огорчается, что все его желчное презрение так и не было толком понято.
Чем ближе старость и перспектива так и остаться в истории наивной России подвижником, классиком и видным деятелем, тем сильнее либеральные терзания. С одной стороны, быть классиком лестно и почетно, с другой стороны — чьим классиком? Это же позор на вейз мир…Либерал начинает завидовать Жаботинскому, Шолом-Алейхему и Хаиму Бялику, которые, прожив большую часть жизнь в России, четко осознавали и декларировали свою идентичность, не пытались быть для русских самопровозглашенными учителями и пророками — и в итоге остались в культуре и истории СВОЕЙ нации. Кстати, эта недвусмысленность и определенность относительно своих интересов и национальной принадлежности позволила им сохранить взвешенное, во многом уважительное отношение к русским: Бялик свое самое известное произведение «Сказание о погроме» посвятил кишиневским событиям 1903 года, но страстно бичевал там не русских, а трусость самих евреев, Жаботинский и вовсе призывал не лезть к великому народу с ненужными поучениями и липким панибратством. («Не стоит быть музыкантами на чужой свадьбе, особенно если есть хозяева и гости давно ушли»).
Либерал, возможно, и хотел бы такой же судьбы, но, сохранив привычки, особенности и стереотипы своего племени, он давно оторвался от его реальной жизни, чаяний и интересов. Опять же — даже самое видное место в локальном культурном или политическом этносообществе не будет столь же хлебным, как многонациональничанье в РФ. На эту тему очень характерно проговорился Быков в том самом пресловутом разговоре о непонятных русских на Донбассе: «В Израиле меня один раз спросили: вот в одном в вашем интервью есть мнение, что Израиль — историческая ошибка, вот почему вы так говорите. Я в ответ процитировал статью Эренбурга 22 года о том, что, на мой взгляд, место соли в других блюдах, а собираться в одной солонке ей не обязательно. И вообще, как мне кажется, создание своего национального государства в 20 веке — шаг назад. Это возвращение от светлого будущего всех наций к идеологии крови и почвы, то есть рожденных данностей. Это более примитивно, мне кажется. Я полагаю, что страна, которая как бы распространена всемирно, которая сплочена религией и культурой, общей памятью, но не территорией, — это просто антропологически более высокий образец. Вот так я считаю. Я не очень радостно отношусь к тому, что Израиль делает, что он говорит. И мне совсем неприятно, что многие туда уезжают.» Перевожу с либерального на русский: «Израиль? Это место, где тебе за еврейство не дают генеральский паек и пожизненное место во всевозможных шорт-листах, а заставляют много и тяжело трудиться, воевать и даже порой умирать? Нет уж, даром не нужно подобное счастье».
С каждой новой прощенной им выходкой либералы становятся все более довольными и одновременно озлобленными, а маскирующего русофобию макияжа в их письменных и устных речекряках становится все меньше. Наиболее яркий русофобский каминг-аут за последнее время совершил признанный мэтр этого неоднозначного жанра г-н Боровой, призвавший несколько поколений русских тварей ползать на коленях и каяться. В принципе, это квинтэссенция этнолиберального мышления. Но даже безмерно откровенному Константину Натановичу пришлось сделать символическую оговорку, что твари должны каяться не просто по факту своей русскости, а из-за безмерной вины перед украинским народом. Эти глупые условности распаляют совестливую либеральную общественность, совестлибы упорно сводят их к минимуму или компенсируют увеличением хамства, однако совсем обойти не могут, отчего и бесятся. Русские же удовлетворяются даже предельно минимизированной ретушью, по каковой причине бешенство совестлибов начинает зашкаливать. Иногда, правда, наивный добряк Ваня, совсем уж затыканный острой палкой в самые незащищенные места, начинает глухо ворчать. Так было с олимпийскими заметками Шендеровича, в которых он сравнил юную девочку, совершенного еще ребенка Юлю Липницкую с СС-овцем.
Простодушные русские привыкли думать, что гнусность сказанного человеком обратно пропорциональна чистоте его помыслов, чем больше гнусность, тем чище помыслы, но тут появилось некоторое подозрение, что автор сказал именно то, что хотел сказать. В таких случаях либералы радуются потенциальному приближению катарсиса, но радость эта сопровождается резонными опасениями — где же мы будем харчеваться? «Мобилу отдайте, как же я…»
Без особой даже иронии признаюсь, что мне в каком-то роде жалко этих людей, внешне успешных, но представляющих из себя ходячую тему для кандидатской, а то и докторской работы по психиатрии. Впрочем, проблемы русского народа, затюканного этими вялыми шизофрениками с буйным пером, мне все равно ближе и волнуют значительно больше. Опять-таки без особой иронии скажу, что наиболее человеколюбивым и милосердным к обеим сторонам решением этой перезревшей проблемы будет посадить давно уже несмешное шапито «Малыш и Кацман» на какой-нибудь пармезанный пароход и отправить куда глаза глядят. Хоть на Брайтон-Бич, хоть в Эйлат, хоть в Сомали или Ливию, где сейчас наиболее полно и всесторонне воплощаются в жизнь либертарианские идеалы открытого общества. Да, признание будет уже не то и заработки упадут, но хотя бы в душе наступит гармония. Перед самой же отправкой можно устроить День Честности, в ходе которого люди уже абсолютно честно и без прикрас смогут сказать все, что думают о русских.
