РУССКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ

Хотя жизнь Сергея Рачинского как школьного учителя была связана с начальной, народной сельской школой, он был убежденным сторонником классического образования.

Когда в начале ХХ века в России развернулась дискуссия о реформе средней школы и некоторые педагоги либерального толка ратовали за упразднение классического образования, Рачинский в 1901 году издает сборник статей по реформе школы под названием «Absit omen!»[1].

В этой своей последней публикации он выступил в защиту традиционного курса на преподавание в большом количестве древних языков (латинского, греческого), оговаривая при этом, что «никто не берет на себя труда отличить этот классицизм от превратных способов преподавания древних языков, внедрившихся в нашу среднюю школу»[2].

Во всемерном утверждении традиций классического образования Рачинский видел определенное противоядие от радикальных увлечений молодежи. Преподавание древних языков и математики должно при этом сопровождаться усилением религиозного компонента в школьном образовании, поскольку «в этом отношении наша интеллигенция слишком часто обнаруживает невежество, по истине изумительное. Этот пробел должен быть заполнен правильною постановкою преподавания Закона Божия»[3].

Зато он выступал за ограничение преподавания в низших классах средней школы естествознания и истории, как «наук детскому разумению совершенно недоступных»[4].

Свою позицию он обосновывал тем, что преждевременное преподавание этих предметов «может породить в детях бессознательное отвращение к этим наукам, для дальнейшего развития столь существенным»[5].

Сергей Александрович был также категорически против идеи, так называемой демократизации образования, в ущерб присущей классическому образованию элитарности, которую подчеркивали, в том числе и древние языки. В отличие от начального, – продвинутое образование, только потому и сохраняет свое качество, что оно – не для всех:

«замена в средней школе, дисциплин требующих умственной самостоятельности, теми которые требуют лишь напряжения памяти часто безсистемного, при обязательности так называемого “сердечного отношения” к учащимся, неминуемо увеличит в значительной мере количество выдаваемых средней школой аттестатов зрелости…

Отсюда ежегодно усиливающийся наплыв в университеты массы недостаточно подготовленных слушателей и неизбежно роковое понижение университетского преподавания»[6].

Итогом такой пагубной образовательной политики будет «размножение умственного пролетариата» и как следствие, неизбежное нарастание напряженности в обществе. Рачинский отмечает негативные «явления, происходящие на наших глазах, за последние десятилетия в общественных сферах Отечества.

Умственная пустота и нравственная шаткость одновременно повергли нашу интеллигенцию к ногам самых разнообразных идолов. Л. Толстой, Ницше и Карл Маркс, конституционализм и анархия, буддизм и католичество, национализм и всечеловечество, делили между собой на непримиримые лагеря российский грамотный мир»[7].

Отметим уже сейчас, что «размножение умственного пролетариата» уже давно было ахиллесовой пятой российского продвинутого образования. Это также была одна из проблем, решение которой выпало на долю Императора Николая II. И Государь решил ее, как и Рачинский, справедливо полагая, что надо не упрощать систему образования и воспитания, не стремиться свести ее к некому «среднему» знаменателю, но нужно стремиться к дифференциации педагогического процесса.

Рачинский также выступал против самой идеи равенства умственных и духовно-нравственных качеств человеческой личности. Каждый человек индивидуален и неповторим.

Нет и не должно быть равенства между учениками в духовной, нравственной и умственной сферах их развития − таково убеждение С.А. Рачинского.

«Жажда равенства», распространившаяся в русском обществе в последнее время, в том числе и в сфере образования, приведет впоследствии к торжеству посредственности и «серости» в России, предупреждал русский народный учитель. «Тысячи бездарностей будут вправе почитать себя равными более даровитым, более сведущим своим сверстникам»[8].

Верная теория ‒ верно предсказала факты!

Не удивительно теперь, что программа Татевской школы представляла собой, если можно так выразиться, систему классического образования для народной, сиречь все-таки начальной, школы. Рачинский считал ее учебной задачей − формальное развитие ума с помощью все тех же двух средств, помимо коих еще доселе ничего не найдено − древних языков и математики.

И вот для народной сельской школы он предложил такую систему классического образования, где роль древнего языка (греческого и латыни − в гимназии) исполнял язык церковно-славянский, а математические знания давались в изучении арифметики, причем особое значение Сергей Александрович придавал устному счету.

Но сначала – о языке.

Церковнославянский учить легче

«Согласно С.А. Рачинскому, начальное обучение родному языку основывается не на русских, а на церковнославянских текстах. По его мнению, в качестве учебного материала церковнославянский текст имеет перед русским ряд преимуществ.

