ИСТОРИЯ РОССИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО 1618 Г.

ЧЕБНИК ДЛЯ ВУЗОВ

А.Г. Кузьмин

ИСТОРИЯ РОССИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО 1618 Г.

В ДВУХ КНИГАХ

КНИГА ПЕРВАЯ

Под общей редакцией доктора исторических наук, профессора

А. Ф. Киселева

Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации

 

в качестве учебника для студентов высших учебных заведений Москва

ББК 63.3(2) я 73 К89

ПРОДОЛЖЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ. Мнения и аргументы

 

В настоящем приложении публикуются фрагменты из работ отечественных ученых, которые выражают различные точки зрения по наиболее важным темам, затрагиваемым в данном учебном пособии.

 

К ВВЕДЕНИЮ: ЧТО И КАК ИЗУЧАЕТ ИСТОРИЯ?

 

Из статьи A.B. Гулыги «История как наука». «Философские проблемы исторической науки» (М.: «Наука», 1969)

 

Термин «история» многозначен. В русском языке можно насчитать по крайней мере шесть значений этого слова. Два из них имеют чисто бытовой характер. Это история как повествование и история как происшествие…

 

Остальные четыре значения этого слова представляют собой научные термины. Это прежде всего история как процесс развития. Мы говорим об истории мироздания, истории Земли, ее флоры и фауны. Именно в этом смысле следует понимать слова Маркса и Энгельса в «Немецкой идеологии»…

Таким образом, провозглашение истории единственной наукой не дает историкам повода для кичливости; это всего лишь требование рассматривать любое явление исторически, т.е. в развитии, в движении от низшего к высшему. Общей теорией развития, в какой бы сфере действительности оно не происходило — в природе, обществе, мышлении, — является диалектический материализм. Поскольку история общества рассматривает свой объект в качестве развивающегося целого, она также опирается на законы диалектики.

Другое значение истории состоит в обозначении им жизни общества… В этом смысле мы говорим о законах истории, противопоставляя их законам природы. Законы истории, т.е. законы общественного развития, изучают не только историки, но и социологи, экономисты, юристы, искусствоведы. В наиболее обобщенном виде эти законы составляют содержание исторического материализма — философской науки, являющейся методологической основой не только для историка, но в равной мере и для представителей других наук. Любая общественная дисциплина строит свою методологию на основе как исторического материализма, так и диалектического материализма с учетом тех специфических особенностей, которые характерны для данной науки.

Специфика той науки, которой занимается историк, состоит в том, что она обращена к прошлому. История — это прошлое. Таково третье значение рассматриваемого нами термина. Принадлежать истории — значит относиться к прошлому.

Наконец историей мы называем науку, изучающую прошлое человеческого общества. Это и есть собственно история, гражданская история, или историческая наука. (В «Большой советской энциклопедии» говорится, что термином история обозначается процесс развития, и далее история определяется как наука, «изучающая развитие человеческого общества как единый, закономерный во всей своей громадной разносторонности и противоречивости, процесс»… Приведенное определение представляет собой почти дословную ленинскую характеристику… исторического материализма»… Процесс развития общества во всем многообразии встающих при этом проблем — предмет изучения всей совокупности социальных дисциплин. История не занимается перспективами развития общества (хотя ее выводы могут быть весьма полезны при определении последних), ее взгляд всегда ретроспективен, ее внимание целиком приковано к достигнутым результатам (прим. автора). Наша статья посвящена выяснению некоторых имеющих методологическое значение особенности истории как науки.

Уточним понятие методологии. Когда мы говорим о методологии истории, мы имеем в виду не только исторический материализм… Роль, которую исторический материализм играет в системе современного научного знания, не сводится к методологическому обоснованию исторической науки. Все науки (и не только гуманитарные, но и естественные) в той или иной степени находят в историческом материализме основополагающие методологические идеи. Все науки связаны с общественной практикой… Все формы знания обусловлены социальными отношениями… С другой стороны, методология истории должна решить ряд общефилософских проблем, выходящих за пределы исторического материализма…

Позитивизм отвергает понятие материи на том основании, что невозможно поставить единичный эксперимент, доказывающий ее существование… Для позитивиста предмет истории ирреален; прошлого нет, и историк не видит «ничего реального кроме исписанной бумаги», как говорил в свое время Сеньобос…

Реальность истории проявляется прежде всего в действии общественных законов… Никто не сможет, взяв какой-нибудь один момент из жизни общества, установить действие закона соответствие производственных отношений характеру и уровню развития производительных Сил. Этот закон выведен на основе изучения значительного отрезка пути, пройденного человечеством… Прошлое определяет настоящее, представляет собой основу, на которой развертываются современные события. Сущность — в прошлом, говорил Гегель.

Когда мы говорим об обществе, мы имеем в виду не только живущих сегодня людей, но систему отношений, существующую уже много веков; для жизни общественного организма события отдаленных веков столь же реальны, как для отдельного индивида то, что случилось с ним в детстве. Человек не может отказаться от своего прошлого. Даже если он забыл его, оно вторгается в его жизнь. Точно также обстоит дело и с человечеством: история — это его память, она хранит и воспроизводит все, что ему дорого и что ненавистно.

Материальные и духовные ценности, созданные в прошлом, принадлежат настоящему… Минувшее живет в созданной человечеством культуре, в сложившихся общественных связях, традициях и т.д….

Отражение исторической действительности есть ее реконструкция, воспроизведение… Задача исторического познания, как и любого другого, состоит в том, чтобы дать максимально верный слепок с реальности, но в истории степень относительности, гипотетичности знания больше, чем где бы то ни было…

Путь историка к истине начинается со сбора источников. (Конечно, интеллект историка — не «tabula rasa». Приступая к исследованию, как и любой другой ученый, историк имеет некоторое первоначальное представление о проблеме, почерпнутое из своего или чужого опыта; в его голове всегда есть идея, без которой, как говорят, глаза не видят фактов. Но задача состоит в том, чтобы эта идея не задавила факты, особенно тогда, когда последние с ней расходятся (прим. автора)…

Прежде всего проверяется подлинность источника, устанавливается время и место его возникновения. Подделка документов, интерполяции и сокращения, извращающие смысл, — обычные приемы фальсификации истории, процветавшей во все эпохи…

Познание в истории, как бывает и в других областях науки, идет от кажимости к явлению и дальше к сущности… Но, перейдя к явлению от кажимости, т.е. к правильному пониманию факта… историк еще не достигает цели — правдивого изображения действительности… Есть факты значительные, определяющие, а есть факты второстепенные; есть отдельные факты и есть их совокупность, система. Только в системе фактов может быть обнаружено действие исторической закономерности.

 

Из книги В.В. Косолапова «Методология и логика исторического исследования» (Киев, 1977)

 

Тридцать новейших определений понятия «история». Какое из них истинное? (С. 137-143.)

Несмотря на тысячелетия развития история и значительный и растущий интерес к ней со стороны общества, до сих пор ведутся споры и дискуссии о самом ее предмете и месте среди других наук. Каждое из предложенных определений претендует на истинность. Испанский философ Ор-тега-и-Гассет считал, что история «является наукой о современности в наиболее строгом и наиболее актуальном смысле» и поэтому охватывает также все традиционные проблемы философии. Подобные взгляды высказывает итальянский историк и философ Б. Кроче. Известный английский историк Дж- Барраклоу считает, что «любая история что-либо значащая, является современной историей». Итальянский философ Д. Дженти-ле сводил историю к философии. Западногерманский историк Т. Шидер, считая прошлое предметом истории, в то же время отмечает, что «в любой историографии и исторической науке, в их интерпретациях прошлого содержится в какой-то мере взгляд на будущее». Известный немецкий историк философии К. Фишер считал, что вся философия тождественна только одному ее разделу — истории философии. Наконец, сторонники субъективного идеализма в исторической науке Т. Лессинг, К. Поппер и др. считают, что история — это совокупность субъективных переживаний историографа, его изобретение, поэтому является не наукой, а изобретением, результатом своеобразной «гимнастики ума». Некоторые… .идеологи вообще отказываются ставить и решать вопрос, «что такое история?»… Известный немецкий историк Э. Мейер писал: «Назовем ли мы историю в том виде, в каком она существует, наукой или нет, для нее это безразлично. Это могло бы еще иметь значение для философии, но для истории совершенно достаточно того, что она существует, и в таком виде, как она есть, безусловно удовлетворяет необходимым запросам человека…»

Американский историк… П. Конкин, утверждая «двусмысленность» за термином «история», считает, что «история … — это достоверное изложение прошлого людей». По его мнению, история не является обобщающей наукой, а представляет собой изложение прошлого в художественной форме… и задача историка состоит в том, чтобы это прошлое «осмыслить… и изложить в достоверном и поучительном виде». Английский историк Э. Kapp считает, что история — объяснение, а не описание причин исторических событий, она социологическое обобщение прошлого… М. Дюверже и М. Бер (Франция) утверждают, что история якобы является своеобразным «полуфабрикатом» социологии и призвана обеспечить последнюю необработанным фактическим материалом о «современном прошлом». Другие историки, наоборот, противопоставляют социологию и историю… западногерманские ученые К. Ульмер и Л. Визе считают историю «хронологией», а социологию «теоретическим толкованием» истории. По их мнению, социология — история современности, а история — социология прошлого.

(Американский ученый) П. Сенн термином «история» обозначает четыре основных значения: то, что произошло в прошлом или за определенный период прошлого; то, что известно о прошлом по различным «материальным остаткам» прошлого; наука, изучающая человеческое прошлое; знания, накапливаемые в результате критического и систематического изучения прошлого. История как наука, считает Сенн, отличается от других общественных наук тем, что изучает прошлое безотносительно к настоящему и будущему, в то время как другие общественные науки, исследуя прошлое, изучают современность и нередко занимаются предсказанием будущего.

…Понимание истории как совокупности только письменных источников выдвинуто в начале века известным французским историком Ф. де Куланжем, истории, как собрания «впечатлений» историка о «внешней действительности»…

С идеалистическим пониманием истории… нельзя согласиться. Неправомерно также сводить ее предмет к простой фиксации прошлого; историческое знание, несомненно, оказывает существенное влияние на современную деятельность человека. Не выдерживают критики и те взгляды, которые лишают историю ее собственного предмета исследования или же толкуют этот предмет в чрезмерно расширительном смысле, приписывая историческому знанию не свойственные ему функции философии или социологии…

И среди историков-марксистов не сложилось однозначного понимания предмета исторической науки… Польский историк-марксист Е. То-польский… выдвинул концепцию истории как науки, которая включена в активный процесс жизнедеятельности человека как осознанные им условия деятельности, подготовленные прошлыми историческими событиями и ситуациями. Историческая наука, по его мнению, создает историческое мышление эпохи, включенное в процесс активной деятельности, и настоящее диктует историку вопросы к прошлому. Отсюда вывод: история должна постоянно переписываться, изменяться, изменяя тем самым и реально существующий мир, воздействуя на деятельность человека. Болгарский исследователь Н. Ирибаджаков считает, что «задача истории как науки состоит в том, чтобы воспроизвести и представить нам реальный процесс исторического развития человеческого общества, или данного общества, или отдельных сторон и процессов общественной жизни… как взаимосвязанный, причиннодетерминированный и закономерный процесс в его конкретном многообразии». Определения Е. Топольского и Н. Ирибаджа-кова недостаточно учитывают логику развития самого исторического познания, преувеличивают в историческом знании описательно-фактографический аспект, нечетко выделяют объективные границы той сферы деятельности, к которой приложимы понятия и законы исторической науки… С учетом сложившейся в науке традиции… целесообразно выделять предмет истории в узком и широком смысле. В узком смысле… история — это область научного познания, исследующая общественные явления «в их исторической преемственности и современном состоянии» (ссылка на Маркса и Энгельса). Основной задачей истории как науки является исследование объективных закономерностей генезиса человеческой деятельности…

В широком смысле слова понятие «история» в марксизме используется для обозначения естественно-исторического и социально-исторического знания, характеризующего историческую преемственность в развитии всех объектов действительности. В этом понимании история — это наука о законах функционирования как природных, так и социальных систем…

История в узком смысле… — сложный комплекс научных направлений, основной задачей которого является воспроизведение (реконструирование) исторического прошлого общественных явлений.

Реконструирование прошлого в его конкретно-исторической форме — отличительная черта научно-исследовательской деятельности историка.

 

Из книги П.В. Копнина «Диалектика как логика и теория познания (М.: «Наука», 1973)

 

С чего начать?От проблемы до теории. (С.198—201.)

Всякий, кто анализирует научное исследование, неминуемо приходит к вопросу: с какого понятия надо начать его характеристику? При анализе форм мышления в качестве зрелой формы выделяется теория, а исходной клеточки — суждение…

За исходный следует брать такой элемент научного исследования, который привел бы нас к теории, послужил нитью в понимании ее возникновения и развития. Суждение не может выполнять этой функции, ибо не содержит в себе импульса и зачатка научной теории.

Может быть, в качестве исходной ячейки образования научной теории следует взять факт, поскольку факты действительно являются необходимой предпосылкой теории? В самом деле, ведь факт — это форма человеческого знания, которая должна обладать достоверностью. Очевидно, на этом основании о фактах и говорят как об «упрямой вещи», и их необходимо признавать вне зависимости от того, нравятся они вам или нет. Конечно, в действительности достоверными оказываются не все факты. В ходе науки иногда, как известно, устанавливается недостоверность того, что признавалось за факт. Но в идеале в качестве фактов может выступать только достоверное знание. В силу этого их свойства факты… служат необходимой предпосылкой построения теоретической системы, ее развития и доказательства.

Как форма знания факт ценен тем, что всегда сохраняет некоторое содержание, в то время как теории рушатся, причем сохраняет он свое значение в разных системах… Но сам по себе, ни с чем не связанный, он лишен смысла и не имеет значения в решении поставленной проблемы.

