ЯПОНО-РУССКАЯ ВОЙНА В СУДЬБЕ РОССИИ
IV. К 117-й годовщине боя при Цусиме
Российская Империя Русские герои
02.06.2022 2786
Время на чтение 57 минут
Фото: из архива автора
Еще раз о победах военных и информационных
Подведем итоги. Неопровержимые факты свидетельствуют, что фактически военная победа в русско-японской войне, как ни непривычно это звучит, была одержана именно Россией. И победа славная. Славная тем, что Япония представляла лишь малую часть тех сил, что были реально задействованы в этой войне мировой Анти-Власти против нас.
Верхушку всемирного, скажем так, Айсберга.
Но военная победа в кампании японо-русской была попросту без затей украдена у нас большой, ‒ можно сказать, транснациональной ‒ компанией. Вернее, «братией».
И превращена этой «братией», следуя накатанной схеме войны Крымско-международной[1], в крупнейшее информационное поражение России, последствия которого аукаются по сей день.
Технологии отрабатывались не сегодня
Суть произошедшего и происходящего была искажена настолько, что даже патриотически настроенные лица в руководстве страны в большинстве своем сделали из случившегося совершенно неверные выводы. Возможен, впрочем, вариант, что выводы сделаны были как раз верные, но вот Государю доложены и препарированы соответствующим образом.
Два самых очевидных и важных для нас примера.
Пример первый. Очевидно, что предательская деятельность генерала Куропаткина на сопках Маньчжурии, его покровителей и единомышленников не привела армию к катастрофе лишь благодаря невероятной стойкости Русской Императорской Армии в лице ее солдатского, офицерского и унтер-офицерского состава.
Причем прослойкой, скрепляющей, цементирующей массивы офицерский и солдатский, была прослойка унтер-офицерская. Русские унтер-офицеры скрепляли русскую армию в нерушимое целое в масштабах от взвода до полка, как минимум. Они были промежуточной инстанцией между офицерами и солдатами − и тем, и другим были близкие, свои.
Случаи нарушения дисциплины начались в армии только после заключения мира, когда ощутившей свою силу и готовой к победе армии приказано было с позором возвращаться домой. До высшего начальства было не добраться – зло срывали на ком придется. Как и в случае с командами небогатовских судов. На броненосце «Ушакове» был точно такой же состав экипажа. Но «Ушаков» не сдался, и его матросы любили и уважали своих офицеров, а «политикантов» били и даже убивали.
Волнения в Маньчжурской армии были вызваны только и единственно заключением мира при незаконченной очевидной победой войне, остальные причины, будь их хоть миллион, математически говоря, имели меру нуль.
Справедливость этих слов однозначно доказывает триумфальная встреча этими же бунтующими солдатами адмирала Рожественского – человека, который шел до конца.
То, что его в бессознательном состоянии сдали в плен, не играло никакой роли для знающих «цену крови» русских солдат.
[Дай Бог здоровья! Век прожить!
Возвращение Адмирала из японского плена поездом по мятежной Сибири и далее по центральной России превратилось в своеобразный триумф. Те самые «разложенные» солдаты собирались у адмиральского поезда в многотысячные митинги.
К Адмиралу посылали представителей, чтобы он оказал честь разлившемуся вокруг солдатскому морю, подошел бы на минуту хоть к окну вагона.
Поезд трогался, сопровождаемый громовым «ура».
Километрами, утопая в снегу, бежали за поездом Адмирала, пропуская его везде как сверхсрочный воинский эшелон.
Даже во время всероссийской забастовки железнодорожников.
Эти солдаты знали цену крови, и то, что у России остались военачальники духа Рожественского, а не только куропаткины и небогатовы, говорило им без слов, что и их жертвы были не напрасны, и не зря проливали они кровь за Царя и Отечество.
Так один Адмирал, по существу, обратил в «ничто» работу тысяч вражеских агитаторов и агентов. От откровенных революционеров до притворявшихся до времени верными слугами Престол-Отечества.
Пришлось им, бедным, ждать 1917-го.
Такого Адмиралу простить не могли.
Сначала в Петербурге декабря 1905 года, когда никто из официальных чинов Морского Ведомства не встретил Адмирал на перроне вокзала.
Ни потом, когда истинные виновники Цусимы поощряли газетную кампанию травли и клеветы против него и его эскадры, тщательно скрывая от народа донесения и показания Адмирала и других верных о бое.
Да что говорить…
И до сих пор не могут…
В заключение скажу, что есть основания считать, что надолго запомнив невероятное мужество русских моряков в безнадежной для них ситуации, в декабре 1941 года, когда немцы стояли под Москвой, японцы предпочли воевать с Америкой, а не с нами.
Косвенное подтверждение сказанному: 1943 год
В 1930-е годы немецкий военный писатель Франк Тисс написал роман-эпопею «Цусима», посвященную адмиралу Рожественскому и его эскадре. В отличие от большинства отечественных авторов, Франк Тисс считает адмирала Рожественского гением.
По его словам, одаренность Рожественского настолько превышала таковую у его коллег, что Адмирал тогда просто не мог быть понят и оценен.
Не понят и не оценен Адмирал по сей день.
Так вот, в 1943 году, когда чаша весов в войне на Тихом океане резко качнулась в сторону американцев, и в воздухе повеяло жутким словом ‒ «поражение», «Цусима» Франка Тисса была переведена и опубликована в Японии.
Героико-нордическая сага о непреклонном русском адмирале должна была, по мысли публикаторов, служить подданным Микадо примером, как надо и в безнадежных условиях стоять до конца за свою Империю и своего Императора.
Надо отдать должное ‒ подданные и стояли. Верноподданно. До конца.
Все-таки поразительно, что дух самураев и камикадзе укреплял в самые страшные часы их неравной борьбы и образ нашего «железного адмирала»!
Дорогого стоит! ]
Измена одного была заменена неумелостью многих
В отличие от членов Следственной и прочих комиссий, а также историков, особенно военных, тех и прочих времен, солдаты Маньчжурской армии также прекрасно знали, что отряд Небогатова практически не принимал участия в бою и нутром чуяли, что была измена.
Таким образом, повторим еще раз, воюющая русская армия времен войны с Японией в подавляющей массе своей представляла нерушимое единство, скрепляемое своими унтер-офицерами.
Для будущей Февральской революции такая армия категорически не годилась. И кем надо были сделаны нужные выводы. Измена одного была заменена неумелостью многих.
Поражение нашей армии, (якобы имевшее место в Маньчжурии, согласно отчету генерала Куропаткина, поддержанному Исторической Комиссией генерала В.И. Гурко[2] и начальником Генштаба генералом Ф.Ф. Палицыным), было приписано низкому уровню офицерской, и особенно, солдатской массы.
А значит, и первым и непосредственным учителям этой массы – унтер-офицерам.
В этом проявили удивительное единство генералы Куропаткин, Гурко и Палицын. И явно не только они одни.