Среди этих преимуществ выделяются следующие[9]:

− Книжное произношение совпадает с правописанием. Требование “читай как написано” хорошо применимо к церковнославянскому языку (и неприменимо к русскому), что естественно облегчает процесс обучения.

− Раздельное обучение чтению и письму также является удобным для ученика: нет необходимости сразу запоминать два варианта одной буквы − письменный и печатный. В результате изучение алфавита занимает немного времени, и дети почти сразу могут читать.

− Речитативное церковное чтение оказывается хорошим способом борьбы с детским заиканием.

− Церковнославянские книги российскому крестьянину легче найти, чем русские.

Еще раз подчеркнем, что программа С.А. Рачинского не идеологична. Он опирается лишь на свои личные педагогические наблюдения»[10]. И эти педагогические наблюдения и рекомендации сохраняют, на мой взгляд, свою актуальность до сих пор.

Вот, например, знание какой литературы считает Сергей Александрович наиболее полезным и достижимым для ученика сельской начальной школы при четырехлетнем обучении. На его взгляд, вполне достижимо: «Умение читать с полным пониманием доступную по содержанию прозу и стихотворения Пушкинского периода.

Всякий хороший ученик дельной сельской школы на 15-м году с наслаждением прочтет „Капитанскую дочку“ и „Дубровского“, „Бориса Годунова“ и „Русалку“, „Полтаву“ и „Песнь про купца Калашникова“, „Тараса Бульбу“ и „Ночь перед Рождеством“, „Ундину“ Жуковского, „Семейную хронику“ Аксакова, а также вещи второстепенных из современников…

Мало того: он с живым участием выслушает (при необходимых пояснениях) чтение исторических драм Шекспира, „Илиады“ Гнедича и „Одиссеи“ Жуковского [подразумеваются лучшие переводы на русский язык греческих оригиналов]. „Потерянный рай“ Мильтона, несмотря на дубоватый перевод, приведет его в восторг.

Зато вся наша послепушкинская литература … для него абсолютно неудобоварима»[11].

Читая эти строки Рачинского, я лично испытывал как бы некое дежа вю: именно перечисленные им книги Пушкинского периода, а также упомянутая им зарубежная классика и составляли в детстве основное чтение мое и моих ровесников. Можно подумать, семейные, да во многом и школьные, программы начала 1950-х годов были с Рачинского списаны, «Потерянный рай» разве выпадает. Интересно, все же.

«Весьма любопытным в этой связи представляется также его [Рачинского] замечание о восприятии деревенскими детьми литературных текстов XIX века:

“Имею случай много читать с ними, много говорить с ними о том, что они читают. Что же делать, если вся наша поддельная народная литература претит им, и мы принуждены обращаться к литературе настоящей, неподдельной?

Если при этом оказывается, что Некрасов и Островский им в горло не лезут, а следят они с замиранием сердца за терзанием Брута, за гибелью Кориолана? Если мильтоновский сатана им понятнее Павла Ивановича Чичикова? („Потерянного рая“ я и не думал заводить, они сами притащили его в школу).

Если „Записки охотника“, этот перл гоголевского периода, по прозрачной красоте формы принадлежащий пушкинскому, оставляет их равнодушными, а „Ундина“ Жуковского с первых стихов овладевает ими?

Если им легче проникнуть с Гомером в греческий Олимп, чем с Гоголем в быт петербургских чиновников?”[12].

[Слова Рачинского подтверждаются исследованием Марии Михайловны Громыко «Мир русской деревни». – М., 1991. В главе «Грамотеи и Книжники» анализируется круг крестьянского чтения в описываемое время, и в частности говорится, у крестьян пользуются спросом, например, сочинения Пушкина, причем «у отдельных крестьян встречалось полное собрание сочинений Пушкина», а среди прочих книг указывается «Потерянный и возвращенный рай» Мильтона, «пользующийся вообще широким распространением». Интересно, многие ли интеллектуалы читают Мильтона нынче?]

Строго говоря, С.А. Рачинский не может быть назван архаизатором. Он не предлагал вернуться к древнему облику богослужебного языка.

Однако его педагогический проект предполагает обращение к архаичной системе обучения.

Идеи С.А. Рачинского были близки стремлению К.П. Победоносцева сделать народное образование делом церкви. Основанная на практических наблюдениях ориентация на церковную культуру и церковнославянские тексты вполне соответствовала теоретическим построениям К.П. Победоносцева. Как известно, благодаря содействию обер-прокурора педагогические идеи С. А. Рачинского были использованы при подготовке программ церковноприходских школ»[13].