Собирание фактов — важнейшая составная часть научного исследования. Однако какое бы количество их собрано ни было, сами по себе они не составляют еще научного исследования… К поискам фактов ученый обращается на всем протяжении своего исследования, но они никогда не выступают у него в качестве самоцели, а всегда используются только как средство решения стоящих задач. Для выдвижения того или иного научного предположения исследователю необходимо лишь определенное количество фактов; другие же факты нужны для обоснования и развития этого предположения, третьи — для его доказательства. Но в любом случае отобранные факты нужно включить в какую-то систему, чтобы придать им смысл и значение. Ученый… с самого начала ищет их избирательно, руководствуясь определенной целью, которая развивается, видоизменяется в процессе исследования, но всегда сохраняется, пока окончательно не будет создана удовлетворяющая его система знания. Сам по себе факт не содержит такой цели и потому не может быть исходной клеточкой при изучении научного исследования…

Исходным в изучении научного исследования может быть лишь то, что является, с одной стороны, его элементом, а с другой — выражением практических потребностей, толкающих мысль к поискам новых результатов. Этими особенностями и обладает проблема, с которой начинается научное исследование…

В качестве проблемы избирается не любой предмет, о котором исследователь хочет знать, что он собой представляет, каким закономерностям подчиняется, а только такой, знание о котором реально возможно при существующих условиях… Проблемы перед наукой возникают в ходе развития общества и исходя из его потребностей…

Проблемы вырастают из предшествующих результатов знания как своеобразное логическое следствие. Уметь правильно поставить проблему, вывести ее из предшествующего знания — это и значит уже наполовину решить ее.

Таким образом, уже сама проблема есть ничто иное, как известная система различного знания, включающая в себя ранее установленные факты, мысли о возможности поставленной проблемы, саму ее постановку…

В проблеме мы сталкиваемся с систематизацией научного знания, которая присуща в той или иной степени результатам научного исследования на любом этапе его развития.

 

 

К ГЛАВЕ I. ИЗ ПРЕДЫСТОРИИ НАРОДОВ ЕВРОПЫ

 

Естественно, что литература по всем затронутым в главе проблемам огромна, и ее, изложенную практически на всех индоевропейских языках и по всем отраслям знания, просто не объять. Даже по отдельным вопросам и проблемам специалистам приходится привлекать по много сотен работ, и бесспорных выводов предложить пока не позволяет и ограниченность материала (при всей его необозримости), и не всегда корректно сформулированные вопросы, и «краеведческие» пристрастия, и просто большое количество белых пятен. Здесь, разумеется, представлена только наиболее значимая литература, необходимая для понимания проблематики собственно славяно-русской истории…

Книга В.А. Сафронова «Индоевропейские прародины» положительно оценена и теми из его рецензентов, кто придерживается иной концепции начала индоевропейцев. Автор согласен с теми, кто «первую» прародину находит в Малой Азии. Но «прародина» ему представляется компактной территорией, которая перемещается из одной области в другую. (Соображения СП. Толстова о «лингвистической непрерывности» автор не рассматривает, как не оценивает и мнения тех ученых, которые ищут индоевропейцев в верхнем палеолите. Не всегда учитывает автор и антропологические материалы, которые культуры линейно-ленточной керамики ведут к Средиземноморью). И суть концепции — распространение индоевропейской цивилизации не с востока на запад, а с запада (именно с Балкан из области культуры Вин-ча, с которой связывается «индоевропеизация» зоны распространения культуры ленточной керамики) на восток.

Весьма актуальна (как тема, вокруг которой немало националистических спекуляций) и книга Ю.А. Шилова. В ней тоже не все и не всё примут, но основной вывод о причерноморской прародине ариев добавит сторонников этой концепции, ранее высказывавшейся известными лингвистами разных стран. Так же принципиальное значение имеет монография В.И. Марковина: впервые мегалитическая культура представлена как целостное явление. Небольшое извлечение из старого учебного пособия В. И. Равдоникаса привлечено в качестве иллюстрации, тем более, что такого рода описания можно найти только во французской литературе. Книга А.И. Тереножкина «Киммерийцы» остается самым основательным исследованием, в котором доказано тождество срубной культуры и киммерийцев как этноса. Правда, автор основное внимание уделил вопросу соотношения киммерийцев с позднейшей скифской культурой, и потому останавливается главным образом на последнем этапе срубной культуры. Вне поля зрения автора остались, в частности, две волны миграций киммерийцев в Европу (ХГУ—ХШ и VIII вв. до н.э.). В античной традиции, например, кимвров северной части Ютландии отождествляли с киммерийцами, а культ котла их и в самом деле сближает. Поскольку имеется вероятность того, что киммерийцы соприкасались со славянами, некоторые связанные с ними вопросы будут затронуты в следующей главе.

 

Из книги В.А. Сафронова «Индоевропейские прародины» (Горький, 1989)

 

Археологические культуры V— IV тыс. до н.э. в экологической нише индоевропейской прародины. Индоевропейская атрибуция блока культур Винча — Лендьел — KB К (воронковидных кубков)

Археологические культуры V—IVтыс. до н.э. в зоне формирования индоевропейского языка, оконтуренной в соответствии с характеристиками флоры, фауны, ландшафта и гидронимии, должны быть проверены на соответствие культурно-хозяйственному типу индоевропейской пракульту-ры, охарактеризованному по данным лексики праязыка… Хронологически существование единого праязыка индоевропейцев перед его распадом определяется в настоящее время как IV тыс. до н.э.

В ареале к югу от Западных Карпат, Судет, Рудных гор, к северо-востоку от Шумавы, восточных склонов Альп… в Подунавье, Среднедунайской низменности до южных Карпат в IV тыс. до н.э. известно несколько археологических культур.

Культура ленточно-линейной керамики распространена в Германии, Польше, Чехии, Словакии, Венгрии, и эти территории соответствуют ареалу прародины по данным флоры, фауны, гидронимии. В то же время КЛЛК расширяется в поздней фазе от Франции до Румынии, Молдавии, вытесняясь с первоначальной зоны обитания культурой Лендьел и ее производными, и таким образом выходит из границ ареала индоевропейской прародины, поскольку КЛЛК переходит Рейн…

Характер развития культуры меняется во времени: Утыс. до н.э. — это период преобладания гомогенной культуры на большом пространстве; IV тыс. до н.э. — процесс дифференциации культуры…

КЛЛК в младшей фазе взаимодействует с керешским субстратом и дает в Потисье и Восточной Словакии дериват — восточнословацкую КЛЛК, которая в Венгерском Потисье называется алфелдской КЛЛК. … Через алфелдскую культуру устанавливается первый контакт с Винчей А, появление которой на Балканах вызвало активность и смещение кереш-ского субстрата на север, где носители Кереш и КЛЛК и вступают в первые контакты.

Дальнейшие контакты с Винчей вызывают преобразование и младшей фазы КЛЛК, выразившееся в появлении железовской культуры в Западной Словакии, в Венгрии и Нижней Австрии…

Абсолютные даты памятников железовской культуры… 3565… (Шту-рово), 3775… (Горные Лефантовицы) до н.э.

Таким образом, КЛЛК распространена в ареале, практически полностью совпадающем с ареалом прародины индоевропейцев… что привлекало внимание исследователей к этой культуре как к возможному археологическому эквиваленту прародины индоевропейцев… Однако КЛЛК не имеет производных, которые доживали бы до середины III тыс. до н.э. и имели бы распространение в Восточной Европе, доходили бы до ареала картвельского языка и картвелоязычных культур…

Следует отметить тот факт, что дезинтеграция КЛЛК имеет место уже в конце V тыс. до н.э., тогда как лингвисты определяют V—ГУ тыс. до н.э. еще как период существования единого праязыка индоевропейцев…

 

Культура Винча — древнейшая цивилизация Старого света. Формы влияния культуры Винча на Центральную Европу… (Праиндоевропейцы на Балканах).

 

В истории Европы культура Винча имела значение, сравнимое только с ролью Греции и ее воздействием на «варварский» мир. Сходство этих двух культурных феноменов заключается в схеме освоения пространства (колонизация, торговля, путешествия, но не завоевание), а также в длительности и глубине воздействия.

С появлением культуры Винча в Европе, на Северных Балканах, происходит распад одной культуры, или культурно-исторической общности линейно-ленточной керамики, и исчезновение другой — Старчево — Криш. В то же время сама Винча существует с середины Утыс. до н.э. до середины IV тыс. до н.э. (по одним данным) или до первой четверти III тыс. до н.э. (по другим данным…), параллельно с ее существованием возникает новая послевинчанская Европа как результат ее воздействия на культуры субстрата. Причем за почти полуторатысячелетнюю историю своего существования Винча не прекращала своего воздействия, испытывая слабые влияния со стороны вновь образующихся культур и культур субстрата. В этом проявляется уникальное свойство ее культуры — устойчивость. Окончательно исчезает Винча, определив консолидацию цент-ральноевропейских культур под баденской вуалью. Формы влияния Винчи на Центральную Европу многообразны; в археологической терминологии они выглядят в качестве вариантов самой Винчи, как культуры, в основе которых доминирует винчанский комплекс (дочерние культуры), и как культуры, в которые Винча вошла компонентом (типа Лендьел) и т.д.

Сенсационные археологические открытия последних 20 лет на памятниках Подунавья и центральнобалканского неолита — в Румынии, Югославии и Болгарии… а также уточнение дат этих памятников в пределах V— IV тыс. до н.э. на основании созданной колонки радиокарбонных дат для европейского неолита заставляют изменить представление о рассматриваемом регионе как периферии древневосточных цивилизаций. В свете этих открытий Юго-Восточная Европа в ареале распространения культуры Винча может быть названа одним из древнейших очагов цивилизации, более древним, чем цивилизации Месопотамии, долины Нила и Инда.

Диагностическим признаком цивилизации является такой уровень производящей экономики, когда появляется прибавочный продукт, высвобождающий часть общества для осуществления технического и культурного прогресса… Этому сопутствуют значительные перемены в социальной структуре: оформляется иерархия сословий; регулирующей жизнь общества становится власть вождя (царя) и института жрецов… Характерным внешним выражением перехода к цивилизации является появление города… а в нем — дворцов или храмов; разнообразных строений, с разными их функциями, специализированных мастерских, свидетельствующих о выделении некоторых ремесел, и, наконец, письменности, без которой нет цивилизации.

Древняя цивилизация — это культура классового общества, овладевшего письменностью…

Винчанские колонисты несли вместе с формами экономики, хозяйствования, продукции ремесел, свои взгляды на мир, человеческое бытие, т. е. были проводниками своей идеологии… Вероятно, все достижения культуры Винча, ее производственные и экономические, ремесленные, инженерные «секреты» были закреплены в культово-религиозной форме, в определенной обрядности и ритуале…

Только существованием института жречества можно объяснить сложение системы письма, которую не совсем точно называют «древнебал-канской системой письма»… Более того, распространение этой системы письма в разных по происхождению культурах неолита и энеолита Средней и Юго-Восточной Европы… говорит и о внедрении культуры Винча, ее традиций в окружающую среду в форме прямого идеологического воздействия через институт жречества…

Винчанское письмо представлено знаками геометрического линейного типа и толкуются как древнейшие из известных нам надписей пока еще не разгаданной системы письма… Знаки наносились на дно и придонную часть сосудов, на их плечевую часть. Ими украшались и культовая пластика, и бытовая керамика…

В существовании в Винче письменности… исследователи не сомневались и до находки глиняных табличек в Тэртэрии. Датировка поселения в Тэртэрии ранним этапом культуры Винча — Винча-Тордош — и обнаружение в этом слое табличек с письменностью свидетельствует о том, что винчанское письмо сложилось в жреческом кругу еще до того, как оформились все признаки культуры и экономики, которые позволяют нам утверждать существование цивилизации, археологически представленной культурой Винча…

По всем археологическим данным, которые получены благодаря исследованию многочисленных поселений культуры Винча, можно констатировать процесс развития поселений в городе, а общества — в цивилизацию в начале IVтыс. до н.э. на территории Северных Балкан и Задунавья.

 

 

Из книги Ю. Шилова «Прародина ариев. История, обряды и мифы» (Киев, 1995)

 

Введение

 

Проблема арийской прародины вот уже более 200 лет волнует мировую общественность, — с тех самых пор, когда занявшиеся историей Индии обнаружили вдруг общих с ней предков.

Трудами нескольких поколений ученых круг поисков прародины ариев — от Индии до Скандинавии — сузился наконец до низовьев Днепра. Заслуга в этом принадлежит немцу К. Риттеру англичанину Г. Чайлду, австрийцу П. Кречмеру, болгарину В. Георгиеву, украинцу В.Н. Даниленко, американке М. Гимбутас, русскому О.Н. Трубачеву… Это было воистину мировое открытие — и по значению, и по составу исследователей.

Основная трудность заключалась в том, чтобы воссоединить данные лингвистики и археологии, языковые и вещественные памятники. Первые необычайно полно сохранились в Индии, отчасти — в Иране, немного—в Греции, в древних названиях рек и местностей Азово-Черномор-ских степей. Здесь же, в прилегающих к Поднепровью степях, сохранились, наверное, и вторые, — но как их узнать? Ведь письмена арийской прародины цока не прочитаны, а письменные свидетельства других территорий о ней — весьма неконкретны.