Чтобы удовлетворить общественному мнению и проявить объективность, к числу бездарных и неумелых пришлось, правда, причислить и самого Куропаткина. Но больше уж ни пальчиком, ни-ни.
Но неумелость многих просто объективно требовала проигрыша войны, хотя бы виртуального. Его и пришлось создать.
Чтобы спутать причины и следствия, до сих пор пишут и считают общим местом, что боевые действия в Маньчжурии пришлось прекратить из-за Первой «русской» революции 1905 года.
Поражения России в результате провоцируемой их стараниями революции действительно добивались Куропаткин и компания под Лаояном и Мукденом и русская интеллигенция на местах. Но еще столь высока была доблесть русской армии, спаянной в триединство солдат, унтеров и офицеров, столь силен был народный патриотизм, что только заключение мира при якобы проигранной, несмотря на жертвы, войне смогло перевести революцию в реальность[3].
На это, наконец, совершенно справедливо указал доктор исторических наук, член-корреспондент РАН Андрей Николаевич Сахаров:
«К лету 1905 года финансовое положение Японии было уже катастрофическим. Теперь должны были сказаться преимущества России в живой силе и ресурсах.
Конечно, закономерно встает вопрос – насколько внутреннее состояние России, размах революционного движения могли помешать окончательной победе над истощенным и надломленным противником?
Революционные настроения в обществе, пораженческая пропаганда либералов и радикалов, естественно, влияли на общее отношение жителей страны к войне. Эти настроения не могли не передаваться воюющей армии.
И все же следует отметить, что пик революционного движения – всеобщая октябрьская стачка – был еще впереди, как и вооруженные столкновения революционных сил с войсками.
Да, внутреннее состояние империи было тревожным, но думается, что степень этой тревожности – во многом плод фантазии либеральных и радикальных, в том числе большевистских, органов печати.
Внешне облик империи, ритм жизни ее городов и сел, во всяком случае, до октября 1905 года[4], мало изменился»[5].
И потребовались большие усилия внутренних и внешних «друзей и партнеров» России, чтобы склонить Государя к переговорам о мире.
А от скатывания в революцию до заключения мира удержала страну 2-я эскадра флота Тихого океана, погибшая при Цусиме. Подвиг эскадры, повторим еще раз, прекрасно поняли и оценили простые солдаты Маньчжурской армии, показав это описанной выше триумфальной встречей «железного адмирала».
Пример второй. В бою при Цусиме 14 мая 1905 года не было измены ни Адмирала, ни личного состава. Храбрые японские адмиралы содрогнулись перед «нечеловеческим упорством», с которым 2-я эскадра, лишившаяся в первый час боя двух флагманских кораблей, прорывалась на север «ставшим историческим курсом NO 23º». И мы знаем, какие силы в масштабах всего Земного шара были задействованы, чтобы остановить этот прорыв.
Но стрелки перевели и здесь. Без особых фантазий. В общественном мнении адмирала Рожественского, как и генерала Куропаткина, объявили бездарным.
Но «бездарностью» Куропаткина прикрыли, прежде всего, измену самого Куропаткина.
А «бездарностью» адмирала Рожественского – измену или, как минимум, вредительство петербургских верхов и, уж тем более деятельность их международных подельщиков.
Дискредитация и уничтожение
И конечно, как и в случае с солдатами, унтер-офицерами и офицерами Маньчжурской армии, объявили неумелым личный состав 2-й эскадры, а в его лице и весь Русский Императорский Флот.
Необходимо было дискредитировать, как и в случае с армией, офицерский и унтер-офицерский состав. Так, отдаление, объективно существующее между солдатами, матросами и офицерами, превратилось, а вернее сказать, было сознательно и умело превращено, в пропасть.
Влияние унтер-офицеров было резко ослаблено. Их травля в обществе и в армии дошла до того, что солдаты отказывались идти в унтера.
Высшее начальство единомышленно с Госдумой считало, что России нужен свободный гражданин-солдат, гражданин-матрос.
И свободный гражданин − солдат и матрос − развернулся в полную силу в Февральскую, а затем Октябрьскую революции, убивая, пытая и топя своих офицеров. И не только их.
Все необходимые меры для этого были приняты загодя.
Героические же унтер-офицеры русско-японской войны в массе своей вынуждены были, с тяжелым чувством незаслуженной обиды уйти в запас, за штат. А с началом Первой мировой войны они первыми ринулись в действующую армию, часто сверх штата.
Они-то ведь были «За Веру, Царя и Отечество»!
Известный военный историк профессор Николай Николаевич Яковлев в своем знаменитом «1 августа 1914 года» с искренним недоумением пишет про первые дни Великой войны:
«Сверх штата прибыло много тех, кто по праву составлял золотой фонд армии, − запасных унтер-офицеров, часто с георгиевскими крестами и медалями за японскую войну. За отсутствием вакансий старших унтер-офицеров назначали вместо взвода на отделение, а немало младших унтер-офицеров встали в строй рядовыми.
Так было повсеместно…
В иных ротах в рядовых ходило до двух десятков закаленных в японской войне и на службе унтер-офицеров…
Они и разделили судьбу рядовых − легли в первых боях.
У противника [прежде всего в Германской армии] была иная практика − значительная часть кадрового унтер-офицерского состава осталась в тылу для подготовки развертывавшейся армии».
Уничтожение кадрового унтер-офицерства в первых же сражениях начавшейся войны Н.Н. Яковлев называет всего лишь фатальной ошибкой, вызванной желанием выступить во всеоружии. Это прямо как с уничтожаемой в тех же сражениях Гвардией!
Нет, ну одни дураки и бездарности сидели у нас в Генштабе!
Отнюдь! Лучший в мире русский унтер-офицерский корпус, опора Престол-Отечества, был сначала дезавуирован, а затем уничтожен высокоталантливыми действиями высшего армейского руководства. По-своему не менее гениальными, чем действия Куропаткина в Маньчжурии.
Как гениально уничтожалась этим руководством Русская Императорская Гвардия[6].
А они всё − ошибка, недомыслие, случайность…
Нам-то с вами мозги парить теперь немножко сложнее.
Да, и еще. Уничтожение старого унтер-офицерского кадра и возникшая в результате пропасть между солдатами и офицерами сыграли решающую роль, возможно, и в том, что во время Гражданской войны – войны русского народа со всемирным антихристианским интернационалом – две части русского сопротивления – Белая армия и крестьянство – сражались порознь друг от друга и были разбиты по частям.
[О национальном самосознании и исторической памяти
Потому зубовный скрежет демократов, либералов и прочих служителей прогресса, вызывает и тот единственный период в жизни советского государства, когда, начиная примерно с 1937 года, Сталин, опираясь на здоровые силы русского народа, смог в значительной степени уничтожить интернационал-большевистскую ленинскую партию. Для которой Россия под любым названием была разменной монетой в азартной игре в мировую революцию. И понятно из кого в основном состоявшую.