В приведенных цитатах позволю себе не согласиться с утверждением авторов, что программа Рачинского «не идеологична». Впрочем, возможно, они правы – православие не идеология, а Путь. Путь ко Христу. И по этому пути и старался вести своих учеников Сергей Александрович, считая это «единым на потребу». А то, что с этим «единым» его ученики отлично считали, прекрасно писали и очень многие из них достигли и в светском смысле немалых вершин, то это, как говорят те же математики: «в качестве легкого следствия».

Ищите прежде всего Царствия Божия и правды Его. Все остальное приложится.

Между прочим, любимым учеником Рачинского был сын простого русского землепашца Саша, ставший знаменитым протоиереем Александром Петровичем Васильевым, последним духовником Царской семьи, расстрелянным в 1918 году за верность своим Царственным духовным чадам[14].

Прот. Александр Васильев и Цесаревич Алексей

А на пути к Царствию Божию церковнославянский язык играл важную роль. Только зная его можно читать Писание, полноценно участвовать в богослужении в качестве чтецов и певчих. Церковному пению Рачинский придавал огромное значение.

«Тому, кто знаком с нашим богослужением, − писал он, − кто окунулся в этот мир строгого величия, глубокого озарения всех движений человеческого духа, тому доступны все выси музыкального искусства, тому понятны и Бах, и Палестрина, и самые светлые вдохновения Моцарта, и самые мистические дерзновения Бетховена и Глинки»[15].

Как видим, не только для себя считал Рачинский драгоценными высоты европейской культуры.

Рачинский указывал, что через обучение грамоте следует осуществлять духовное воспитание детей. Сергей Александрович говорил:

«Ребенок, приобретающий в несколько дней способность писать “Господи, помилуй” и “Боже, милостив буди мне грешному”, заинтересовывается делом несравненно живее, чем если вы заставите его писать “оса”, “усы”…»[16].

Рачинский рекомендовал постоянно и внимательно читать в классе Евангелие и Псалтирь.

«Псалтирь, – говорил он, – единственная священная книга, проникшая в народ, любимая и чтимая им, и того, что в ней непосредственно понятно, уже достаточно, чтобы потрясать сердца, чтобы дать выражение всем скорбям, всем упованиям верующей души…

Это высочайший памятник духовной поэзии всех веков и народов. Содержание его − цельное и вечное. Это постоянное созерцание величия и милосердия Божия, сердечный порыв к высоте и чистоте нравственной, глубокое сокрушение о несовершенствах человеческой воли, непоколебимая вера в возможность победы над злом при помощи Божией.

Все эти темы постоянно звучат одновременно, в сочетаниях разнообразия изумительного, в оборотах речи неисчерпаемой красоты, силы и нежности».

В Татевской школе Псалтырь и Часослов были в ежедневном употреблении и открывали для ребят познание церковного Богослужебного круга.

«Кто овладел, – замечал Рачинский, – хотя бы только службами Страстной седмицы, тот овладел целым миром высокой поэзии и глубокого богословского мышления…»[17].

А вы так сможете?

Теперь черед математики, в преподавании начал которой, в частности устного счета, Сергей Александрович достиг невероятных успехов. Вот непосредственные свидетельства, в том числе и живописные.

Одним из учеников Рачинского был известный живописец Николай Петрович Богданов-Бельский, всю жизнь благодарно вспоминавший своего учителя. Его кисти принадлежит и картина «Устный счет. В народной школе С.А. Рачинского». Она была написана в Татеве в 1895 году.

На полотне художника изображен урок арифметики. В углу класса – доска с написанной задачей. Слева от нее сидит учитель, сам Рачинский, а вокруг него – крестьянские ребятишки. Все озабочены: решают задачу. Деловая атмосфера, вернее атмосфера поиска – налицо. И при этом ощущение абсолютной внутренней свободы.

Да и ведь и в самом деле, Рачинский не навязывал своим детям шаблоны, а напротив, учил их быть максимально самостоятельными, оставлял каждому свободу для творчества. Среди его учеников и не было поэтому бездельников и разгильдяев.

Надо сказать, что мало кто из взрослых мог решать задачи предлагаемые Сергеем Александровичем, с той скоростью, с которой решали ее его ученики.

Александр Дмитриевич Воскресенский, ставший потом священником, а до этого помогавший Рачинскому в Татевской школе, вспоминал:

«Дня два не было С.А., и занимался с детьми я. Он оставил мне листок бумаги, в котором написал на эти дни около двадцати задач, но без ответов. Я просмотрел их и почти половины не мог решить в уме. Когда на уроке я прочитал детям одну из этих задачек, буквально через несколько секунд ко мне прибежали несколько мальчиков сказать ответ. Так заведено у С.А.