Около столетия трудились археологи и лингвисты над решением этой задачи. Путь к ответу наметил В.Н. Даниленко: надо расшифровать мифы, отраженные в изображениях, святилищах и могилах предполагаемых ариев, и сопоставить их со священными текстами Ирана и Индии. И вот — 1972 год, раскопки Высокой Могилы в междуречье Ингульца и Днепра. Раскопки довольно тщательные, необычайно скрупулезно фиксируемые, с беспрецедентными реконструкциями… грандиозного кургана высотой в 10 и протяженностью в 200 метров. Результаты оправдали усилия! К 1977— 1982 годам стало совершенно понятно, что VI—IX строительные горизонты Высокой отразили арийские мифы о Праматери сущего Адити, ее сыновьях Дакше, Митре и Варуне, Вивасвате и Сурье, ее внуках Ману и Яме; верхний же, XI горизонт нашел соответствие в «Свадебном гимне» индоарийской Ригведы и в комплексе алтарей шрута, доныне сооружаемом в Индии для исполнения ведических гимнов…

Но предстояло найти подтверждения в массовом материале. К началу 80-х, а тем более 90-х годов их стало много… Результаты исследования Высокой могилы были проверены последующими раскопками окрестных и расположенного неподалеку Великоалександровского кургана; ведические образы и сюжеты открылись также в Первоконстантиновском, Чаплинском, Атманайском, Скворцовском, Белозерских курганах, в Смолов-ской и Кутаревых Могилах, в курганах Гарман и Чауш. Последний на Нижнем Дунае, остальные — на Нижнем Днепре.

Большую роль в утверждении нового археологического направления сыграли работы В.Г. Петренко — исследователя усатовского варианта три-польской культуры, вклинившегося в среду формирующихся ариев из Днепро-Дунайских лесостепей… Он показал наличие здесь подобного мифотворчества…

Как же выглядят мифы арийской прародины в курганном своем воплощении? Это, прежде всего, рвы, каменные ограды и насыпи или досыпки, выполненные в виде гигантских фигур: человеко- и животнопо-добных (черепах и жаб, змей, птиц, голов крупного и мелкого рогатого скота), а также астральных (Луны, Солнца, Млечного Пути, знаков Тельца и Овна). Понять смысл таких фигур помогают их календарно-обсерва-торные ориентиры.

 

Современное состояние проблемы арийской прародины

 

(Замечание по концепции В.А.Сафронова. — А.К.). Следовало бы основательнее привлечь письменные источники, указывающие название «Страны земледельцев» Аратты, ее социальную структуру, обряды и божества, а также события. Среди важнейших — нашествие с Востока второй половины Утыс. до н.э. «воинов богини Ишхары», сопоставимое с очередной волной миграций из Малой Азии, приведшей к возникновению культуры Винча… С нее-то Сафронов и начинает историю балканской прародины индоевропейцев, умалчивая о 500—1500 годах промежутка между началом этой и концом малоазийской прародины… Вопрос принципиальный, ибо в этом промежутке теряется предистория Кукутени-Триполья с его достаточно очевидными шумерскими связями… Между тем ни Сафронов, ни ТВ. Гамкрелидзе и В.В. Иванов эти культуры к индоевропейским не относят (вопреки позиции Б.В. Горнунга, Б.А. Рыбакова и др.)… Тогда рушится вывод о древнейшей индоевропейской цивилизации. Однако он сохранится, если распространить предложенную В.А. Сафроновым хронологическую накладку между позднеевропейской (V—IV — начало Ш тыс. до н.э.) и среднеевропейской (середина V-IV/III тыс. до н.э.) также на раннюю индоевропейскую прародину (VH/VT—VI тыс. до н.э.), которая, возникнув в малоазийском Чатал-Гуюке, переместилась сначала на Средний Дунай, а затем (под давлением Винчи) и на Средний Днепр. Здесь она в своем малоазийском облике просуществовала до III тыс. до н.э., а в облике иных культур сохраняла традиции Аратты — Арты — Арсании до Киевской Руси включительно… Последнее обстоятельство со всей определенностью указывает на индоевропейский характер Арраты с ее древнейшей письменностью и государством.

Что же касается «индоевропейства» трипольского (и шумерского) воплощения Аратты, то это можно объяснить двумя взаимосвязанными обстоятельствами. Во-первых, существенной ролью в довинчанской и последующей Аратте бореальных рудиментов и, во-вторых, глубиной привнесенных Винчей новаций, тяготевших не к протошумерским, а к протоегипетским традициям. Впрочем, и те и другие вошли затем в формирующуюся индоевропейскую общность…

История индоевропейской «Страны земледельцев» Аратты проливает свет и на формирование ее южной соседки-сородича — арийской общности степных (отчасти и лесостепных) скотоводов…

По имеющимся у нас к настоящему времени данным о мифотворчестве строителей степных курганов ГУ—I тыс. до н. э., арийская общность представляется не праэтносом («обломком» более обширной и древней индоевропейской общности), а довольно-таки напряженным содружеством двух этно-кулыурных образований — кеми-обинского (затем таврско-го) и старосельского (новотитаровского), внедрившихся в восточную группу индоевропейцев, носительницу стадиально сменявших друг друга культурно-исторических общностей. Соотношение сил двух сосуществующих ветвей в среде ариев (индо-иранцев) постоянно менялось. В раннеямный период господствовал праиндийский (кеми-обинский) компонент, унаследовавший традицию аратто-шумерских связей. В позднеямный и ранне-катакомбный период усилился праиранский (старосельско-новотитаров-ский), и впредь преобладавший примерно от Кальмиуса до Урала. В позд-некатакомбный главенство вновь перешло к праиндийскому (особенно в ингульской культуре, обнаруживающей также близость к протогрекам). В раннесрубный период снова возобладала праиранская ветвь, а в поздне-срубной (особенно в белозерско-киммерийской культуре) — праиндий-ская, потесненная затем скифо-иранской… И на всем этом протяжении — от древнейшей «Новоданиловской» конницы до образования в Азово-Черноморских степях первого государства, — Скифии — центром не только географических, но и этноисторических процессов оставалось Нижнее Поднепроье, прародина ариев. Далеко не всегда здесь возникали, но именно отсюда распространялись затем и конница, и курганный обряд… и антропоморфные изваяния, и повозки… и катакомбы… и погребальные маски, и чаши-секстанты, и «длинные» курганы, и могильники киммерийцев и скифов…

Понимание трипольской культуры как дунайско-днепровской, а затем приднепровской Аратты, учет созданных ею святилищ-обсерваторий в истории индоевропейской общности, а потом установления в данной системе аратто-шумерских связей, — не стали еще инструментами дальнейших исследований и опираются пока что на зарубежный разработки фактологических данных… Тем более не изучена решающая роль этих фактов в зарождении арийской общности.

 

 

Из книги В.И. Марковина «Дольмены Западного Кавказа» (М., 1978)

 

Дольмены Западного Кавказа и дольмены мира — вопросы связей и происхождения

 

Многие ученые-кавказоведы пытались так или иначе подойти к разрешению вопроса о происхождении дольменов, выяснить их возникновение и появление на Кавказе. Однако среди древностей Прикубанъя и Причерноморья еще не найдены такие памятники, которые были бы конструктивно близки и в то же время предшествовали им. Очевидно, они и не будут найдены. Все известные древние могилы в виде так называемых каменных ящиков (четыре сомкнутые плиты, перекрытые сверху пятой) в основном становятся известными на Кавказе позже появления дольменов… Таким образом, возможность влияния конструкции каменных ящиков на архитектуру дольменов отпадает сама собой… К тому же следует напомнить, что в отличие от ящиков дольмены, как правило, — наземные сооружения. Их могли прикрыть насыпью, но ставили на материк, в то время как ящик врывали в землю…

Как видно, дольменная культура не имеет своих генетических корней среди древностей Прикубанья и Причерноморья. Никакого «длительного предшествующего развития местной культуры» на Западном Кавказе, которое могло бы привести к самостоятельному возникновению дольменов, не было, если даже пытаться связывать непрерывной линией эволюцию «каменной индустрии» от палеолита до эпохи бронзы, как пишет об этом Ш.Д. Инал-Ипа…

Отсутствие исходных путей для появления дольменов на территории Прикубанья и Причерноморья привело некоторых исследователей к поискам направлений, по которым «идея» дольмена могла прийти на Кавказ…

Интересны высказывания Л.И. Лаврова. Прежде всего, он считает, что «дольмены Северного Кавказа составляют одно целое с дольменами Крыма и Украины», что на всем этом пространстве могло существовать даже «этническое родство»… Далее Л.И. Лавров считает, что дольмены Кавказа, Крыма и Украины нельзя отрывать от дольменов Сирии, Палестины, Северной Африки, всего Средиземноморья, стран Европы, Азии (включая Дальний Восток). Появление дольменов на Западном Кавказе он связывает «с развитием торгового и военного мореплавания у приморских народов в неолите и эпоху бронзы», когда «кавказские мастера» могли видеть дольмены в других странах и затем возводить их у себя на родине…

Схема, предложенная Л.И. Лавровым, очень интересна, хотя она построена не на детальном анализе археологического материала и архитектуры памятников, а на довольно убедительном предположении…

Следует еще напомнить высказывание академика Б.Б. Пиотровского, который заметил, что «форма закавказских дольменов настолько, даже в деталях, совпадает со средиземноморскими и европейскими, что вопрос об их связях вполне естественен»…

К сожалению…. в археологической литературе отсутствует сводная работа, в которой были бы собраны описания дольменов разных стран. Исследователи изучают узкие регионы, стремясь постичь тайны происхождения отдельных скоплений дольменов… В силу указанных обстоятельств при сравнении западнокавказских дольменов с соответствующими памятниками мира придется пользоваться теми сведениями, зачастую очень скудными и противоречивыми, какие имеются в специальной литературе…

Обзор мегалитических построек мира я начну с дальневосточных стран Азии, чтобы завершить его описанием западноевропейских памятников…

Дольмены Кореи датируются от IX—VII в. до н. э. по IV в. н. э. Примерно также датируются и мегалиты Японии.

Территория Китая тоже имеет отдельные дольменные постройки… Но для китайских древностей… более характерны погребальные сооружения не из камня, а из дерева в виде срубов.

Все упомянутые дальневосточные страны в древности были тесно связаны между собой. Строители дольменов этих стран имели контакты и с носителями мегалитических культур Лаоса, Индокитая, островов Юго-Восточной Азии.

…Описание упомянутых, так называемых южных дольменов ясно показывает все их несходство с… западнокавказскими сооружениями. Они относятся к более позднему времени и содержат совершенно иной инвентарь.

Обратим внимание на памятники Деканского полуострова.

В основном мегалиты характерны для южной части Индии, особенно для ее Малабарского побережья, хотя они встречаются и в северо-западной части полуострова — в Синде и Карачи, отдельные памятники встречены на границе с Тибетом (р. Ле). Конструктивно их делят на три группы…

В литературных памятниках жителей Индостана первых веков н. э. вплоть до XII—XIII вв. сохранились воспоминания о смене погребального обряда в «кругах» (кромлехах) дольменами и урнами: так трупоположе-ние сменил обряд вторичных погребений, а затем появилась кремация…

В отличие от стран Дальнего Востока, дольменные памятники Деканского полуострова находят определенные черты сходства с дольменами Западного Кавказа. Эти черты прослеживаются отчасти и в их внешнем виде, конструктивных особенностях, даже в обрамлении кромлехами и круговыми выкладками, что иногда наблюдается в дольменах Кавказа, в обряде погребения… Указанные черты сходства, особенно в обряде погребения, не абсолютны, они могут быть случайными, тем более, что дольмены Кавказа намного древнее мегалитов Деканского полуострова…

К мегалитам в Северной Африке относят три категории сооружений: каменные наброски в виде курганов и круговые каменные обкладки, под которыми в материке находится погребение… Третья категория памятников — дольмены — встречаются лишь в прибрежной части Африки, в Алжире, Тунисе, Марокко…

В африканских постройках — скорченные захоронения. В одной из них найден каменный клиновидный топор… более часто встречаются кремневые черешковые стрелы… напоминающие западнокавказские. Из мета-лических изделий следует отметить бронзовые круглые височные кольца, одинарные и свернутые в несколько раз, и мелкие спиральки… Необходимо отметить полнейшее сходство именно этих бронзовых африканских изделий с находками, сделанными в ряде западнокавказских дольменов, которые могут быть приблизительно отнесены к середине II тыс. до н. э.

Африканские дольменные захоронения сопровождаются керамикой, среди которой выделяются чаши с клювовидными носиками и сосуды с выступами — ручками… Следует подчеркнуть некоторое сходство формы вышеуказанных сосудов, особенно снабженных ручками…. с западнокав-казской дольменной керамикой. Итак, налицо отдельные черты сходства дольменов Северной Африки и Западного Кавказа и особенно инвентаря, обнаруженного в них. Мимо этих фактов пройти нельзя.

По побережью Средиземного моря, в восточных частях Сирии и Иордании и Верхней Галилеи обнаружены дольмены, которые имеют отверстия разных форм… Все эти сооружения… до сих пор плохо датированы…

Мегалитические постройки имеют определенные черты сходства с за-паднокавказскими памятниками: таковы их габариты, наличие пазов у боковых плит, бордюры вокруг отверстий, сильное выступление портальных частей…

В Малой Азии и по Анатолийскому нагорью дольмены пока не найдены, но по западному побережью Черного моря и близ Мраморного моря, на территории исторической Фракии дольменные постройки обнаружены…

Дольмен с приставными портальными плитами из Буюнлу (Лалапаша) без всякого сомнения аналогичен западнокавказским дольменам… Но и другие дольменные постройки, обнаруженные в Турции, также близки западнокавказским сооружениям…

В мегалитических сооружениях (Корсики и Сардинии) можно заметить опять-таки те черты, которые сближают их с западнокавказскими дольменами: камень, из которого они сделаны, хорошо обработан; использованы пазы и подшлифовки, отдельные дольмены Корсики внешне не отличаются от кавказских…; поздние постройки (гробницы-корабли — Naveta) близки дольменным постройкам, обнаруженным в верховьях р. Кубань.

Пиренейский полуостров дает огромный материал для изучения доль-менных памятников. Археологи выделяют здесь несколько культур… Первая из них связана с гротами, т.е. захоронениями в искусственных пещерах… Территория, занятая фотами, обширна — они встречаются почти по всей западной части полуострова… Эта «культура фотов», как видно, имеет связь с последующей культурой мегалитов…

Первые дольменные постройки могут быть отнесены приблизительно к 4000 — 3500 г. до н. э. Основное время их сфоительства делится на два этапа, поздний из которых датируется 2700 — 2500 г. до н. э.