Чистка же в армии в 1937 году коснулась кадров, поставленных еще Троцким, и по новой логике строительства социализма в одной стране была бы проведена все равно − независимо от предлога. И потеря для наших вооруженных сил, между нами, была невелика. Вспомните успехи этих кадров в «гражданскую» войну с собственным народом.
В новую же партию, сохранившую преемственность с прежней только в названии, вступали в большинстве своем простые русские люди. По мнению современного исследователя Г.В. Попова, состав ВКП(б) пополнился в то время даже многими из уцелевших членов Союза Русского Народа. «Именно они поддержали И.В. Сталина против перманентных революционеров».
Национально мыслящие коммунисты, для которых, по крайней мере, Родина всегда была на первом месте, а таковые были, несомненно, и среди коммунистов и первого постреволюционного призыва, поддержали лозунг «За Родину, за Сталина».
Этот лозунг по условиям момента позволил сохранить и поддержать национальное самосознание, без которого народ превращается просто в население, а страна становится зоной свободной охоты для любого пришельца[7].
Была возрождена историческая память русского народа, пусть и на социалистической основе. В 1937 году на государственном, всесоюзном уровне было отмечено 100-летие со дня гибели А.С. Пушкина. А русская классика вновь заняла главенствующее почетное место в школьных программах. На экран стали выходить такие фильмы как, «Александр Невский» и «Суворов», где с экрана − в антирелигиозную пятилетку! – Генералиссимус Суворов провозглашал: «Бог − наш генерал!».
Печаталась патриотическая литература об Отечественной войне 1812 года и других периодах российской истории, то есть, пусть в усеченном виде, восстанавливалась разорванная в 1917-м связь времен. Вся эта работа направлялась лично И.В. Сталиным, а, следовательно, проводилась и внедрялась в сознание населения и особенно молодежи тотально.
Предпринятые усилия позволили в значительной степени консолидировать, сплотить общество перед неизбежной войной, благодаря чему Вторая мировая война с 22 июня 1941 года стала Великой Отечественной войной советского и, прежде всего, русского народа. Консолидации этой, разумеется, способствовала как генетическая память русского народа, так и инерция Российской Империи.
И, кстати, во время Великой Отечественной войны был фактически восстановлен в Красной Армии профессиональный унтер-офицерский корпус – этот «скелет армии» (по словам не то Манштейна, не то Гудериана). В армии советской он продержался краткую послевоенную пору до хрущевских реформ, сойдя затем практически на нет.
Остается надеяться, что «скелет армии» восстановлен в кадровой армии наших дней].
Но вернемся к «ошибкам и недомыслиям» в строительстве армии после Японской войны.
Действительность оказалась еще хуже…
Дабы нагляднее представить себе, как происходил процесс уничижения офицерского и унтер-офицерского состава после русско-японской войны, как русское образованное общество трудолюбиво сплетало себе петлю на шею, приведем небольшой отрывок из замечательной книги «Осиное гнездо».
Ее автор − православный русский офицер Василий Николаевич Биркин из старого (XIV век) русского военно-дворянского рода Биркиных, ветеран русско-японской войны, а затем офицер 4-го саперного батальона в гнезде революционеров – в Тифлисе[8].
Я прочел «Осиное гнездо», когда работа над Цусимой подошла к концу, и, казалось бы, представлял себе немного ту работу, что проводили кому надо с армией и флотом перед революцией. Но действительность, как всегда, оказалась еще хуже.
Просто потрясающе, что армия после всего этого еще до 1917 года продержалась и почти Великую войну выиграла. Судите сами.
Старая армия была крепка, как железо
«Старая армия до этой несчастной войны с Японией была крепка, как железо, благодаря аристократии казармы… фельдфебелям Андреевым, взводным Елисеевым и ефрейторам Касперовичам. Их убеждения были, что они начальство, а потому должны охранять Веру, Царя и Отечество, должны и солдат учить этой первой заповеди воина».
«В казарму раньше входили как в свой собственный дом. Между нами и нашими послушными солдатами была связь самая живая, несокрушимая. Если случалось кому из ребят крепко набедокурить, так, что нужно было отдавать под суд, − все офицеры сокрушались о провинившемся. Солдаты тоже боялись суда и часто шли к своим офицерам с просьбой заступиться за виновного.
− Плачет ён, − говорили они, − сознает, что глупостей наделал… Набейте ему морду хорошенько, ваше благородие, не отдавайте только парня под суд: пропадет».
И офицеры совместно с унтерами выручали солдат, часто рискуя служебным положением и деньгами. Да, виновных учили по-отечески. И те на всю жизнь оставались благодарными отцам-командирам за эту учебу, заменившую страшный и сейчас для любого из нас суд со всеми вытекающими.
«О политике не было ни слуху, ни духу, потому что нельзя было болтать “здря”. Кулаки непосредственного начальства, были еще тверже их твердых убеждений в своем праве “учить”». При этом: «Смею заверить, что безрассудства или злобы не было, злоупотребления кулаком не было тоже. Хорошего, работящего и честного солдата не били никогда».
Как видим, к этой армии в полной мере приложимы известные слова Александра Блока о русской армии: «Это ясная, твердая, верная сталь…»
При наличии такой армии Россия была несокрушима, даже при измене отдельных представителей высшего командования.
Японская война показала это с полной отчетливостью.
Подобное безобразие следовало срочно прекратить.
И армия оказалась расколотой
«После японской войны стали искать стрелочника и нашли его в лице унтер-офицерского состава… Вместо того чтобы понять свои ошибки, свою лень, свои неумение и порочность, общество накинулось страстно и безудержно… на ни в чем неповинного строевого офицера и его помощника − унтера. И добилось того, что дискредитировало своими неосновательными рассуждениями офицеров, а еще больше наших помощников − фельдфебелей и унтеров…
Вместо того чтобы улучшить положение унтер-офицерского класса, его стали унижать, сводить на нет.
Явилось новое направление и у солдат: нежелание быть унтер-офицером. Добились того, что унтер-офицер стал переходить на сторону солдата. И армия оказалось расколотой».
Русская армия не «оказалась» расколотой.
Ее раскололи умышленно.
Как умышленно привели в негодность наши снаряды для Цусимы. В.Н. Биркин несколько идеализирует ситуацию.
«Были сбиты с толку даже и многие офицеры… Эти офицеры тоже стали смотреть с пренебрежением на унтера и безжалостно уничтожали их права, и обычаем наросшие традиции.
А вместе с тем уничтожалась и та стальная прослойка, что была между народом и барами, охраняя последних от народного недовольствия…
Обрушиваясь в своих писаниях на жандармерию, на полицию и на армию, борзописцы совершенно не понимали, что рубят сук, на котором сидят сами.
Вот уж, истинно, правда сказано – если Господь захочет наказать, то прежде всего отнимет разум». Причем во многом это безобразие «шло сверху, от той власти, которая возглавляла все Российское здание».