Урок устного счета в школе Рачинского

На этом уроке-отдыхе, последнем вечернем уроке, Рачинский стоит или сидит в сторонке. Тот ученик, который решит задачку, подбегает к нему и шепчет на ухо ответ. Если решение верно, мальчик становится по правую руку учителя, если неверно ‒ по левую руку.

И вот ко мне подбежали мальчики. Первый прошептал на ухо «48» и тут же вслух спросил: «Куда мне?». Другой шепнул «72» и тоже спросил: «Куда мне?».

А я и сам не знаю кто из них верно решил и жду третьего ответа, чтобы решить кому где стать! Третий сказал «48», и тогда я решил его и первого поставить направо.

Когда все дети перешли со своих мест ко мне направо, я расспросил одного мальчика, как он решил задачу. Тот весьма быстро и толково рассказал ход и решение задачи. Я был поражен! Я был пред ними сущий новичок!

После я увидел, что они в уме множили такие числа, что я только на бумаге мог справиться с ними.

Когда приехал С. А., я рассказал ему об этом.

‒ Это вы с непривычки так испугались задач и, вероятно, мало знакомы с числами. Вы примите себе за правило во время уроков решать всякую задачу – разлагать в уме на первоначальные множители всякое небольшое (до тысячи) число. Тогда Вы скоро увидите в числах не трудности, не запутанность, а гармонию и поэзию!

И он тут же на доске написал мне в виде стихотворения пять строк, чему равно 365. Я только удивлялся.

Тогда он, видя мое недоумение, рассказал мне, что значат при умножении числа 15, 25, 50 и 75. Я никогда,– ни в духовном, ни в техническом училище, ни в жизни – не слыхал ничего подобного!

А все же я на первое время просил С.А. ставить для меня под задачками ответы. Если я не решу сам задачки, так хоть буду знать, куда поставить первого ученика, решившего ее.

Дети положительно изумляли меня быстротой решений.

Например, я читаю им такую задачу:

«Я купил 15 коров по 24 рубля и 25 коров по 44 рубля. Сколько я истратил денег?».

Пока я договариваю вопрос, ко мне бегут половина детей с ответом «1460» и смеются: «Это очень легкая задачка!».

Оказывается, они ее решают так:

15 – это десяток и половина десятка. Следовательно 24 х 15 будет 240 + 120 = 360, а еще сокращеннее: 24 + 12 = 36 да 0 = 360. Затем 25 – это четверть сотни. Следовательно 44 х 25 = 44 : 4 = 11 сотен.

Итак, 360 + 1 100 = 1 460. И все это в три-четыре секунды! Надо будет последовать совету С. А. и поучиться, а то мне и перед детьми стыдно».

Свои задачи Сергей Александрович объединил в специальный учебник «1001 задача для умственного счета», вышедший при его жизни тремя изданиями.

Справа – отрывок из Предисловия С.А. Рачинского к 1-му изданию. Очень советую ознакомиться.

В 2003 году он переиздан под редакцией д.ф.-м.н., профессора Ив. Ив. Баврина[18]. А в 2014 году очень красивое переиздание для детей и родителей выпущено издательством «Белый город»[19].

Для устного счета

Позволю предложить любознательному читателю несколько задачек из этого задачника для крестьянских ребятишек, напомнив, что они для устного счета. Для облегчения жизни приведены ответы, в квадратных скобках за текстом задачи.

Задача 1. В течение февраля я прочел весь Ветхий Завет. Прочитывал я по 36 страниц в день. Сколько страниц в Ветхом Завете? [1008].

Неплохо, кстати попробовать повторить этот подвиг, особенно если Ветхий Завет – по церковнославянски. Усвояемость, однако, у этих старорусских селян была. Попробуйте за февраль хотя бы по-русски.

Задача 6. Куплены 31 десятина леса по 32 руб. и 28 десятин по 36 руб. Сколько стоит вся земля? [2000 руб.].

Задача 8. Некто был учителем в течение 14 лет. Сколько дней он учительствовал? [5110].

Задача 25. Сколько минут в сутках, в неделе? [1440; 10080].

Задача 34. Некто выпивает в каждый будний день по рюмке водки, а по воскресеньям выпивает 6 рюмок. Рюмка стоит 4 коп. Сколько он пропивает в год? [25 руб.].

Задача 389. Кабатчик купил сороковую бочку вина за 150 руб. Вино он разлил в 5-ведерные бочонки, приливая к каждому по ведру воды, и бочонки продавал по 25 руб. Сколько барыша?? [100 руб.].