Дольменные памятники Пиренейского полуострова, и именно наиболее ранние из них, находят определенные аналогии в памятниках Кавказа… Даже отдельные формы пиренейской дольменной керамики, покрытой врезами, орнамент на посуде в виде вдавлений, кремневые стрелы внешне напоминают кавказские…

Культура гротов во Франции, широко распространенная на юге страны… далее по рекам Сене — Марне — Уазе и на полуострове Бретань (здесь они уже редки), находит аналогии в соответствующей культуре Пиренеев.

Мегалиты Франции, генетически связанные с фотами, можно разделить на два вида: крытые аллеи (коридорные фобницы…) и небольшие дольмены…

Только южнофранцузские (пиренейские) дольмены могут быть сближены с западнокавказскими памятниками, отдельные можно обнаружить и в инвентаре сближаемых фобниц (керамика с «жемчужинами», кремневые сфелы, многовитковые подвески и пр.). Мегалитические аллеи ничего общего с дольменами Западного Кавказа уже не имеют.

 

 

Из книги В.И. Равдоникаса «История первобытного общества» (Л., 1947)

 

Неолит и энеолит западной (приатлантической) зоны Европы

 

В юго-восточной Франции… и в северо-восточной и ценфальной части Испании… распросфанена неолитическая «культура фотов», получившая свое наименование оттого, что даже в расцвете неолита люди здесь часто продолжали жить и особенно хоронить своих мертвых в пещерах или фотах… — особенность, так ярко здесь выраженная еще во времена палеолита. И нередко неолитический слой в пещерах этой территории прямо перекрывает палеолитические и мезолитические слои…

Позднее, к началу эпохи меди, на юге Франции был сделан переход к искусственным могильным сооружениям из камней, так называемым крытым галереям, могилы с ходами, каменным ящикам… характерным и для энеолита и Пиренейского полуосфова. Любопытно, что могилы этого типа иногда сопровождали антропоморфные изображения, высеченные из каменных плит…

Несмофя на примитивность форм жилья и (на ранней стадии, до мегалитов) пофебений, «культура фотов» есть культура развитого неолита со шлифованными топорами из кремня, серпантина, кварцита, с прекрасно офетушированными кремневыми наконечниками копий и сфел, с очень характерной керамикой…

По определению французского ученого Дешелетта, «мегалитическими памятниками или, говоря короче, мегалитами, называются памятники, состоящие из одного или многих блоков дикого или фубо оббитого камня. Их возраст и их назначение варьируют, но во Франции и европейских сфанах они в своем большинстве относятся к периоду неолита и началу бронзы. Большая часть из них служила для пофебений»…

Мегалитические гробницы предназначались для коллективных захоронений. Покойников укладывали, обычно в вытянутом положении, внутри камер таких сооружений. Захоронения совершались последовательно. Нередко кости, захороненные ранее, отгребались в сторону, чтобы освободить место для нового покойника. В некоторых дольменах и крытых галлереях Франции скелеты лежат как бы послойно, рядами, один ряд над другим, причем между рядами выкладывалась прослойка из каменных плит. Число захоронений таким способом в одной могиле достигает сотни и более…

Кромлехи — сооружения культового назначения. Они символизируют собой круг неба и связаны с культом солнца.

С точки зрения современного сознания представляется в высокой степени удивительным, что люди эпохи мегалитов сами жили в довольно примитивных землянках или в деревянных несложных домах, а в честь своих мертвых сооружали… для своего времени поистине грандиозные каменные сооружения. И вместе с тем, встает вопрос, над которым не раз ломали голову археологи: какими способами, с помощью какой техники в столь отдаленную эпоху добывались и перемещались иногда на далекие расстояния огромные каменные монолиты в 20 — 30 т весом, которые мы видим теперь в составе мегалитических памятников? Ответ на этот вопрос можно дать исходя из анализа соответствующих примеров строительной техники древних египтян, вавилонян и других народов Древнего Востока.

Ломка камня производилась, вероятно, с помощью деревянных клиньев, которые загонялись в отверстия, высверленные в массиве скалы, причем самый откол плиты или блока достигался в результате смачивания водой клиньев или просто ударным действием каменного молота по клиньям… Также применялся для искусственного получения трещин огонь. С этой целью… на поверхностях скалы раскладывали костры.

Что касается перемещения отколотых плит и монолитов… то, без сомнения, такая работа могла выполняться лишь путем соединения труда большой массы людей. Мегалитические памятники свидетельствуют о кооперации труда, причем эта кооперация имела здесь безусловно первобытнообщинный характер. Каменные глыбы, очевидно, передвигались на катках с помощью рычагов и веревок, а поднятие их на высоту производилось путем использования насыпных террас и наклонных плоскостей.

Таким образом, мегалитические памятники представляют одно из ярких свидетельств первобытнообщинных форм организаций труда. Они сооружались, очевидно, целыми родами или фратриями, в связи с той формой первобытно-религиозных представлений, которая связана была с культом предков, т. е. с формой представлений развитого родового общества… Ряды камней, или менгиров, являлись своеобразными «полями предков», вероятно, местами отправления родовых культов.

 

 

Из книги А.И. Тереножкина «Киммерийцы» (Киев, 1976)

 

Киммерийско-скифская проблема

 

Киммерийцы являются древнейшим из числа известных по своему имени народов, обитавших в Европе и к северу от Дуная…

Античный миф, историческое предание и ассирийские клинописные тексты создали у нас представление о киммерийцах как о многочисленном и грозном в военном отношении народе. Пока трудно сказать, как рано они вышли на арену истории. Точно это не было известно даже греческим хронографам, согласно которым, как пишет Страбон, первое вторжение киммерийцев в Элиду и Ионию произошло при Гомере или незадолго до его времени… Именно к этой давней поре относится старейшее упоминание киммерийцев у Гомера в повествовании о пути следования Одиссея с острова Эя, который древними авторами локализовался в устье Риона в Колхиде. «Закатилось солнце, — рассказывается в «Одиссее», — и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских, окутанные мглою и тучами; и никогда сияющее солнце не заглядывает к ним своими лучами — ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда с неба склоняется к земле, но непроглядная ночь распростерта над жалкими смертными»…

Другое упоминание о киммерийцах, хотя они и не названы в нем собственным именем, находим в «Илиаде»: «Зевс, приблизив троянцев и Гектора к ахейским судам, оставил их перед судами… а сам обратил вспять светлые очи, взирая в даль на землю конеборных фракийцев, сражающихся в рукопашную мисийцев и дивных гиппемологов-млекоедов, бедных и справедливейших людей»…

В одном из отрывков сочинений поэта Гесиода, жившего, как считается, в VIII или VII в. до н. э., «доители кобылиц» Гомера названы скифами… Как нам представляется, в этом следует видеть лишь анахронизм, обусловленный обычным смешением имен у древних авторов. Отрывок из Гесиода, как известно, используется для подтверждения глубокой древности пребывания скифов вместе с киммерийцами в Северном Причерноморье, а также для установления их автохтонного восточноевропейского происхождения…

Ошибочность сопоставления гиппемологов со скифами у Гесиода, обязанная, очевидно, комментаторам, ясно видна из известного текста гимна «К Артемиде» поэта и ученого Каллимаха (ок. 310 — ок. 235 до н. э.), который гласит: «Впоследствии вокруг твоего кумира (в Эфесе) был воздвигнут обширный храм; заря не узрит никакого храма ни святее, ни богаче его: он легко превзойдет и Пифон». Поэтому-то наглец Лигдамис и пригрозил разрушить его и привел бесчисленное войско доителей кобылиц киммерийцев, которые живут отдельно от других у самого пролива Ина-ховой телицы. О жалкий царь, как он ошибся! Ни ему самому, ни кому-нибудь другому, чьи повозки стояли на Каистрийском лугу, не суждено было вернуться в Скифию, ибо твой лук всегда защищает Эфес»…

Итак, грекам в качестве обитателей Северного Причерноморья с микенского или раннего послемикенского времени были известны только киммерийцы, но не скифы, о которых они узнали лишь много веков спустя, никак не ранее VII века до н. э.

У Геродота… в сообщениях о киммерийцах, в отличие от более древних известий, история уже решительно преобладает над мифом. От причерноморских греков и скифов он узнал, что вся страна, т. е. Понтийская степь, которая в его время была занята кочевыми скифами, прежде принадлежала киммерийцам, покинувшим ее под давлением скифов, пришедших с востока из глубин Азии. Этническое имя киммерийцев звучало в его время и позднее во многих местностях Причерноморья как в названиях некоторых греческих поселений, так и в других различных топонимах от восточного побережья Азовского моря до нижнего течения Днестра… Известно имя киммерийцев и для рубежа н. э. (Страбон)…

 

Вопросы хронологии, этнической принадлежности и социальной организации

 

Изучение памятников позднейшего предскифского периода на юге Европейской части СССР привело нас к выводу, что он делится на две ступени: старшую — черногоровскую и младшую — новочеркасскую, являющуюся в историко-культурном, археологическом отношении прямым продолжением, а вместе с тем и завершением срубной культуры… Выяснилось, что срубная культура охватывает не только бронзовый век, в границах которого было принято рассматривать ее раньше, но и переходное время от бронзы к железу и начало собственно железного века… Отождествляя срубную культуру в таком ее восполненном, расширенном виде с киммерийцами… мы устанавливаем, что история киммерийцев может быть прослежена в настоящее время на протяжении целого тысячелетия — от эпохи средней бронзы до начала скифского периода.

В настоящее время общим признанием пользуется гипотеза O.A. Кривцовой-Граковой, согласно которой родина срубной культуры находилась в Нижнем Поволжье. Возникнув на полтавкинской основе, она, кажется, испытала на себе наибольшее воздействие со стороны абашевской культуры. Отмечаются в ней признаки и других влияний. Время ранней срубной ступени ознаменовано особой концентрацией населения в Поволжье… Возникшее в ту пору земледельческо-ското-водческое комплексное производство стало на много веков основой хозяйственной деятельности… Установлен для этого времени довольно строгий погребальный обряд с захоронениями в простых ямах и реже в срубных гробницах с положением погребенных в скорченном состоянии на боку и ориентировкой головой преимущественно на север, на восток и реже на запад. Изредка встречаются курганы более богатых общинников, сопровождающиеся бронзовыми наконечниками копий, ножами и наборами костяных наконечников стрел, а также жертвоприношениями в виде целых остовов или частей коня, крупного и мелкого рогатого скота…

Выдающимся явлением в истории срубных племен этой ступени считается мощная миграция населения из Заволжских степей, основной поток которых оказался направлен на запад, в Причерноморье…

В итоге изучения вопросов срубной культуры мы приходим к выводу, что основные ее ступени… можно датировать следующим образом: ранне-срубная, или покровская, — 1600—1400 гг.; сабатиновская — 1400—1150 гг.; белозерская 1150—900 гг.; черногоровская — 900—750 гг. и новочеркасская — 750—650 до н. э.

Киммерийцы, как о том можно судить по их памятникам… представляли собой прочное соединение племен, занимавших всегда единую, большую, хотя и несколько изменчивую во времени территорию на юге Европы. Область их расселения в общем смещалась с востока, где была их родина в степях Нижнего Поволжья, на запад, в Причерноморье, где их пребывание впервые было засвидетельствовано Гомером…

Изначально киммерийцы были земледельцами и скотоводами… Подобные формы хозяйствования и образ жизни… были свойственны многим народам Евразии… племен андроновской, карасукской и родственных им культур…

Развитие хозяйства у степных и горных народов Азии к концу бронзового века… привело к исчезновению комплексного земледельческо-ското-водческого хозяйства и оседлого быта и к почти всеобщему распространению и господства кочевого скотоводства… К кочевому скотоводству перешли и киммерийцы. Переход этот произошел приблизительно на рубеже от белозерского к черногоровскому времени — в X или начале IX в. до н. э.

 

 

 

К ГЛАВЕ II. ПРОБЛЕМА ПРОИСХОЖДЕНИЯ СЛАВЯН

 

Иллюстративный материал в данном случае открывается извлечением из «Повести временных лет» — наиболее раннем собственно славянским осмыслением своего происхождения. Древний летописец брал за основу византийскую хронику Георгия Амартола, в которой славяне, конечно, не упоминались, поскольку они не упоминались в библейском тексте. Русский летописец поместил их рядом с иллирийцами, а затем отождествил с нориками — населением области (илиримской провинции), соседней с Иллирией. Введение к собственно летописи неоднократно редактировалось, из-за чего текст изобилует вставками и не лишен противоречий. Так, отождествление славян с нориками записано в другой редакции рассказа о расселении народов после смешения языков. Не исключено поэтому, что уточнение принадлежит другому летописцу. Следующий затем рассказ о расселении славян предполагает демографический взрыв эпохи Великого переселения, когда славяне выходят к побережью Балтики, проникают на северо-запад Европы, заселяют Балканский полуостров, средиземноморские острова, некоторые районы Северной Африки и Испании, а на востоке доход до Северного Кавказа. Отличительная черта этих расселений и переселений — славяне легко ассимилируют различные племена и ассимилируются сами, не стремясь нигде утвердить свое господство. В этом проявляется специфика территориальной общины, и сами названия племен, как это отмечалось в литературе, чаще всего носят географический характер. Перечень же славянских племен в составе будущей Руси отражает эпоху X века, когда кривичи и некоторые другие племена в состав Руси еще не входили, а с Дуная в середине X века пришла новая волна переселенцев славянских или ославяненных.