[Вновь что-то очень актуальное слышится в этих словах!]
«Не сам Царь, нет, он был первым офицером России, и от него мы, другие офицеры, видели много забот и даже любви.
Но… милует царь, да не жалует псарь».
Внимательный читатель уже не раз встречал этот рефрен на страницах моих книг и работ.
Нет Бога − не нужен Царь. Не нужно даже Отечество…
И, конечно же, удар наносился по религии, по вере. Важно было внести в армию дух вольномыслия, пренебрежения уставами и обрядами Православной церкви, особенно в офицерской среде.
Об этом я лично слышал от потомков старых офицеров, вернувшихся из эмиграции. Только там ‒ за кордоном ‒ они осознали, к чему привело это свободомыслие. И справедливо говорит штабс-капитан Биркин:
«Раз наша религия является у нас господствующей, и ни один русский не имеет права переменить ее, то и соблюдай строго все предписания и уставы церковные. Соблюдать же только одну формальную сторону не годится: неискренно и не по чести.
Ведь мы клянемся защищать Веру, Царя и Отечество. А далеко ли от одного нарушения до другого?.. Нет Бога, − не нужен Царь. Не нужно даже Отечество…»
Это мы очень даже понимаем...
За Веру, Царя и Отечество… до последней капли крови!
Но вернемся к последним годам Империи. Общественность вбивала клин не только между солдатами и офицерами, но и между офицерами и унтерами:
«Писаки разные писали в таком духе, что солдата, мол, учит больше унтер, а офицер ничего не делает. Писаки не понимали, что дело-то наше много труднее. Вся наша служба, работа и жизнь зиждились на формуле: “За Веру, Царя и Отечество… до последней капли крови!”
Разве можно объяснить веру? Разве не известно было, что всякая попытка объяснить веру приводит к безверию и к ересям?
Что мы смеем объяснять в вере? Какое право мы имеем говорить о Боге?.. Значит, и не болтай попусту. Молись утром и вечером перед иконой или пой молитвы, стой на вытяжку. Перед Богом стоишь! Кланяйся Ему в землю…
Второе − Царь. Можно ли объяснить Царя? Начнешь объяснять, да так запутаешься…
Царь для солдата должен быть почти таким же недосягаемым, как Бог. И он будет слушаться не рассуждая…
Зазубрил, что такое знамя, и почитай его как святыню, тоже не рассуждая. Начнешь рассуждать и заменишь святое знамя с изображением креста и лика Спасителя какой-нибудь тряпкой. Это мы уже видали.
Отечество! Защищай его до последней капли крови. Бей врагов внешних и внутренних. Тоже и здесь не много нужно рассуждений. Рассуждения непременно приведут к спорам да ссорам, к партиям и…Эрфуртской программе. И это мы уже видели».
Видели это и мы.
Вопрос о воспитании нации
Одна из главных бед заключалась в том, что у нас до революции практически отсутствовало патриотическое воспитание молодежи, говоря современным языком. Почти как сейчас в демократичной РФ.
[Опять же, остается надеяться, что в связи с известными событиями наших дней положение, наконец, начнет меняться к лучшему].
Правда, тогда народ был в массе верующим, что как-то сглаживало издержки воспитания до поры до времени. Но тем не менее.
Если немецкий и японский учитель был главным проповедником и учителем патриотизма и иных гражданских добродетелей, то русский − создавал нигилистов.
В лучшем случае.
«Я отлично понимал, − продолжает Василий Николаевич, − что прежде, чем обучать сознательно солдата, нужно обучить всю Россию. Нужно, чтобы каждый, до последнего мужика [и гимназиста], был наставлен в школе в вере и в любви к Царю и к Отечеству… тогда на этом “фундаменте” можно было бы и выводить узоры по системе наших теоретиков.
А у нас не только обучения всеобщего не было, а никто ни из представителей власти, ни из русской интеллигенции не задавался даже вопросом о воспитании нации. Не нашлось тогда человека в России, который эту задачу поставил бы во главу угла.
Как важнейшую и главнейшую, как жизненную задачу».
В результате: «Немногочисленные [солдатские] школы попали в руки революционеров… Дисциплина ослабла. А разве может существовать хоть какая-нибудь армия без дисциплины?»
Здесь штабс-капитан Биркин также несколько идеализирует положение, сводя его опять к нерасторопности и недомыслию власти, в том числе и военного руководства, в результате чего произошел перекос в деле образования и воспитания солдат в антигосударственном направлении. На самом деле безобразие это и в данном случае во многом шло сверху.
Выше [в тексте книги «Цусима – знамение…»] мы говорили, что циркуляром Главного Штаба № 197 от 27 ноября 1908 года Комитетом по образованию войск рекомендована к широкому обращению в войсках, особенно для нижних чинов (!), «История Русско-Японской войны» в пяти томах под редакцией гг. Бархатова и Функе. По характеру изложения материала – вполне думско-масонско-либеральная. Так что говорить про нерасторопность и недомыслие не приходится.
Самый проигрыш войны переложили на их плечи
И, конечно, всячески принижала и искажала общественность подвиг армии и флота в Японо-русской войне: «Война опять-таки показала и следующее: наибольший процент потерь несли в своем составе офицеры, за ними унтера. Значит, и те и другие служили по чести.
Общественное мнение не поняло даже и этого и как бешеное накинулось на них.
Плохие учителя… вынесло оно им приговор после неудачной войны. И стало, походя, поносить и ругать их. Дошли до того, что даже самый проигрыш войны переложили на их плечи».
«Общество не поняло ни подвига, ни трагедии офицерской и солдатской души и осудило нас же за Тюренчен, за Порт-Артур и за Цусиму.
Общество напало на свою армию, стало даже радоваться ее неуспехам и безумно кричать: “чем хуже, тем лучше!” Общество стало ругать офицера и солдата, а в то же время рукоплескать иудам-предателям, хлопотавшим за границей, чтобы иностранцы, − упаси Бог, − не дали денег на продолжение войны».
Слово сказано. И напрасно думает честный русский офицер Биркин, что общественное мнение не поняло. То есть обыватели не поняли, разумеется.
Они и сто семнадцать лет спустя не желают что-либо понять. Но вот создатели этого общественного мнения, обвинители Русской Императорской Армии и Русского Императорского Флота и выносители им приговора – отнюдь! Все они знают и понимают. И мы слишком хорошо знаем, что приговор этот был приведен в исполнение.
И потому горько и стыдно, как будто и сам виноват, читать следующие строки, где герой маньчжурских сражений словно оправдывает и себя и всех русских солдат, вернувшихся и не вернувшихся с той войны.
Честные слуги Царя и России
«А что могли сделать эти честные слуги Царя и России, когда их посылали в бой по частям? Они безропотно шли и бились то под Тюренченом, то под Вафангоу, то защищая крепость Порт-Артур, которая, к слову сказать, только в воображении профанов была крепостью.