Задача 638. Некто в каждый будний день пропивает по 16 коп., а в каждое воскресенье столько, сколько во все будние дни недели. Сколько в год? [100 руб.].

Задача 887. Сапожник каждый день два раза посылает мальчика за водою, а колодец за полверсты, и 15 раз в месяц за водкою, а кабак за 3/4 версты. Сколько верст мальчик пробежит в год? [1000].

Задача 888. Поезд в 1 час 9 минут проезжает 50 верст. Сколько проедет он в сутки при 8 остановках, каждая в 7 минут 30 секунд? [1000].

Задача 895. Летом у меня целые сутки было открыто окно. В первый час влетел 1 комар, во второй 2, в третий 3 и т.д. Сколько комаров налетело в сутки? [300].

Задача 927. В соборе во время Всенощной горело 7 паникадил по 24 свечи. Всякая свеча стоит рубль и сгорает в сутки. Всенощная продолжалась 5 часов. На сколько сгорело свечей? [35 руб.].

Задача 928. Виноторговец купил 3 сороковых бочки вина по 5 руб. ведро, разбавил его водою, перелил в 9-ведерные бочонки и продавал вино по 5 руб. ведро. Получил он 120 руб. барыша. Сколько воды прилил он к каждому бочонку? [1½ведра].

Так как, в смысле устного счета, секунд так за 40 такую задачку?

Но оставим это для домашних развлечений, так сказать самостоятельных упражнений.

А сейчас обратим внимание на задачи с номерами 34, 389, 638, 887 и 928. Подобных им в задачнике немало, и все носят, скажем так, негативную окраску в отношении как продающих, так и потребляющих.

Задачи эти имеют прямое отношение к еще одному аспекту деятельности Сергея Александровича на ниве народного воспитания. А именно к делу борьбы за народную трезвость.

Об этом наш следующий рассказ.

[1] Рачинский С.А. Absit omen! — М., 1901. Absit omen! (Omen absit!) (лат.) – Да не случится такого! (Чур меня!)

[2] Absit omen! С. 6.

[3] Absit omen! С. 5.

[4] Там же.

[5] Там же. С. 4.

[6] Там же. С. 15.

[7] Там же. С. 17.

[8] Там же. С. 36.

[9] Рачинский С.А. Сельская школа. — М.,1991. С. 49-53.

[10] Кравецкий А.Г., Плетнева А.А. История церковнославянского языка. С. 51-52.

[11] Рачинский С.А. «Из доброго сокровища сердца своего…». С. 49.

[12] Рачинский С.А. Сельская школа. С. 48.

[13] Кравецкий А.Г., Плетнева А.А. История церковнославянского языка. С. 52.

[14] Васильев, о. Александр Петрович (6.09.1868 − 23.08[5.09].1918), прот., духовник Царской Семьи, общественный деятель, член Главной Палаты Русского Народного Союза им. Михаила Архангела (РНСМА). С 1910 начал преподавать Закон Божий Царским детям. С 1913 протоиерей, первый настоятель Феодоровского Государева Собора в Царском Селе. В 1914 назначен пресвитером Собора Спаса Нерукотворного Образа в Зимнем дворце, стал духовником Царской Семьи. Нравственный облик о. Александра лучше всего характеризует следующий факт. В сент. 1916 его любимый сын, офицер Павловского полка, погиб на фронте. Государыня Александра Федоровна из сочувствия к отцовскому горю предложила перевести в тыл из боевых частей остальных сыновей, но о. Александр отказался. Служил напутственный молебен при отправлении Царственных Мучеников в сибирскую ссылку. 29 августа 1918, будучи тяжело больным, арестован «за близость к Царской Семье» и расстрелян в Петрограде в самом начале «красного террора».

[15] Рачинский С.А. Сельская школа. Изд. 4. – СПб., 1899. С. 109-110.

[16] Приведенные в этом разделе специально не отмеченные цитаты из Рачинского см., например, в статье Флоровского Г.В. «Воцерковление школы. (На память о С.А. Рачинском)» в книге «Вопросы религиозного воспитания и образования» Выпуск II. — Париж 1928. Издание Религиозно-Педагогического кабинета при Православном Богословском институте.

[17] Рачинский С.А. Энциклопедия «Русская Цивилизация».

[18] Баврин И.И. Сельский учитель С.А. Рачинский и его задачи для умственного счета. — М.: Физматлит, 2003.

[19] 1001 задача для умственного счета в школе С.А. Рачинского. – М.: Белый город, 2014.