Здравствуйте, меня зовут Виктор, мне 56 лет и я русофоб. Друзья, похлопаем Виктору! Думаю, истинные ценители смогут насладиться знатным количеством вкуснятины вроде этой http://krotov.info/library/02_b/es/smertny_38.htm; впрочем, проживающий в США автор по инерции, видимо, приплетает уже не особо нужное примечание, из разряда тех, что самыми мелкими буквами ставят в конце кредитного договора. Какие 10% приличных русских, г-н Анзимиров, о чем Вы? Мы-то знаем, что все 146% абсолютно неприличны, уродливы и омерзительны. Или Вы так заразились от проклятых рашковатников вирусом рабства, что даже в эмиграции не можете высказать свое мнение абсолютно честно, без экивоков? Вопросы, вопросы… В любом случае, День Честности наверняка подарит немало смеха и основательно поднимет настроение. Пока же остается только догадываться, что совестлибы говорят о русских в своем узком кругу, за закрытыми дверями. Не думаю, однако, что догадки сильно отличаются от реальности.
Вот приходит домой Шендерович. Раздраженно швырнув в сторону вешалки лапсердак, говорит жене:
— Свиньи! Проклятые русские свиньи!
Жена испуганно ойвэйкает. Шендерович уточняет:
— Не в том смысле свиньи, что нам их есть нельзя. Это как раз можно и нужно. Хотя и противно, не мясо, а сплошная вата. Ну что ты за голову хватаешься, это фигура речи, должна понимать, пускай и шикса.
— Так что случилось-то, Витенька? — чуть успокоившись, спрашивает жена.
— Да написал про русских, что они сплошь фашисты.
— А они?
— Обиделись.
— А ты?
— Объяснил, что они тупые и не поняли мою глубокую мысль.
— А они?
— А они поверили. Да, говорят, где нам интеллигента понять, мы ж темные, академий не кончали.
— И впрямь тупые.
— Знаешь, меня эта показная простота уже достала. Святоши хреновы. Думаю вот еще их потурзучить — напишу статью, где слева направо будет вроде как обычное содержание, а справа налево гадости про русских зашифрованы. Когда заметят — скажу, что просто так совпало, а они фашисты и лишь ищут повод устроить гонения на честного еврея, больную совесть многонациональной российской нации. Нормально придумал?
— Отлично, Витенька. Только… не заметят ведь они это даже. Гои справа налево читать не приучены.
— Действительно, не подумал как-то. Что за народец, такой мерзкий, что даже поизмываться над ним толком не получается. А тут еще новая напасть — объявились какие-то не обычные русские фашисты, а совсем фашисты-фашисты-фашисты. Говорят, нужно строить Русское Национальное Государство. Представляешь, что это значит?
— Что, Витенька?
— Приду я в очередной раз в высокий кабинет за грантом, а там русская мразь в кресле развалилась, трубочкой попыхивает. Я ему начинаю про больную совесть, а он мне отвечает коротко…
— Что отвечает, Витенька?
— Очень гнусное что-то, не могу разобрать даже, лишь желтые квадратики перед глазами плывут.
Шендерович ложится на матрас и начинает глубоко и упорно думать о Путине, как художник — впервые.
А вот домой приходит Айдер Муждабаев. Заботливо сдувает пылинки с висящей на стене справки о незаконченном высшем образовании в Тамбовском институте химического машиностроения, затем прикрикивает на жену, употребив пару крепких крымско-татарских ругательств. Жена быстро собирает ужин на стол и прячется в дальней комнате. Муждабаев, совершив дуа, приступает к трапезе, попутно беседуя со старшим сыном:
— Что там в мире интересного?
— В Ле Бурже проходит авиасалон. На азиатских торгах упал курс йены. Ученые расшифровали язык дельфинов.
— Ты мне голову не морочь, сопляк. Рассказывай, как и чем сегодня русня обижала наш маленький кроткий народ?
— В Бахчисарайском заповеднике сняли русского директора, назначили нашего. Приняли закон о квоте для наших в крымском правительстве. Путин принимал Джемилева в Кремле.
— Оскорблял? Унижал?
— Нет, обхаживал всячески, говорил о важнейшей роли крымских татар в истории России и строительстве многонациональной страны.
— А было в начале встречи целование ног Джемилева с последующим их омовением?
— Такого вроде не было.
— О!
Муждабаев отставляет в сторону тарелку, берет ноутбук и, еще раз торопливо совершив дуа, начинает строчить: «В очередной раз Россия продемонстрировала свой звериный оскал. В очередной раз и без тому загнанному в гетто, оплеванному и поставленному на грань выживания крымско-татарскому народу дали понять, кто хозяин имперского лебенсраума…».
Классик утверждал, что все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастна по-своему. Вот и этнолибералы всеобще счастливы в своей русофобии, но при этом каждый глубоко несчастен по-своему, кто-то по-еврейски, кто-то по-крымско-татарски, кто-то по-ахеджаковски. Перефразируя поднадоевшую телерекламу, посвященную величественному дальневосточному животному, хочу в заключение статьи воскликнуть: «Поможем российским либералам, ведь их осталось чересчур много!». Разумеется, сделать это лучше гуманными методами, хотя я, кажется, знаю способ, как помочь либералам и тиграм одновременно…