Их как пешек, двигали и в огонь и в воду. Они не рассуждая, безропотно несли свою жизнь. По старой русской формуле – переносили холод, голод и прочие солдатские нужды…
Во имя защиты Веры, Царя и Отечества!..
Я любил строй, любил солдат, любил армию больше всего на свете. Сколько раз у меня проступали даже слезы обиды, когда я читал несправедливые нападки на нее, бездоказательные, нечестные, злобные нападки. Хорошее, славное, подвижническое не замечалось…
А сколько их было этих подвигов!..
В последние дни Артура на Высокую Гору [самую опасную точку Порт-Артура] приходили солдаты поодиночке, со словами: “Умирать пришли за Веру, Царя и Отечество”.
Приходили добровольно умирать… Пусть приведут подобный пример из жизни другой армии!..
Вот матросы, не желающие сдавать миноносец. [Было! И не один и не два раза! – БГ]. Они тонут вместе с ним.
И уходя в холодную, бездонную пропасть океана, они прощаются с жизнью кличем: За Веру, Царя и Отечество!...
Вот солдаты, тщетно старающиеся удержать вдесятеро сильнейшую армию, переправляющуюся через Ялу. Их засыпают градом снарядов в их жалких окопчиках… Не давали денег на укрепление позиций.
Штыковая атака 11-го Восточно-Сибирского полка под Тюренченом. С крестом о. Стефан Щербаковский[9]. Награжден за это бой орденом Св. Георгия 4-й степени.
Рис Н.С. Самокиша
Живым мясом хотели заградить путь врагу. А мясо и впрямь было лихо подготовлено. Не прикажи отступать, и все полегли бы до одного за “Веру, Царя и Отечество”».
Мы знаем, что все было еще хуже, чем почти идеалистически думает Василий Биркин.
Врагу не хотели заградить путь.
Ему хотели построить золотой мост[10].
Но вот русская императорская пехота была и впрямь лихо подготовлена. И не оттягивай ее за пояс назад, сбросила бы врага в воду и под Тюренченом, и под Киньчжоу!
Но это будет уже не сила твоя, а слабость
«Общество не заметило великого подвига своего офицера, унтера и солдата. Глаза общества были залиты злобой, что наполняла прессу тех годов. Общество, глупо повторяя злые слова об армии, обидело не ее, а себя, весь народ свой».
«Эх, наша Россия! Бедный народ наш! – думал я. – Ты и не подозреваешь, что, облаивая армию, облаиваешь себя самого и себя самого ослабляешь; что придет день, когда горько раскаешься ты в этом, но будет поздно.
Своей преступной несправедливостью ты обижаешь своих детей и вернейших слуг, лучших в мире офицеров и унтер-офицеров. И теряешь их, простых, скромных, но крепких, как сталь.
Вместо них на сцену появляются уже хамелеоны, обученные тобой вертеться между долгом и молвой… Но это будет уже не сила твоя, а слабость»…
Весьма актуальные строки – во все времена!
Главный враг и главная цель
Но, в конце концов, солдаты и офицеры, даже унтер-офицеры, даже армия и флот – это все частности. Умные люди уже в том самом 1905 году быстро уловили подсказываемую причину всех наших бед: наш дикий, отсталый политический строй − Самодержавие!
Вот главный враг и главная цель.
Именно против русского Самодержавия (как с опозданием выяснилось – и против себя) и вело войну русское образованное общество, и как часть его, разные исторические и следственные комиссии вкупе с официальными и, уж конечно, с неофициальными историками.
Потому и выводы по итогам войны были сделаны прямо противоречащие реальному положению дел, причем не только общественностью, но и правительством.
Казалось бы, очевидно
Казалось бы, все очевидно.
Верными во время войны в тылу и на фронте проявили себя простые православные русские люди и в массе своей все военные люди.
Изменнически вела себя многонациональная атеистическая русская интеллигенция, говоря шире – русское образованное общество. И сопутствующая пресса.
Казалось бы, должен был быть сделан не менее очевидный вывод. Кратко и четко сформулирован он в письме адмирала Рожественского с Мадагаскара:
«… Миндальничание во время войны до добра не доведет. Это именно пора, в какую следует держать все в кулаках, и кулаки самые − в полной готовности к действию…
Теперь именно надо войском все задушить и всем вольностям конец положить: запретить стачки самые благонамеренные и душить без милосердия главарей»[11].
В самом же войске наградить, поощрить и максимально усилить проявившие себя достойно в борьбе с врагом внешним и внутренним офицерские, унтер-офицерские и солдатские кадры.
Воинство Святого Георгия
А к наведению порядка в стране следовало привлечь и здоровые силы гражданского общества, максимально усилить роль Воинства Святого Георгия − Союза Русского Народа и родственных ему организаций[12], к коим принадлежали или разделяли их идеи, сочувствовали и помогали многие из героев этого труда и просто известные русские люди:
Адмирал Федор Дубасов и генерал Георгий Мин, князь Николай Жевахов и дипломат Юрий Карцов, гвардии полковник Федор Винберг и скульптор Александр Опекушин, Святой Праведный Иоанн Кронштадтский и будущий Патриарх Алексий I (Симанский), дипломат Николай Игнатьев и митрополит Анастасий (Грибановский), генерал Михаил Дитерихс и митрополит Антоний (Храповицкий), Святой Патриарх Тихон и теоретик монархизма Лев Тихомиров, генерал Александр Нечволодов и статс-секретарь Петр Дурново[13], публицист и историк Николай Тальберг и генерал барон Александр Меллер-Закомельский[14], генерал граф Федор Келлер и профессор Дмитрий Цветаев[15], знаменитый историк Дмитрий Иловайский и генерал барон Александр Каульбарс. И многие сотни, тысячи и миллионы лучших русских людей всех сословий.
Казалось бы, готовая Единая Россия тех времен, вдобавок самоорганизованная, самоотверженная и готовая не щадить жизни за Престол-Отечество, что неоднократно было доказано делом. И Государь относился к Союзу с очевидной симпатией.
Иначе и революции не будет
Вместо этого из войска вынимают скрепляющий его унтер-офицерский скелет, максимально унижают офицера, а той самой русской интеллигенции дают трибуну – Госдуму, где истинно русского голоса, за редчайшим исключением, до самого Февраля 1917-го не услышишь. Про после и вовсе умолчим.
Хотя тот же Союз Русского Народа численно превышал остальные партии суммарно настолько, что ежели составлять ту же Думу пропорционально численности партийных рядов, СРН занял бы там места от партера до галерки, оставив прочим пару рядов где-нибудь из вежливости и для внесения здорового развлекательного элемента – для драки между собой за народные идеалы.
И при этом никакой реальной власти эта самая массовая организация русского народа до самого 1917 года не имела. Как-то загадочно с самого начала действовала у нас выборная система. Почти как сейчас.
Можно только представить себе, − зная, хотя бы на примере Порт-Артура и судьбы 2-й эскадры, как подается информация в Высочайших докладах, − какие аргументы и факты были приведены Государю для того, чтобы вырвать у него из рук сначала кусочек власти.