 

Из «Повести временных лет». В переводе А. Г. Кузьмина по изданию «Се Повести временных лет» (Лаврентьевская летопись) (Арзамас, 1993)

 

По потопе трое сыновей Ноя разделили землю, Сим, Хам, Иафет. И достался Симу Восток… Хаму же достался Юг… ч

Иафету же достались северные страны и западные: Мидия, Албания, Армения Малая и Великая, Каппадокия, Пафлагония, Галатия, Колхис, Босфор, Меотия, Деревня, Сарматия, Таврия, Скифия, Фракия, Македония, Далматия, Малосия, Фессалия, Локрида, Пеления, называемая также Пелопоннес, Аркадия, Ипиротия, Иллирия, Словене, Лихнития, Ад-риакия, Адриатическое море…

Много времени спустя расселились славяне по Дунаю, где ныне земля Венгерская и Болгарская. И от этих славян разошлись славяне по земле и прозвались своими именами, где кто на каком месте поселился. Так, одни, придя, поселились по реке именем Морава и прозвались моравами, а другие прозвались чехами. И еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских и поселились среди них, притесняя их, эти славяне перешли и поселились на Висле. И прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи — лютичи, иные — мазовшане, иные — поморяне. Так же эти славяне пришли и поселились по Днепру и назвались полянами, а другие — древлянами, поскольку селились в лесах, а еще другие поселились между Припятью и Двиной и назвались дреговичами, иные расселились по Двине и назвались полочанами по речке, которая впадает в Двину и называется Полотой. Те же славяне, которые поселились около Ильменя, прозвались своим именем — словенами, и построили город и назвали его Новгородом. А другие расселились по Десне, и по Сейму, и по Суде, и назвались северянами. И так разошелся славянский народ и грамота его прозвалась славянской…

Вот лишь кто славяне на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полоча-не, дреговичи, северяне, бужане, прозванные так потому, что сидели по Бугу, а после названные волынянами. А вот другие племена, дающие дань Руси: чудь, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печера, емь, литва, зи-мигола, корсь, нарова, либь — эти имеют свои языки. Они — колено Иафета, живущее в северных странах.

 

Из книги B.B. Седова «Происхождение и ранняя история славян» (М., 1979)

 

Возможности различных наук в освещении славянского этногенеза

 

История ранних славян может быть изучена при широком сотрудничестве разных наук — лингвистики, археологии, антропологии, этнографии и фольклористики. Любая из этих наук в отдельности не располагает и вряд ли когда-нибудь будет располагать достаточным количеством фактов для решения проблемы славянского этногенеза в целом.

Ныне все признают, что проблему происхождения славян нужно решать общими усилиями историков, лингвистов, археологов и представителей других смежных дисциплин. Однако содружество разных специалистов… иногда понимается ошибочно… Совместные решения этногенети-ческих проблем представителями разных наук возможны только при том условии, что выводы каждой отрасли науки покоятся на собственных материалах, а не навеяны данными смежной науки…

Славянский языковой материал для истории праславянских племен дает очень немного… На основе праславянской лексики можно утверждать, что славяне (в I тысячелетии до н. э. и в первых веках нашей эры) заселяли лесные земли с умеренным климатом и обилием рек, озер и болот, в стороне от степей, гор и морей. Неоднократно предпринимаемые попытки использовать для более конкретной локализации раннеславян-ского региона ботаническую и зоологическую терминологию оказались несостоятельными. Изменения географических зон в исторические периоды, миграции животных и растений, малочисленность и эпохальные изменения флористической и фаунистической лексики делают любые этно-генетические выводы, основанные на анализе зооботанических терминов, малодоказательными. Из зоотерминологии для определения прародины славян важны, пожалуй, только названия проходных рыб — лосося и угря. Поскольку эти термины восходят к праславянскому языку, нужно допустить, что славянский регион древнейшей поры находился в пределах обитания этих рыб, т.е. в бассейнах рек, впадающих в Балтийское море…

(И «лосось», и «угорь», занимающие важное место в концепции автора, на самом деле не славянские, а балтские названия рыб, заимствованные славянами, продвинувшимися к Балтийскому морю едва ли ранее VI в. — А.К.).

 

Археология и этногенез славян

 

…На первых этапах этногенетических исследований археологи должны решать вопросы самостоятельно, независимо от данных лингвистики или других смежных наук. Археологу прежде всего необходимо приложить максимум усилий для этнического определения той или иной археологической культуры по данным своей науки, и только потом допустимы сопоставления полученных результатов с выводами других наук.

Непременным условием для заключения о единстве этноса должна быть генетическая преемственность при смене одной археологической культуры другой. Если полной преемственности не обнаруживается, то

неизбежен вывод о смене одного этноса другим или о наслоении одной этноязыковой единицы на другую. Поэтому ведущая роль в этногенетиче-ских построениях археологов принадлежит ретроспективному методу исследования, заключающемуся в поэтапном прослеживании истоков основных элементов археологических культур. От культур достоверно славянских, относящихся к раннему средневековью, надлежит продвигаться в глубь столетий к тем древностям, которые генетически связаны с ранне-средневековыми, а от них — еще на ступень глубже и т.д.

На заре славянской государствености и письменности славянские народы обладали довольно однородной культурой, распространение которой хорошо совпадает с границами расселения славян, устанавливаемыми по многочисленным письменным источникам. Спустившись на ступеньку ниже, обнаруживаем славянскую культуру VI—VII вв., по всем указателям генетически связанную со славянскими древностями VIII—IX вв. А на следующей ступеньке цепочка обрывается — археологических культур первой половины I тысячелетия н.э., из которых можно было бы вывести славянские культуры VI—VII вв., не существует.

Славянским древностям третьей четверти I тысячелетия н.э. всюду территориально предшествуют или полиэтничные археологические культуры, или культуры, явно неславянские. Очевидно, нужно допустить, что в римское время славяне территориально в значительной степени смешались с иноязычными племенами…

Посредством ретроспекции славянские этнографические элементы выявляются в погребальном обряде, домостроительстве и керамических материалах пшеворской и Черняховской культур римского времени. Определив культурные особенности славян римского времени, можно спуститься еще на одну ступеньку, а затем еще ниже в глубь веков. Настоящее исследование начальной истории славянства выполнено именно таким путем… Все историко-археологические выводы и построения в работе обосновываются исключительно материалами археологии и не зависят от данных других наук…

 

Начало славян

 

Нижним звеном в цепи археологических культур… оказывается культура подклошевых погребений, распространенная в V — II вв. до н.э. в междуречье Вислы и Одера. Формируется она в результате взаимодействия двух культур — лужицкой и поморской, вызванного миграцией племен поморской культуры в восточные районы лужицкого ареала. Однако ни лужицкую, ни поморскую культуру нельзя относить к славянам…

 

 

Из книги О.Н. Трубачева «Этногенез и культура древних славян» (М., 1991)

 

Глава 3

 

Нет ничего удивительного в том, что исследование особо сложной проблемы этногенеза славян в наше время синтеза наук протекает в духе острой дискуссии и пересмотра очень многого из того, что сделано предшественниками. Тем выше наша благодарность классикам славяноведения — именно тем из них, с которым пришлось коренным образом разойтись по основным положениям, потому что, перечитывая их труды, мы встречаем мысли, покоряющие нас глубиной и верностью видения именно в современных аспектах науки: «…не существует народа, происхождение и генезис которого удалось бы в достаточной степени выяснить на основании непосредственно сохранившихся источников…» «Этнографические факты констатируют, что уже в «первобытных» условиях жизни и даже при очень редкой заселенности взаимное перекрещивание культурных влияний было очень сильным либо благодаря интенсивному обмену культурными ценностями посредством примитивной, но порой удивительно интенсивной меновой торговли, либо благодаря постоянным войнам, приводимым к обмену женщинами». (Автор ссылается на польских авторов Т. Лер-Сплавинского и Т. Мочинского, придерживавшихся концепции изначального балто -славянского единства. — А.К.).

…Мы уже обращали внимание на бесспорное знакомство славян с (Средним) Дунаем, на методологическую уязвимость традиционных разысканий о прародине славян, под которой в них неоправданно понималось первоначально ограниченное стабильное пространство, будто бы обязательно свободное от других этносов и первоначально бездиалектное; самоограничение исследователей внутренней реконструкцией приводило к воссозданию «непротиворечивой» модели праязыка, по-видимому, весьма отдаленной от реального, некогда живого праславянского языка с внутренним диалектным членением и собственными индоевропейскими истоками, что весьма затемнялось разными балто-славянскими теориями, в том числе той из них, по которой праславянская языковая модель произ-водна от балтийской…

 

Против прямолинейных заключений

 

Европейская карта бронзового века обычно представляется археологу расчерченной миграцией и походами, которые как будто документируются этнически характерной керамической посудой. Не зная подлинных имен этих этносов, археологи привычно обозначают их… носители культуры шнуровой керамики и т. д. Шнуровая керамика встречается от Северного Причерноморья до Скандинавии, но для того, чтобы совершать такие дальние походы и миграции, надо отличаться особой воинственностью и подвижностью, короче говоря, надо вести кочевую жизнь, а нам указывают с другой стороны, что кочевой образ жизни и производство керамики плохо совместимы по причине хрупкости глиняной посуды!.. Поэтому время от времени раздаются голоса, рекомендующие видеть в распространении изделий именно распространение изделий (через торговлю, заимствование, культурное влияние и моду и т.д.), а не делать поспешных выводов о распространении людей… К сожалению, и сейчас авторы этих здравых суждений остаются пока в меньшинстве, и до сих пор говорят больше о нашествии носителей лужицкой культуры на балтийскую

территорию с Запада… чем» о лужицком культурном влиянии… Таким образом, культурные влияния, культурный обмен, столь важный для человечества во все времена, скорее преуменьшаются, отчего картина древних этнических отношений невольно подвергается искажению.

 

 

 

К ГЛАВЕ III. ОБРАЗОВАНИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

 

Ниже воспроизводятся извлечения из работ авторов, чьи мнения и аргументы не потеряли значения до наших дней. С. Руссов в 1836 г. отметил, что родоначальники норманизма 3. Байер, Г. Миллер и А. Шлецер сознательно не обращали внимания на неудобные для них факты. Статья Ю. Венелина о варягах вышла уже два десятилетия спустя после его кончины (и, как отметил издатель, без окончания, которое еще предстоит отыскать), хотя это была первая добросовестная подборка сведений восточных авторов о варягах, сделанная еще в 20-е гг. в качестве отклика на публикацию X. Френа (СПб., 1823).

Работа В. Г. Васильевского о варягах остается одним из классических анализов византийских и иных источников, также в должной мере до сих пор неоцененная.

Статья М.Ю. Брайчевского является, как было отмечено выше, серьезным аргументом в пользу русов-алан, начавших осваивать путь «из варяг в греки» во второй половине IX века.

Ю. Венелин. «Известия о варягах арабских писателей и злоупотребление в истолковании оных» (Чтение ОИДР. Кн. 4. М., 1870)

 

Только одно арабское известие, говорит Френ, до сих пор было известно; это есть небольшое место в Рейскевом Латинском переводе Абулфедо-вой географии… где сей араб, полагаясь на достоинство Бируния, говорит об одном северном море, Варене… и о живущем при нем народе подобного же имени.

Сие место действительно могло обратить на себя полное внимание в то время в которое толкователи уже перекоптели над изысканием следов слова Варяги у византийских, западных и северных писателей. Впрочем, Шлецер и Карамзин заметили оное из любопытства; ибо оно подтверждало только речение Нестора, что Варяги жили у Варяжского моря, нового же ничего не представляло; посему учение Байро-Шлецеровское основывается на известиях и доказательствах уже выше разобранных и, как казалось, принятое за доказанное…

Из всех, однако, сторон, из коих можно было еще ожидать дальнейших объяснений и подтверждений, важнейшими были Арабские библиотеки. Упомянутое место Абулфеды указало на сии сокровища, т.е. показало, что имени Варягов можно искать не только у Нестора и византийцев, но и у арабов, и, что еще было важнее, имя Варягов у арабов встречается как имя народа; следственно арабы свидетельствовали о нем в таком же смысле, в каком и Нестор, между тем из византийских и западных известий трудно было сыскать народ под сим названием…

В наше время, в которое знание арабского языка значительно распространяется… можно было приискать мужа опытного и сведущего… который бы собрал и перевел все места из арабских писателей… Очень можно радоваться, что сие дело пало на Г. Френа…

По-видимому, надлежало ожидать от арабских известий чего-нибудь нового… но дело кончилось тем, что Френ привел сии известия прямо в подтверждение Байеро-Шлецеровского учения… Итак, наконец весь земной шар обыскан для решения вопроса: где были Варяги? И Север, и Запад, и Юг, и Восток принуждены были сосредоточиться в одно, для засвидетельствования, что Нестор, опершийся пальцем на Померанию, говорит не о Балтийской Славонии, а о Швеции!

Теперь нам остается строго рассмотреть, могли ли арабы противоречить Русскому летописцу? Противоречили ли? Могли ли норманнолюбцы призывать их к себе в свидетели?..