И каким духом были уже тогда пронизаны верхние эшелоны этой власти. Собственно, мы это знаем и так. Но на примерах всегда нагляднее. Хорошо работал Международный Отдел Кадров, а еще лучше система коррекции мировоззрения и обработки общественного мнения.
Так, Союз Русского Народа всячески очерняли и маргинализировали. Даже патриотические газеты во время Первой мировой войны распоряжением фронтового начальства не допускались в окопы. Только либеральные и революционные. Фронтовым офицерам было фактически запрещено препятствовать разложению армии.
Иначе и революции не будет.
Фронтовым офицерам было фактически запрещено препятствовать разложению армии. Вот что говорит об этом известный нам Николай Николаевич Яковлев:
«В армии офицерский корпус связан дисциплиной и. конечно, никак не мог пренебречь ею. Следовательно, генерал или офицер мог действовать только в рамках вверенных ему полномочий. Фронтовые командиры не были в неведении об усиленной работе по разложению армии. Их возможности пресекать поползновения в этом направлении были весьма невелики, ибо занимались этим нередко отнюдь не «революционеры», а респектабельные по российским критериям люди.
До Ставки дошел рапорт начальника 19-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта [Александра Дмитриевича] Нечволодова командованию IX-й армии.
Генерал-лейтенант Александр Нечволодов
Замечательный русский патриот, выдающийся историк, прославившийся своими патриотическими трудами о прошлом России, Нечволодов докладывал:
“Необходимо отклонить развозку по позициям подарков от газеты «Биржевые ведомости».
В октябре [1915 года] ко мне в штаб явились два молодых сотрудника этой газеты, гг. Проппер и Гессен, и за 10 минут своего пребывания в штабной столовой, где им был предложен чай, успели объяснить, что в Германии в действительности никакого недостатка ни в чем не ощущается и не будет ощущаться, а что наше правительство периодически заставляет газеты писать про это.
Про внутреннее же состояние России и про то, что творится по их выражению, «в сферах», они частью намеками, частью фразами, выражающими сожаление о «бедной нашей родине«, наговорили таких возмутительных вещей, что я вынужден был объявить, что сам буду сопутствовать им по позиции, а затем не отпускал их от себя ни на шаг до их отъезда из дивизии”»[16].
Нашей армии времен Великой войны [да и войны Японо-русской] катастрофически не хватало службы с категорическим названием СМЕРШ!
В результате, русский генерал-патриот вынужден сопровождать по окопам своей дивизии очевидных агентов влияния, вместо того, чтобы повесить их − по законам военного времени − на ближайшей осине. – По русским поверьям – дереве иуд.
Впрочем, Ставка, похоже, рапорту хода не дала. Зачем?
Странности в Ставке
В Ставке 250 дней процветал под благожелательным присмотром генерал-квартирмейстера при Верховном Главнокомандующем генерала М.С. Пустовойтенко и самого начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала М.В. Алексеева, очевидный агент левых партий – политический шпион, по словам генерала Н.С. Батюшина, и по его же словам, вполне возможно, что и военный шпион, − Михаил Лемке, автор известного «Дневника»[17].
Ген. М.В. Алексеев. Рис. совр. худ. Ставка 1916
Человек патологически ненавидящий Государя, к имени коего в своем дневнике «он прибавляет даже ругательные эпитеты», что и спустя десятилетия вызывает негодование у сдержанного генерала Батюшина.
Трудно сосчитать, сколько секретных документов смог скопировать, и передать кому надо этот достойный представитель прогрессивной общественности с прямой подачи высших лиц Ставки, облеченных доверием Государя Императора. «Успех плодотворной шпионской деятельности Лемке, базировался, как я это уже говорил раньше, на упорном, вопреки здравому смыслу, содействии ему верхов Ставки в лице генералов Алексеева и Пустовойтенко»[18].
Причем те же генералы Алексеев и Пустовойтенко, помогли шпиону избежать близкого знакомства с военной контрразведкой, переведя его из Ставки в Петроград – во второе по важности после Ставки военное учреждение – Главное управление Генерального Штаба!
И как прикажете при таких генералах войну выиграть, несмотря на титанические усилия Верховного Вождя?!
Кстати, и сама русская контрразведка, достигшая блестящего состояния к началу Великой войны, была оставлена с ее началом − тем самым Главным управлением Генерального Штаба, куда Алексеев с Пустовойтенко пристроили своего младшего товарища, − на произвол судьбы. В лучшем случае.
Даже в Добровольческой армии, − на ее беду! − слишком дотошному генералу Батюшину, единогласно признаваемому ныне лучшим русским контрразведчиком, места – по партийным соображениям − со 2-го января 1918 года не было[19].
Понятное дело, что при такой общественной атмосфере слово «черносотенец», синонимичное члену Союзу Русского Народа, Михаила Архангела и т.п., сделалось ругательным. Причем добро бы только у той самой русской интеллигенции.
Не обижаться – гордиться надо было!
Нет! От него шарахались даже те самые, подвергнутые обществом травле, русские офицеры, причем даже многие искренние монархисты. Так, наш друг штабс-капитан Василий Биркин, объясняя свое желание уйти из строевой части в Донской Кадетский корпус, говорит, между прочим: «Однако я не мог и у себя пересилить чувство зависимости от молвы. Мне чрезвычайно обидно и тошно было слушать клички: жандарм, черносотенец и опричник».
А не обижаться, капитан, гордиться надо было!
Да, я − жандарм, человек оружия, государев слуга и не напрасно мне вручен меч!
Да, я − черносотенец, простой русский человек, неважно из какой страты и народности, готовый в смутное время приводить страну в порядок и мир!
Да, я − опричник, опричь воли государевой, никакой интернационал и прогресс надо мной не властны!
И перед кем было стесняться?
Перед продажными или просто модными писаками и готовыми сожрать любое напечатанное в модной газете слово читателями этого бреда? Бреда, пронизанного ненавистью к России и полным непониманием ее. Перед тогдашними защитниками террористов и убийц и ревнителями их прав?
Так что офицерам нашим не тушеваться и пытаться спорить с ретивыми поклонниками социализма, либерализма и прочих европейских достижений надо было, а вместе с другими патриотическими и православными силами душить, душить без милосердия. Главарей!
Но слишком активных рядовых тоже. Без милосердия.
Зная «храбрость» русской интеллигенции, когда по отношению к ней принимаются неформальные меры, интересно было бы посмотреть, как через недельку-другую после применения этих мер встречали бы в любом уцелевшем салоне русского офицера.
Злое слово сделало свое дело, и поднесено оно было искусно
Сто с лишком лет спустя это, конечно, куда как понятней. Мы с тех пор пережили войну не только Русско-японскую, но и Отечественную, развал Союза-России, а сейчас переживаем войну за освобождение Новороссии.
И не понаслышке знаем, что в нерушимом симбиозе правозащитников-либералов и разнообразных «бандеро-нацистов» вторые, возможно, опаснее, но первые, безусловно, гаже.
Хотя все началось гораздо раньше Японо-русской. Еще незабвенный Денис Давыдов писал:
Всякий маменькин сынок,
Всякий обирала,
Модных бредней дурачок,
Корчит либерала…
И жужжит он, полн грозой,
Царства низвергая…
А России – Боже мой! –
Таска… да какая!
И весь размежеван свет
Без войны и драки!
И России уже нет,
И в Москве поляки!..
Ну не иначе, как общался Денис с прорабами «перестройки» и нынешними либералами! На двести почти лет вперед смотрел! Как видим, информационная война против России началась задолго до Крымской. А к войне японо-русской «братия» и вовсе накопила опыт.
«… Злое слово сделало свое дело, и поднесено оно было искусно»…
Дорога к катастрофе 1917 года и следующим за ней была провешена тщательно и начала прокладываться «братией» не покладая рук.
Портсмутский мир и его автор
Возвратясь сейчас вновь к лету-осени 1905 года, скажем, что пресловутый Витте не являлся ни душой, ни, тем более, главой этой «братии». Он просто до этого не дорос. Но свою роль в информационной войне против нас тоже сыграл. Что мог для дипломатического поражения родной страны, в паре с «братом» Рузвельтом Витте сделал.
Именно дипломатическая «подстава» Царя и Отечества, совершенная в американском городке Портсмуте «крупным русским государственным деятелем» Сергеем Витте, и позволила Японии на уже практически проигранную войну смотреть все же как на свою победу.
А генералиссимусу Иосифу Сталину справедливо говорить, что поражение России в русско-японской войне легло черным пятном на нашу страну. И именно это пятно смывала в 1945 году наша армия, занимая вновь Порт-Артур, Сахалин и Курильские острова.
Именно Портсмутский мирный договор и его автор спровоцировали манифест 17 октября, Госдуму и, как следствие, Февраль 1917 года и все, что к нему было приложено, да и сейчас прилагается.
Пресса, в подавляющей массе тиражей своих традиционно находящаяся в руках людей, враждебно относящихся к России, также традиционно дезинформировала в 1905 году народ об истинном положении вещей. А «слуги Престола и Отечества» совершили то же самое по отношению к Государю. Технологии информационной войны мы подробно рассмотрели выше.
Именно в результате проигрыша в 1905 году Российской Империей информационной войны и вспыхнула первая «русская» революция.
Россия могла погибнуть уже тогда. Но, несмотря на все принятые меры, Русская Императорская Армия в тот раз смогла победить и врага внутреннего.
Крепок был еще офицер и послушен солдат
Послушаем, что говорит об этом наш знакомый штабс-капитан Биркин:
«Общество стало открыто на сторону революционеров и принялось с ними вместе разрушать старое государственное здание. Когда же армия, руководимая офицерами, проявила присущее русскому народу чувство порядка и встала на защиту государственности, то революционеры и общество еще больше ополчились против офицерства…
Одичавшее от воли общество ничего уже не видело перед глазами и неслось к пропасти, к революции, вслед за своей… думой. Вот уж к кому были приложимы слова изменника-профессора [Милюкова]: Что это? Глупость или преступление?..»
А как вы думаете?
«В результате всей травли хорошие солдаты приуныли, сволочь возликовала. Бунты то и дело вспыхивали то тут, то там…
И, однако, все же добиться не могли ничего.
Крепок был еще офицер, крепок сверхсрочный унтер и послушно большинство солдат. Знали они, что дай только волю, и одичавшие от свободы толпы зальют кровью всю страну».
Но об этой победе также никто не узнал
Генералы Меллер-Закомельский и Ренненкампф, адмиралы Дубасов и Чухнин, генерал Мин и полковник Риман, капитаны 1-го ранга Ферзен и Родионов, капитан 2-го ранга Рихтер и лейтенант Штер, штабс-ротмистр Винберг и есаул Краснов, штабс-капитан Биркин и подпоручик Молчанов[20] и еще сотни русских офицеров армии и флота и тысячи верных присяге унтер-офицеров, солдат и матросов, не дали тогда врагу залить Россию кровью.
Армию поддержали верные Царю и России люди из Ордена Святого Георгия. Русские черносотенцы не отдали в тот раз Родину на поругание.
Внутренний враг был побежден и на время деморализован. Святая Русь сумела победить в этот раз на всех фронтах.
Но об этой победе также никто не узнал.
Русским людям внушили, что ими проиграна война внешняя, а победу во внутренней войне ухитрились также объявить поражением. Поражением столь милой сердцу образованного общества, такой романтической революции.
А, заодно, среди прочего, внушили, что Цусимская катастрофа случилась по причине бездарности русского Командующего.
И вся эта ложь продержалась более ста лет. Дольше, чем столетие.
Не нам стыдиться вымышленных поражений
Уменьшению лжи о Цусиме и японской войне в целом, восстановлению правды о них и их последствиях для России и посвящены, в конечном счете, мои военно-исторические расследования «Цусима – знамение конца русской истории», «Онтология измены», «Стоход», «Фантом Февраля 1917» и другие.
Они показывают, что у русских людей нет причин стыдиться вымышленных поражений и пороков ушедшей исторической России, а есть все основания вдохновляться ее духовной высотой, ее победами − нравственными и военными.
Последняя победа Святой Руси
Русско-японская война. Последняя победа России. Победа, не понятая нами, но оттого не менее славная. Победа…
Да. Но какой России? Уж точно не России куропаткиных, витте, ламздорфов, милюковых, гучковых, лениных, троцких и прочего «образованного общества». Или обществ, образованных каждое по-своему. Эта Россия ту войну проиграла.
Победил в той войне Русский Царь Николай II.
Победила Русская Царская Армия, «которая неизменно каждый раз в самый разгар ожесточенного − для многих частей удачного! − боя получала приказание отступать, которой в течение полутора лет прививали сознание бессилия перед врагом, которая по большей части давно уже потеряла веру в своих начальников и которая, тем не менее, при всех неблагоприятных условиях, до самого конца войны сохранила полную боевую готовность»[21].
И готовность эта страшила «победоносное» японское командование настолько, что оно готово было без боя признать свое поражение перед такой армией.
Победила погибшая при Цусиме 2-я эскадра.
Дух эскадренного броненосца «Князь Суворов» и его братьев тревожил адмирала Ямамото и заставлял его отчаянно подталкивать свое правительство к заключению мира на любых условиях.
Победили русские военные священники, поднимавшие крестом в атаку полки, погибавшие на сопках Маньчжурии, не дрогнув благословлявшие своих чад на фортах Порт-Артура, нашедшие свою смерть и безсмертие в огне Цусимы.
Победили десятки миллионов православных людей, моливших по всей необъятной земле Русской о даровании победы.
Победила, одним словом, Святая Русь.