Френ начинает свои арабские известия упомянутым местом Географии Абулфеды; вот оно: «О море Вазенгском (читайте Варенгском, говорит Френ, т.е. Варяжском). Известий о сем море я нигде не нашел, кроме сочинений… Бируни[1]… и Астрономических записок Назира… У Бируни сказано: «Море Вазенгское (читайте Варенгское) выходит из Северного океана в направлении к югу; оно имеет значительную широту и длину. Вазен-ги (читайте Варенги) есть народ, обитающий у берегов оного»…

Петербургский ориенталист убедительно доказал, что в обоих случаях правильное чтение имени есть Варанг…

Впрочем, Френу желательно было сие место выписать и… из самого источника… но по неимению сочинения Бируни, он нашел его в предисловии… к большому Географическому словарю Якута (ум. 1229 г.). Он говорит: «Что касается до положения морей в обитаемой части мира, то описание оных, найденное мною у Бируни, есть самое лучшее: море, говорит он, которое на западе обитаемой земли омывает берега Тандши и Андалу-зии (т.е. Африки и Испании) называется всеокружающим морем… Никто не отваживается войти во внутренность сего моря и только плавают у берегов оного. От сих стран сие великое море распространяется к северу к стране славян, и выходит из него на севере славян большой канал, проходящий к стране мухамеданских болгар. Он-то называется именем моря Варенгского. Это есть название народа, живущего у берегов оного, от коего оно распространяется к востоку, где между берегами и последними пределами турок находятся пустые, необитаемые, неизвестные страны и горы…

Замечательно… что сей писатель… упомянул об одних славянах… Под именем Славянской земли он разумеет Германию, которой две трети тогда действительно населяемы были славянами… Итак, когда Океан, говорит нам араб, достиг берегов славянских, то там он выпускает из себя

большой канал, составляющий северную границу земли Славянской… Он проходит северные их берега и, наконец, приближается к стране Болгар… Этот-то канал, говорит он, называется морем Варяжским; ибо варяги (народ) живут у берегов оного…

Из сего видно, сколь темные и неправильные понятия имели арабы о севере Европы. По их сведениям вся Северная Россия не существовала и была покрыта Океаном… Балтийское море не есть просто залив Океана или глухой канал, но отверстый…

Впрочем, нельзя удивляться сему недостатку в сведениях арабов о севере Европы, когда самые даже наши северные писатели… имели совсем темное понятие о положении и направлении Балтийского моря. Подобно почти арабам воображал и Ейнгард, секретарь Карла Великого, и сам даже Адам Бременский описал оное довольно неопределенно.

Итак, и араб говорит, что варяги жили у берегов Варяжского моря; свидетельство его совершенно согласно со словами Нестора. Теперь надлежит объяснить, у каких именно берегов жили сии варяги?

Из всего… видно:

1) Араб не обращал внимания на острова; ему нужны были не они, а цепь берегов тверди или материка, как путеводительная линия между Океаном и всею землею. Следственно, что он ни сказал о берегах, разумеет о твердой земле; посему жилища варягов он определяет именно по сию сторону Балтийского моря, на материке, а не по ту сторону оного, в предполагаемом им неизвестном острове.

2) Если он, для объяснения линии между Океаном и материком, хотел упомянуть о народе, находящемся на той точке, то должен был схватиться за народ, именно находящийся по сию сторону Балтийского моря, на самой, так сказать, линии, и более известный не только ему, но и всякому его читателю, чем указать противоестественным порядком на островитян (Скандинавов), находящихся в самом Океане.

3) Только о жителях материка можно сказать, что они живут у берегов моря; об островитянах же, какими можно предполагать скандинавов, это не говорится на каком бы то ни было языке; все определение их жилищ заключается в словах «живут на острове», который весь состоит из берегов…

Хотя место его довольно кратко и сухо… он в полной мере подтверждает слова Нестора, указывая на жилище варягов у южных берегов Балтийского моря, а именно в Померании…

Название Славянской земли здесь, у арабов, слишком растянуто: они взяли оное с южных славян, а именно словен… и отнесли на всю Германию для наименования только страны, а не народа, который действительно (во всей северной Германии) не именовался словенами и, как народ приморский, должен был явиться арабу под собственным своим названием варягов.

Сверх того известно, что варяги владели не только берегами от Любека до устья Вислы, но и от сей реки до Новгорода. Следственно, все почти берега, южные и восточные, сего моря, о коих мог только воображать себе Бируни, были в руках варягов, которые из т.н. им Славянской земли так

далеко вытянулись, что отчасти действительно очутились вне сей Славянщины.

Итак, из этого видеть можно, что норманнолюбцы в арабах никакой не могут иметь подпоры…

«Касвини, знаменитый персидский географ XIV столетия, говорит Френ, пишет:… «Шестой морской рукав (залив) есть море Галатское, иначе называемое Варяжским. На восток от оного находятся земли Блид (может быть Болгары), Бдрия (?), Буде (чит. Юра) и часть варягов , на юг равнины Хард (Хазаров, т.е. Русь южная); на западе земля Франков и народа кастильского и другие, на севере Океан».

Здесь уже открыто варяги ставятся по сию сторону Балтийского моря…

Димешки… говорит о сем предмете следующее: …(от Испании) он простирается к устью узкого, но длинного пролива, который называется Т-к-лту»… (Френ) приведенное выше название Галатского моря довольно хорошо объяснил от слова галлы или кельты, коих греки некогда называли и галатами, и что сие имя персиянин заимствовал от греков. Мне кажется, что лучше объяснить сим именем и Т-к-лту чем натянутым исправлением предполагаемого правописания в Ингилтерра…

«От сего канала простирается (океан) по берегам до тех пор, пока наконец изворачивает к северо-западу… Здесь находится великий залив, который называется морем Варенгским… Варяги же есть непонятно говорящий народ и не понимающий ни слова, если им говорят другие… Они суть славяне славян (т.е. знаменитейшие из славян)»…

Сие выражение «славяне славян» Френ объясняет из свойств арабского языка: …«они суть важнейшие всех славян»…

Очень ясно, совершенно убедительно, нечего сомневаться. Но не тут-то было. Френ о том самом месте, которое сам объяснил совершенно удовлетворительно… в противоречие самому себе, сомневается! «Но, — возражает сам себе, — невозможно, чтобы это хотел сказать наш автор, и чтобы варягов принял за славянское племя»… Почему так? А вот почему. В начале своего замечания или толкования он говорит: «Я очень сомневаюсь в правильности текста…» Дело в том, что Френу хотелось уличить араба во лжи, т.е. не хотелось почтенному ориенталисту поверить арабу, утверждающему, что «варяги суть один из главнейших славянских народов», т.е. хотелось ему варягов «пересадить в Скандинавию»…

«Мне пришло в голову, — продолжает он (пришло в голову!), — что не надо ли искать в «славяне» глагола «завоевали» (тут он составил от себя два арабские слова, долженствующие значить «завоеватели»); «но это не согласуется с арабским словосочетанием» (к чему все эти крючки?)… посему мне остается еще догадываться (догадываться!), что вместо «славяне» должно стоять, может быть (может быть!)». Тут опять выдумывает два арабские слова: «жили насупротив»; «итак вышло бы значение (вышло бы!), что они живут насупротив славян!» Какая счастливая высказка! Итак Френ, основываясь на своем толковании… текста Димешки, вместо настоящего его значения («они суть славяне славян»), вставил: «они живут насупротив славян»…

Посему удивительно ли, что бедные скандинавы делали завоевания в России без всяких современных свидетелей, предпринимали путешествие в неизвестный им Цареград и прочая, когда норманнолюбцы с толикою легкостью готовы высадить их на все берега земного шара! Итак… то свидетельство, которое в полной мере сообразно с Нестором, опровергает все учение Байеро-Шлецеристов и громогласно объявляет славянизм варягов, приняли за главнейшее доказательство норманизма, шведизма сего народа, за доказательство и подтверждение, говорю, того, что именно опровергается!

…Невольно подумаешь, что потомки норманнов и их братий, все присягай и решились надеть на глаза исторической публике темную завесу во всех тех местах, в которых История выражается не в пользу их предков, и попрать ногами все те бесценные единственные исторические памятники, на которых не начертаны имена их предков. Но все это еще более похоже на то, если бы кто ныне вздумал подойти к памятнику какого-либо великого человека, выскоблил из оного его имя и написал свое. Ах! Всяк бы ужаснулся над сею дерзостью….

 

Из работы В.Г. Васильевского «Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII вв.» (Васильевский В.Г. Труды. T.I. СПб., 1908)

 

Один из главных борцов-противников норманской теории С.А. Гедеонов первый обратил внимание на то чрезвычайно важное обстоятельство, что имя варягов появляется в византийских источниках очень поздно, не ранее 1034 года. С большим остроумием он сопоставил появление новой по имени дружины варягов с известием русской летописи, относящимся к 980 году: в этом году «Владимир, недовольный требованиями своих нор-манских варягов-союзников, отправляет их в Грецию; его посольство к императору доказывает, что дело идет о новом, до того времени небывалом случае, т.е. о появлении в Константинополе целой массы норманнов, вместо отдельных в русской дружине исчезавших лиц». Прежде, т.е. до 971 г., до эпохи разрыва Святослава с греками, наемное войско греческих императоров состояло главным образом из руссов (по теории Гедеонова исконных славянских жителей южной России); только некоторые, немногие норманны вступали в это русское отделение греческого войска и служили под тем же именем «Рос». Со времени прибытия варягов, отправленных Владимиром, становятся известными в Греции два отдельные корпуса: во-первых — руссов, уже чисто-славянский корпус без всякой норманской примеси, и, во-вторых, — варягов-норманнов. О постоянном отличии обоих свидетельствуют все писатели того времени.

Д.И. Иловайский пишет: «Норманисты много и убедительно доказывали, что варанги Византийские были норманны и означали то же, что у нас варяги. С чем мы совершенно согласны; только и в этом случае скан-динавоманы слишком упирают на Скандинавию. Относительно отечества варангов византийские известия указывают иногда на Германию, иногда на далекий остров, находящийся в океане, который они называют Туле, а чаще всего причисляют их к англичанам. Под островом Туле у византийцев разумеется вообще крайний северный остров, так что, смотря по обстоятельствам, под ним можно разуметь острова Британские, Исландию, острова и полуострова Скандинавские. Но что ж из этого? Мы все-таки не видим главного: тождества с Русью, и не только нет никакого тождества, напротив, византийцы ясно различают Русь и варягов… Византийцы, близко, воочию видевшие перед собою в одно и то же время и варангов и русь, нигде их не смешивают и нигде не говорят о их племенном родстве».

На страницах Журнала Министерства народного просвещения мы еще недавно читали: Византийское «варангои» произошло не прямо от «ве-ринг» (тогда было бы «варингои»), а через посредство славянского «варя-зи», которое впервые пришло к Грекам из Киева, вероятно, в письменном сообщении. По свидетельству нашей летописи это было в 980 году..

Итак в настоящее время и норманистами и противниками их признаются несомненными два следующих положения:

1) Имя варангов появляется в Византии в XI веке, и появление этого имени объясняется прибытием туда варяжской дружины, о которой говорится в русской летописи.

2) С XI века византийцы различали русь и варягов и никогда не смешивали этих двух названий.

Мы намерены проверить оба положения полным разбором всех византийских известий XI века, где говорится о варягах. Нам уже давно казалось, что второе положение высказано и принято без достаточного изучения именно того византийского писателя, который в этом случае был важнее других. Мы разумеем Аталиата или Атталиоту, который жил и писал действительно в XI веке и не был компилятором, как Зонара и Кедрин, писатели более поздние… Издан наконец и другой самостоятельный и оригинальный источник для византийской истории XI века… история Михаила Пселла… Пселл, как известно, был не только первым ученым своего времени, но и играл первостепенную политическую роль при византийском дворе Константина Мономаха и его преемников. Он описывает то, чему сам был свидетелем, в чем сам был главным участником. Из его истории мы узнаем, что вместе с императором Константином Мономахом он следил своими глазами за ходом морского сражения византийцев с русскими в 1043 году… Любопытно то обстоятельство, что Пселл, окончивший свою историю около 1088 года, ни однажды не употребляет выражения «варанги», хотя несомненно говорит о самом предмете…

Небольшое исследование, которое мы посвящаем византийским варягам, нисколько не касается существа норманской теории, и выводы, которые из него позволительно будет сделать, могут быть обращены в свою пользу как норманистами, так и с таким же правом противниками их…

Для того чтобы сделаться «варангом», мало было приехать в Грецию, а нужно было вступить в военную службу или даже, по общепринятому воззрению, в число телохранителей императора, в состав его лейб-гвардии. Известие Вертинских летописей о людях, посланных императором Феофилом к Людовику Благочестивому, которые называли себя «рос», а по расследовании оказались шведами, совершенно не относится к вопросу о византийских варангах, ибо нигде не сказано, что это были варанги… Если скандинавское название «варягов» и происходит от корня, означавшего на северном языке «защищать», «оберегать», то это не значит, что для получения названия защитника (чего бы то ни было) необходимо было съездить в Византию. А главное, зачем делать гадательные предположения, когда в сагах есть совершенно определенные указания о том, кто именно и когда именно был первым норманном, вступившим в варяжскую дружину. Мы удивляемся, каким образом никто до сих пор не обратил внимания на следующее в высшей степени важное место в одной из древнейших и наиболее достоверных исторических саг:

«Когда Болле провел одну зиму в Дании, он решил отправиться в более отдаленные страны, и не прежде остановился в своем путешествии, чем прибыл в Миклагард (Византию); он провел там короткое время, как вступил в общество верингов (варангов). У нас нет предания, чтобы кто-нибудь из норманнов служил у Константинопольского императора прежде, чем Болле, сын Болле. Он провел там много зим и во всех опасностях являлся храбрейшим и всегда между первыми; подлинно, вэринги много ценили Болле, когда он жил в Константинополе…»

Это читается в Лаксдельской саге. Лаксдельская сага записана, как полагают, в начале XIII столетия; следовательно, по времени записания она не принадлежит к самым древним, но события в ней описываемые, оканчиваются около половины XI века. Таким образом, она, подобно всем другим сагам, довольно долго сохранялась в устном предании… Если замечание о том, что Болле Боллесон был первым норманном, вступившим в военную службу к Византийскому императору, сделано только при письменной редакции, то это будет значить, что в начале XIII века, т.е. во времена Снорри Стурлесона, когда последний кульминационный пункт своеобразного исторического творчества в Исландии уже завершился — не было известно ни одной саги, которая говорила бы о более ранней службе норманнов-скандинавов в Византии.

К какому же времени относится вступление Болле Боллесона в общество варангов? Решить этот вопрос не трудно, потому что лица, действующие в Лаксдальской саге, не только встречаются в других исторических сагах, но упоминаются также у Аре Фроди, первого исландского летописца, т.е. суть лица вполне исторические. Отец первого византийского ва-ранга из норманнов, по имени Болле, есть одно из таких лиц, упоминаемых в летописи; другой герой саги, Киартан, не только появляется во всех рассказах о стремлениях короля Олафа Тригвасона обратить Исландию в христианство, но даже его гробница с рунической надписью сохранилась до нашего времени. Болле отец, по летописи, был убит в 1007 году, а только после его смерти родился сын, Болле младший, или Боллесон. Двенадцати лет, по саге, он предпринимает исполнить долг мести за своего отца (1018 г.), но потерпел неудачу. Потом он женился и только после этого отправился в далекие страны, сначала в Данию, а потом в Константинополь.

Итак, первый норманн явился в числе варангов никак не ранее 1020 года, а, по-видимому, после 1023 или даже 1026 года…

Такому заключению, по-видимому, противоречит упоминание вэрин-гов в двух других исторических сагах, считаемых самыми древними — как на основании их содержания, так и по времени письменной редакции, относящейся к концу XII века. Это 1) сага о Вига-Стире и 2) сага о битве на поле… В первой… Гест, сын Торгалла, убив Стира (1007 г.), одного из старшин или князьков исландских, он удаляется из опасения мести сначала в Норвегию, а потом в Миклагард, где поступает в число вэрингов. Здесь находит его сын Стира, Торстейн, застает его во время игры среди вэрингов и бросается на него с мечем в руках:

«Гест видел, что он не в состоянии держаться против происков Тор-стейна в Норвегии, и отправился на юг в Миклагард и нанялся там служить с вэрингами; он рассчитывал там быть лучше скрытым. До Торстей-на дошли о том вести, и он в то же лето отправился в Миклагард. Но такой обычай у вэрингов и норманнов, что день они проводят в играх и борьбе. Торстейн, вступивший в среду вэрингов, застал Геста во время борьбы, выхватил меч и ранил его. Вэринги подбежали и хотели тотчас убить Тор-стейна, потому что был такой закон, что если кто покусится на жизнь другого во время игры, то должен потерять свою. Но сам Гест освободит Тор-стейна, заплатив за него выкуп и потом помирившись с ним».

Событие должно относиться к 1011 году, и, следовательно, сказание о Стире противоречит прямому свидетельству Лаксдэльской сагги о первом, норманне в византийской гвардии. Но весьма легко решить, на какой стороне находится большая достоверность. Подлинная рукопись Вигастиро-вой саги и единственный список с нее… сгорели при копенгагенском пожаре 1728 года. В нынешнем своем виде сага восстановлена по памяти… Путешествие в Царырад и вступление в варяжскую дружину Византийского царя самая обычная черта в позднейших сагах… Между тем не всегда нужно было ездить в Византию, чтобы сделаться варангом: в начале XI века для этого можно было ограничиться Киевом или вообще Русской землей.

Не совсем верно утверждают, что норманны, служившие у русских князей, никогда в северных сагах не называются вэрингами. В Гейдарви-га-саге, которая составляет продолжение Вигатеровой… и сохранилась в очень хорошей рукописи до нашего времени, рассказывается о Вига-Бар-ди, что он, изгнанный судом из своей родины, т.е. Исландии, после нескольких скитаний, прибыл с женою в Галогаланд, т.е. в северо-западную приморскую окраину Норвегии. Здесь он поссорился с женой и опять пустился путешествовать. «Он не оставил своего пути, пока не прибыл в Гар-дарики и сделался там наемником, и был там с вэрингами, и все норманны высоко чтили его и вошли с ним в дружбу15…»

Ясное дело, что здесь идет речь о русских варягах… напрасно, стало быть, помещают Вига-Стира в число византийских варангов. Но если б это и было основательно, то и тогда прямое свидетельство Лаксдальской саги не потеряет своего значения… Варяжская служба нашего героя (Барди) падает к 1020 годам… Сага кончается 1025 годом, а последнее событие, в ней рассказанное, есть именно смерть Барди, павшего в битве после трехлетней службы в вэрингах.

…Нельзя оставить без внимания следующего соображения, подсказываемого некоторыми выражениями в приведенных выше отрывках. Норманны, приходящие из Норвегии и Исландии, как будто отличаются от других варягов, или варангов. Варяжская дружина как на Руси, так и в Миклагарде существует ранее их, ранее Болле Боллесона и ранее Вига-Стира. И.Олафсон… переписчик и воссоздатель Вигастировой саги, отметил, что в подлинной саге норманны часто отличались от вэрингов…

Из кого же состояла варяжская дружина в Цареграде по вступлении в нее норвежцев и кто составлял варяжскую дружину на Руси помимо норманнов?

Ответ на это может быть двоякий. Норманисты должны сказать, что и здесь и там это были шведы… Мы думаем, что такое положение будет очень трудно доказать. Выражение «нордманны» в сагах употребляется в двояком значении. В первом обширном значении оно обнимает не только всех жителей Скандинавского полуострова, но также датчан и, само собой разумеется, исландцев. Когда нужно несомненно и ясно отличить между норманнами норвежца, тогда в сагах употребляются выражения «аустменн» или «норегсменн». Второе, более тесное значение слова «норманн», действительно, исключает датчан, шведов, готов, но оно исключает также и всех людей норвежского племени, поселившихся вне Норвегии, т.е., между прочим, исландцев, а означает одних жителей Норвегии. Ясно, что в этом втором значении слово норманн не могло быть приложено в Болле Боллесону… Следовательно… Болле был первый скандинавский норманн, вступивший в варяжскую дружину… Шведы упоминаются в числе варангов, но только позднее и наряду с другими—в саге об Олафе Святом и о Гаральде.

После этого нам понятно будет, почему даже в исландских сагах норманны XI столетия, приходящие на службу русского князя, «отличаются» от прочих варягов… И византийский военный корпус варангов вовсе не состоял из одних только норманнов-скандинавов, даже, быть может, норманны составляли небольшую его долю. Теперь для нас всего важнее то, что норманны, т.е. исландцы, норвежцы, а потом шведы, вступают в Константинополь уже в готовое « Варяжское общество»…

Факт присутствия в Византийской империи с 988 года до первых годов XI столетия большого русского военного корпуса — по крайней мере шеститысячного — не подлежит ни малейшему сомнению. Мы только мимоходом отмечаем теперь то, конечно, не лишенное значения обстоятельство, что Тавроскифы (русские), упомянутые Михаилом Пселлом при повествовании о Василии II Болгаробойце, встречаются потом на страницах его истории и притом прямо в виде варягов…

Через двадцать пять лет после появления русской наемной дружины в Константинополе мы встречаем русских среди византийской армии в разных местах, где только шли военные действия… В 1019 году французские норманны… были разбиты греческим катапаном в сражении при Каннах… Здесь против норманнов действовали русские:

«Когда император услыхал, что смелые рыцари напали на его землю, он против норманнов отправил самых храбрых людей, каких только он мог найти… В первых трех сражениях норманны остались победителями, но в четвертой битве, где им пришлось бороться с народом Русским, они были побеждены, обращены в ничто и в бесчисленном количестве отведены в Константинополь, где до конца жизни были истязуемы в темницах»…

Византийцы твердят о Руси, русских, а что значит страна и народ Русь на их языке? Это страна, где царствует князь Владимир и где умирает греческая царевна Анна… Это народ, князья которого именуются Ярославом, Ростиславом, Звениславом… В XI веке — народ очень хорошо известный. Не тот, кто пришел с севера, из страны, называемой Русью, был русский, а тот, кто принадлежал к этому народу и говорил известным языком…

Но если русские, русь, «рос», тавроскифы в XI веке суть православные славянские люди, то и варанги XI века были такие же православные славянские люди, другими словами: варяжская дружина в Византии состояла первоначально из русских; название варангов прежде всего принадлежало тому наемному русскому корпусу, который существовал с 988 года. Если скандинавские норманны входили в состав этого корпуса, то они вступали в готовую уже организацию и составляли здесь незаметное меньшинство, так что византийские источники могли совершенно умолчать о них…

В 1034 году в Малой Азии… зимовали варанги. Византийский писатель, который сообщает этот факт, не нашел необходимым объяснить нам, откуда явились эти военные люди и какой они были Национальности, хотя именно здесь, при первом упоминании о варангах, следовало бы это сделать. Само собой разумеется, что не внезапно явились эти варанги, что они уже прежде были в византийской армии… Если мы будем читать византийского автора, у которого встречается первый помин о варяжском корпусе… то обнаружится, что ему и не нужно было объяснять, кого следует разуметь под варангами, так как это было ясно из общего хода рассказа…

Привычное представление варангов исключительно в виде императорской лейб-гвардии совершенно ложно… На самом деле варанги прежде всего суть наемники или союзники, или другими словами: союзный наемный корпус… и потом уже избранный (из среды такого корпуса) отряд телохранителей, приближенная дружина императорская. …Лучший из современных византинистов… Гопф сделал несомненную ошибку, вздумав отыскивать в поведении варангов указание на высокую нравственность германского племени…»Германцы своею верностию были тогда столько же знамениты, как после швейцарцы; они были лучшею, даже единственною опорою колеблющейся империи Ромейской»… Маленькое, но совершенно излишнее патриотическое увлечение. Что касается до германской верности, то византийская история никак не может служить ее доказательством. Напротив того, по мнению византийцев XI века, предателей

скорее всего можно было найти среди немцев, которые также были на службе византийской, но отличались от варягов, между прочим, своей продажностью…

Почти несомненным остается тот факт, что имя варангов впервые внесено было в греческую письменность каким-либо местным малоазиатским летописцем. Важно это в том отношении, что, может быть, здесь находится путь к объяснению самого происхождения византийского названия варангов… В народных песнях припонтийских греков, носящих на себе следы глубокой древности и даже именно XI столетия… воспеваются наряду с греческими паликарами также и фаранги, которых Сафа прямо принимает за варангов… Мы не спорим против того, что фаранги могут быть прямо считаемы за варангов; точно также не отвергаем тождества с варангами и техмаран-гов, имя которых подслушал еще Пуквилль в собственной Греции; этим именем, говорят, и теперь дети преследуют и дразнят иностранцев… Мы думаем, однако, что напрасно было бы находить здесь подтверждение западного происхождения варангов… Гораздо проще предполагать, что сами русские, служившие в Византии, называли себя варягами, принеся с собой этот термин из Киева, и что так стали называть их те греки, которые прежде всего и особенно близко с ними познакомились. Маранги представляют только другой выговор слова Варанги, а фаранги могло быть или точно также диалектическим отличием, или народным искажением под влиянием созвучного «франгои».

Для нашей темы останется, во всяком случае, тот не лишенный значения вывод, что название варангов появилось там, где русский союзный корпус прославил себя в походах Василия II Болгаробойца, где провел не одну зиму на постое, где он ясно и прямо указан именно около зимы 1034 года…

Мнение о скандинавском происхождении византийской варяжской дружины, представление о многочисленности и особом значении в ней северных норманнов основывается на свидетельстве исландских саг и, в частности, Гаральдовой саги. В последней знаменитый северный принц, а после король норвежский и искатель английской короны, сложивший свою голову при Стамфордбридже (1066), является предводителем вэрингов, стоящих на службе византийского императора, совершает со своими земляками чудеса храбрости и военной хитрости, завоевывает для греческих царей десятки и едва не сотни городов, даже целые страны, — и потом возвращается на север…

Мы имеем полное основание считать несомненным историческим фактом участие Гаральда (в 1033 и 1034 годах) вместе с русскими в борьбе православного востока с мусулъманско-сарацинским миром… Нужно полагать, что Гаральд, сын Сигурда, был не единственный нордманн (скандинавский), вступивший в византийскую службу; есть указания весьма достоверные, что ранее его прибытия в Миклагарде уже находилось известное число норвежцев и исландцев, и сам он, конечно, пришел не один, но, как подобало принцу изгнаннику, окруженный толпою приверженцев… Вот этот отряд, согласно с давно укоренившимся взглядом и самими сагами, и мог быть всего скорее принятым за настоящий и единственный варяжный отряд… Но… для нас авторитет — не сага, но ее источники, современные событиям песни скальдов. А никто не укажет нам, чтобы в драгоценных обрывках северной поэзии XI века именно скандинавы назывались вэрингами, чтобы нордманны в своей особенности и отдельности отличались этим наименованием от других народностей, вместе с ними входившими в состав иностранной наемной греческой дружины. Слово «веринги» в этом смысле не найдется ни в одном из многочисленных двустиший, четверостиший и восьмистиший, приведенных в сагах Олафа, короля Магнуса и Гаральда. Совершенно напротив. Есть только один поэтический отрывок, упоминающий о верингах уже в XI веке: и этот единственный, но тем более драгоценный отрывок заставляет Гаральда избивать вэрингов, т.е. представляет вэрингов людьми чужими для Гаральда, не норманнами…

С чудом св. Олафа, явившегося на помощь к своему брату, сага соединяет известие о построении в Константинополе храма в честь норвежского короля… Французский генеральный консул в Константинополе Белэн, в сочинении, озаглавленном «История латинской церкви в Константинополе», пишет: «Варяги имели особую церковь, которая называлась Варяжскою Богородицею и была расположена при западном фасаде св. Софии, почти соприкасаясь с этою базиликою». Как само название, так и местоположение храма заставляет думать, что это была церковь не латинская, а греческая, православная, и варяги, которые в ней молились, которые делали в ней свои приношения, были не латинами, а просто православными людьми, т.е., по нашему мнению, — русскими…

В небольшом пергаменном отрывке, содержащем в себе истории норвежских королей … приведены стихи скальда Вальгарда:

…Тотчас ты, потомок шлемоносцев (т.е. государей, князей),

Приказал повесить тех, что держали стражу.

Ты так повернул дело, .