Святая не индивидуальной святостью отдельных русских людей, а предъизбранием и освящением Богом всей страны для хранения Святой веры православной.
И эта последняя победа Святой Руси дорогого стоит.
Не потому, что эта Русь-Россия разгромила врага, захватив его землю и богатства.
Но потому, что Россия Царская, Православная, устояла тогда в неравной борьбе с мировым злом, мировой Анти-Властью и на внешнем, и на внутреннем фронтах. Устояла и отстояла себя и свою территорию, свое устроение внутреннее, свое право жить по-русски и свою веру.
Выиграла войну Россия уходящая − православная.
Проиграла войну Россия приходящая, Святую Русь ненавидящая.
В этой войне побежден был не столько враг внешний − беспокоящий страну, сколько враг внутренний − умерщвляющий ее. Смертоносный.
Правды о русско-японской войне, о России ушедшей наши враги боятся больше всего потому, что, узнавая о ней, люди, даже помимо своего намерения, приобщаются православному духу.
Панихида в Маньчжурской армии по морякам, погибшим в Цусиме.
Рис. франц. художника времен той войны
Духу, который вдохновлял Русский народ и Государя, адмирала Рожественского и генерала Кондратенко, матросов и солдат на противостояние врагу во имя духовных ценностей, а не материальных выгод.
Если современные русские люди хоть в какой-то степени примут в себя дух ушедшей Великой России, то она сможет вернуться. Чего панически боятся до сих пор ее «победители».
Боятся возвращения Святой Руси и ее победы.
Боятся не напрасно.
Учитывая все сказанное, каков будет действительный результат Цусимского боя, многих других боев и сражений, и каким будет на самом деле конец Русской истории, − покажет будущее. Наше. И ваше.
[1] «Цусима ‒ знамение…». Том I. Книга 1. Часть третья. Глава: Крымская война как война мирового глобализма с Россией.
[2] Того самого, что в конце 1916 – начале 1917 года саботирует приказ Государя Императора перевести с фронта в Петроград Гвардейский экипаж и Гвардейскую кавалерию, а в феврале своим докладом спровоцирует последний отъезд Государя в Ставку, поддержав телеграмму генерала-изменника М.В. Алексеева. О деятельности Комиссии Гурко подробно пишет в третьей части своего труда известный нам генерал Федор Петрович Рерберг. //Рерберг Ф.П. Исторические тайны великих побед и необъяснимых поражений; Галенин Б.Г. Онтология измены. — М., 2014.
[3] Всегда актуальная для России ситуация! И сегодня мы обязаны быть бдительны!
[4] 1/14 октября 1905 года Государь ратифицировал Портсмутский договор. До этого теоретически была надежда, что война продолжится и закончится очевидной победой России. – БГ.
[5] Сахаров А.Н. Размышления в храме Того. – Родина. 2006. № 5.
[6] См., напр.: Винберг Ф.В. Корни зла. Ч. 1. – СПб., 1997. Гл. V: Черное войско; Галенин Б.Г. Стоход – река, унесшая в Лету Русскую Императорскую Гвардию. – М.: Крафт+, 2020. Есть в РНЛ.
[7] Попов Г.В. Невидимая брань: конспирологический анализ религиозно-политических учений. – М., 2009. С. 375-376.
[8] В дальнейшем В.Н. Биркин – полковник 6-го гренадерского полка, преподаватель Донского кадетского корпуса, ветеран Белого движения: участник Степного похода, начальник группы Донского Кадетского корпуса. 25 февраля 1918 года в станице Веселой присоединился к Добровольческой армии. Участник «Ледяного» похода в 4-й роте офицерского полка, затем вернулся в Донской Кадетский корпус. Эвакуирован с корпусом из Новороссийска в Египет. В эмиграции в Германии. Умер после 1939 года. Автор воспоминаний «Повести минувших лет». Здесь идет речь о части 4 – «Осиное гнездо» (Берлин: Град Китеж, 1930). Цитаты ниже приводятся по переизданию: Биркин В.Н. Осиное гнездо. /Краснов П.Н., Биркин В.Н. Атаман Платов. — М., 2008. С. 284, 360, 362-366, 378, 420, 476.
[9] Стефан (Степан) Васильевич Щербаковский (1874-1918) ‒ русский военный полковой священник, протоиерей. Пятый по счету священник РПЦ, награжденный орденом Святого Георгия 4-й степени. Родился 2 августа 1874 года в Одессе (или вблизи Одессы), сын псаломщика. После ранения находился на излечении в Харбине, а его жена оставалась сестрой милосердия в Порт-Артуре. В Первую мировую войну был полковым священником в Кавалергардском Ея Величества Государыни Марии Федоровны полку. Благочинный 1-й кавалерийской дивизии. После Октябрьской революции Щербаковский служил в Одессе. Здесь в 1918 году был арестован органами Одесской ЧК и расстрелян. Прадед митрополита Петрозаводского и Карельского Константина (Горянова).
[10] «Цусима ‒ знамение…» Т. I. Книга 2. Часть третья. Глава 7.2. Разделы: Мосты золотые. Куропаткинско-сахарные. С. 645; Первая опора золотого моста. С. 658.
[11] “Море”. 1911. № 6. С. 52; Саркисов К.О. Путь к Цусиме. По неопубликованным письмам вице-адмирала З.П. Рожественского. /Составитель З.Д. Спечинский [правнук адмирала Р.] – СПб, 2010. С. 176.
[12] Для ознакомления рекомендую одноименную книгу: Воинство Святого Георгия. Жизнеописания русских монархистов начала XX века. – СПб., 2006.
[13] Автор знаменитой Записки, в которой в начале 1914 года с абсолютно точностью были предсказаны пагубные для обеих империй последствия войны Германии с Россией.
[14] В январе 1906 года генерал Меллер-Закомельский по поручению Государя с двумя стами гвардейцев очистил от революционеров Великий Сибирский путь. С минимальными жертвами при неуклонной твердости.
[15] Похоже, дядя Марины Цветаевой.
[16] Яковлев Н.Н. 1 августа 1914 года. – М., 1993. С. 282-283.
[17] Первое издание в 1920 году в Петрограде, понятно за чей счет. Последнее из мне известных. – Минск, 2003.
[18] Батюшин Н.С. Тайная военная разведка и борьба с ней. – М., 2002. С. 111-127.
[19] Там же.
[20] Подпоручик Викторин Михайлович Молчанов (1886-1975) − друг и сослуживец В.Н. Биркина по саперному батальону. Командир 3-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант Молчанов до 1922 года возглавлял последнее сопротивление большевистскому режиму в Приморье, командуя белыми повстанческими отрядами Приморской области. – Филимонов Б.В. Белая армия адмирала Колчака. – М., 1999. С. 113-117.
[21] Мартынов Е.И. Из печального опыта русско-японской войны. – СПб, 1906. Цит. по: “…Хорошо забытое старое”. — М., 1991. С. 28.