Что менее стало вэрингов (т.е., что многие были убиты)…

Гаральд Гардрад является здесь вождем в каком-то смятении или восстании… он велел повесить стражей, и число этих повешенных так значительно, что количество вэрингов сократилось… Является ли здесь Гаральд вэрингом? Нет, он их убивает. Кто же после этого вэринги? Что они не были Гаральдовы единоплеменники, это дает чувствовать самый торжествующий тон придворного поэта, Вальгарда: без всякого сожаления и, напротив того, с ярким сочувствием воспевает он истребление вэрингов…

Этот отрывок скальда Вальгарда есть единственный скандинавский памятник XI века, в котором встречается имя вэрингов…

Как бы ни мало развито было национальное сознание и представление о народном или государственном единстве в те времена среди русских, все-таки, по-видимому, нельзя было верить ни безопасности императора, ни охранения империи единоплеменникам враждебного народа, когда русские действительно стали грозить нашествием (речь идет о походе руси на греков в 1043 г. — А.К.), то, по свидетельству Кедрина, византийское

правительство нашло необходимым удалить из столицы как русских купцов, так и русских военных людей: «Скифы, находящиеся в столице в виде союзников, были рассеяны в провинциях…» В Константинополе знали, что русские шли не одни, что и они имели много союзников, и что этими союзниками были народы, обитающие на северных островах океана… Нет никакой причины сомневаться, что здесь разумеются жители Скандинавии и Исландии, которых греки, а по следам их и византийцы, одинаково считали за островитян. Следовательно, византийцы умели отличать русских от норманнов и в случае нужды не затруднялись найти соответствующие слова и выражения для обозначения последних. Сумели бы они указать и на скандинавский характер варяжского корпуса, если б этого требовало самое существо дела…

Заметно, что с половины XI века значение (русского) корпуса как будто падает. До 1050 года нет никаких следов, чтобы наряду с русскими какая-либо другая национальность участвовала в войнах империи в такой же степени, как русские… Но с половины XI века наряду с русскими постоянно встречаются франки и с таким же совершенно значением союзников, союзного корпуса. Мы очень хорошо знаем, откуда явились эти франки… Это были французские норманны, привлекаемые в Южную Италию славой о подвигах и удачах Райнульфа, сделавшегося князем Аверсы, и братьев Готвилей. Точно также прямо засвидетельствовано и первое появление значительного числа франков в собственной Греции и в Константинополе… Уже в 1048 году отряд наемных франков вместе с варягами стоял в глубине Азии, на востоке. Его начальником был франк Ерве… После он наделал много хлопот византийцам за то, что они не дали ему звания магистра.

Русская и варяжская дружина, что, по нашему мнению, для XI века одно и то же, прославила себя и оставила прочную память на всем севере. Но совершенно согласно с характером племени, к которому она принадлежала, из среды ее не выдвинулось ни одной знаменитой личности, ни одного предводителя, которого история обязана была бы записать на свои страницы. Не так было с франко-норманскою дружиной. Ерве был перво-начальником целого ряда героев, стоявших во главе франкской дружины, отличавшихся беспредельной энергией и беспокойной предприимчивостью…

Итак, мы знаем время, когда образовалась постоянная франкская дружина в Константинополе. Она по своему происхождению не имеет ничего общего с варягами и постоянно отличается от них у византийских писателей…

В 1056 году… произошло восстание со стороны одного вельможи… «Воины, содержавшие стражу во дворце, греки и варанги, вооружились…» У византийского писателя, который рассказывает все это, прибавлено совершенно неожиданно объяснение к слову варанги. «Варанги, по происхождению кельты, служащие по найму у греков…»

Нельзя отрицать, что это место с первого взгляда совершенно противоречит тем заключениям о национальном составе варяжской дружины,

какие нами были сделаны выше. Но нельзя также отрицать, что объяснительная заметка к имени варангов на том месте, на котором она стоит, представляется в высшей степени странною. Разве в первый раз приходится Кедрину говорить о варангах? Три раза это имя встречалось ранее в его компилятивной хронике, и не один раз не оказывалось потребности объяснить его…

Мы знаем, что Кедрин, компилятор XII века, в этой части своей хроники рабски копировал сочинение Иоанна Фракийского (Скилицы). Самое естественное предположение было бы то, что глосса, противоречащая всем историческим данным XI столетия, принадлежит Кедрину, и прибавлена им с точки зрения своего времени. Но, по-видимому, глосса принадлежит самому Скилице. По крайней мере, она читается в старинном венецианском переводе Скилицы на латинский язык… Во всяком случае, эти слова не могут быть употреблены в пользу скандинавского состава варяжской дружины; одинаково трудно допустить как то, чтобы византийцы называли кельтами скандинавов, так и то, что они причисляли к кельтам русских. У Анны Комниной слово кельты встречается постоянно, но оно обозначает французов, французских южно-итальянских норманнов; у других, но редко, оно означает и немцев Германской империи: Амартол, Хониат… В.Т. Васильевский убедительно доказал, что дружина варангов появилась в Византии раньше, чем Константинополя достигли норманнские искатели приключений и добычи. Он показал также, что, обычно, в источниках середины XI века «варанги» и «русь» отождествляются. Особенно наглядно это видно из серии хрисовулов 60 —70-х гг., данных разными императорами в качестве привилегий и освобождающих от сбора денег и от постоя. Здесь «варяги» и «росы» упомянуты примерно в смысле «русские варанги». Называются также «кулпинги», которые, очевидно, соответствуют русским «колбя-гам» и которые, как показывает автор, также не имеют отношения к Скандинавии, поскольку сами скандинавы числят их в «Гардарики». УАтта-лиоты, описывающего распри 1078 г., Васильевский находит и прямое отождествление «варангов» и «росов».

Есть, однако, один источник, где «варанги» и «русь» разделяются и который существенно подкрепляет позицию тех авторов, которые отождествляют «варангов» со скандинавами. Это памятник, найденный и опубликованный самим Васильевским: «Советы и рассказы Кекавмена», теперь переизданный и снабженный богатыми примечаниями известным советским византинистом Г.Г. Литавриным.

Уникальность этого источника проявляется уже в том, что автор был весьма наслышан о Гарольде и даже, возможно, был с ним лично знаком. В чем-то эти сведения реабилитируют саги, подвергнутые резкой критике Васильевским. Но в чем-то, может быть, подкрепляют его точку зрения, по крайней мере, на то, что Гаральд не был главой всех «варангов».

Разделение «русских» и «варангов» ощущается как будто в рассказе Кекавмена о нападении норманнов на город Отранто в Италии (видимо, в 1064 г.)

В числе обороняющих город он называет «русских и варягов, кондаратов и моряков», причем текст можно понять и как профессиональное разделение: русские — сухопутное войско, варяги — морское.

Еще существеннее рассказ Кекавмена о Гарольде, приводимый в «советах василевсу» (написанные, как полагают, в конце 70-х гг.). Рассуждая о том, «как следует награждать иноплеменных наемников», Кекавмен прежде всего советует ориентироваться на социальное положение пришельца у себя на родине, и ни в коем случае не возвышать иноземцев более ромеев. Он напоминает о том, что никто из царствовавших предшественников «не возвышали франка или варяга в достоинство патрикия». И в числе примеров рассказывает о Гарольде:

«Рассказав твоей царственности еще об одном примере, закончу об этом речь. Аральт был сыном василевса Варангии. У него был брат Юлав, который после смерти своего отца и занял отцовский престол, признав своего брата Аральта вторым после себя лицом в управлении царством. Аральт же, будучи юношей, пожелал отправиться преклонить колена пред блаженным васи-левсом Михаилом Пафлагонянином и увидеть ромейские порядки. Привел он с собой и войско, пятьсот отважных воинов. Итак, он прибыл, и василевс его принял как положено, затем отправил Аральта с его войском в Сицилию (ибо там находились ромейские военные силы, ведя войну на острове). Придя туда, он совершил великие подвиги. Когда Сицилия была подчинена, он вернулся со своим войском к василевсу, и тот почтил его чином манглавита. После этого произошел мятеж Деляна в Болгарии. Аральт участвовал в походе вместе с василевсом, имея при себе свое войско, и в борьбе с врагами совершил дела, достойные его благородства и отваги. Покорив Болгарию, василевс вернулся. Впрочем, сражался и я тогда за василевса по силам своим. Когда мы прибыли в Мосинополь, василевс, награждая Аральта за то, что он участвовал в войне, почтил его титулом спафарокандидата. После смерти Михаила и его племянника — экс-василевса Аральт при Мономахе захотел, отпросясь, уйти в свою страну. Но не получил позволения — выход перед ним оказался запертым. Все же он тайно ушел и воцарился в своей стране вместо брата Юлава. И Аральт не роптал из-за того, что удостоился (лишь) ранга манглавита или спафарокандидата! Более того, даже будучи королем, он сохранил дружбу и верность к ромеям».

Рассказ Кекавмена весьма живой. Хотя он заинтересован в том, чтобы преувеличить заслуги Гарольда перед Империей (дабы подчеркнуть, что даже такого героя держали на весьма низких должностях), он довольно ясно представляет своим рассказом, что говорили если не сам Гаральд, то лица из его окружения. Так, видимо, из свиты Гарольда исходило утверждение, будто он потомок царствующего дома. На самом деле он был сыном знатного норвежца, но не королевской крови. Никаким соправителем Олафа (брата по матери), занимавшего норвежский трон в 1016—1028 гг., он быть не мог, хотя бы потому, что родился он в 1015 г. И Гаральд являлся вовсе не преемником своего брата: с 1028 по 1035 г. Норвегия находилась под властью Кнута Великого, которому подчинялась также, помимо Дании, Британия и земли поморских славян (из которых, как говорилось, он и сам происходил по материнской

линии). Очевидно, в окружении Гарольда сознательно скрывали действительную обстановку в северной Европе. Определенная зависимость от датского короля была и ранее, в период правления Олафа. После смерти Кнута Великого в Норвегии восстанавливается власть собственных королей, и королем стал сын Олафа Магнус, к которому в 1046 г. присоединился Гаральд. •

Гаральд попал в Византию, очевидно, через Русь, и через Русь же он возвращался обратно, причем, видимо, несколько лет он провел на Руси и до поездки в Византию, и после нее (здесь он женился на дочери Ярослава Елизавете). В это время на Русь приходит немало скандинавов, особенно в связи с браком Ярослава и Ингигерд. По сагам, у Ингигерд была тайная любовь с Ола-фом Норвежским, и они поддерживали связи на протяжении всей его жизни (т.е. до 1030г.), причем именно на Русь бежал он от Кнута Великого.

В религиозном отношении Норвегия зависела от Гамбургского архиепископства (в XIIв. возникает архиепископство в Лунде). В XI в. католическая церковь ведет весьма воинственную политику в отношении язычества и достигает заметных успехов в Норвегии. Это обстоятельство тоже следует учитывать при анализе роли и места норманнов в жизни Византии.

Самый трудный вопрос в тексте Кекавмена — «Варангия», в которой, якобы, правили предки Гарольда. Собственно, предки Гарольда нигде не правили. Несли речь идет о времени прибытия в Византию Гарольда и его спутников (т.е. 1033—1034 гг.), то почти весь север (за исключением Швеции) был, действительно, объединен в одних руках — во власти Кнута. «Варанги-ей» в таком случае могла признаваться либо вся эта территория, либо ее определенная часть: «Повесть временных лет» знает именно два разных представления о варягах: как одно племя и как все прибалтийские народы, жизнь которых проходит на море. Второе значение, очевидно, более позднее. Но со времен Ярослава оно, по-видимому, уже пробивает себе дорогу. Могло суждение о Варангии принадлежать и самому Кекавмену. А в период, когда он писал свой труд, варяго-русская дружина в Византии сменялась варяго-англий-ской, на что убедительно указал Васильевский.

Правда, и в этот, второй период, сохранялись противоречия. Так, Васильевский слишком определенно связывает со скандинавами указание Скли-цы — Кедрина, что в 1043 г. вместе с Русью на Константинополь шли союзники, «обитающие на северных островах океана». На Балтике тоже было большое количество густо заселенных островов — от Рюгена до Даго, — население которых, очевидно, было «варягами», но не скандинавами. Можно, впрочем, думать, что в 1043 г. (как и отчасти в 1024 г.) наемные варяжские дружины в большом числе включали именно скандинавов, а русские источники отзываются о варягах с явной недоброжелательностью.

После смерти Ярослава, как сообщают летописи, прокатилась выплата откупа варягам со стороны Новгорода «мира деля», и движение варягов в Византию через Русь практически прекращается. Это тоже нужно иметь в виду при объяснении процесса замены варяго-русской дружины варяго-англий-ской. При этом нужно учитывать и еще один момент: Русь языческая поддерживала связи с варягами-язычниками, а Русь христианская — с варягами-христианами. Раскол между теми и другими в Прибалтике не совпадал

с этнической принадлежностью. Но все-таки, можно заметить, что в то время как среди германоязычных скандинавов распространяется христианство, у балтийских славян происходит реставрация язычества: после антихристианского восстания 983 г. большая часть балтийских славян оставалась язычниками до XII в.

Сообщение Скилицы и Кедрина трудно переоценить: оно указывает на происхождение если не всех, то каких-то конкретных «варангов». Кельтское присутствие в Прибалтике неизменно отмечалось еще в прошлом столетии. А после раскопок 70 — 80-х гг. археологов ГДР и публикации, хотя бы упомянутой статьи И. Херманна, спорить можно лишь о том, как и когда кельты появились в Южной Прибалтике.

Думается, что Васильевский недооценил и еще один приводимый им источник. Никифор Вриений во второй четверти XIIв. записал, что варяги, защищавшие в 70-х годах Михаила Дуку, происходили «из варварской страны вблизи океана и отличались издревле верностью византийским императорам». Ничего другого, кроме южного и восточного берега Балтики под это определение не подойдет ни географически, ни — что не менее важно — в религиозном отношении. Только в этой части тогдашней Европы христианство еще не утвердило свою власть, а образ жизни обитавших здесь племен еще слишком напоминал обычаи народов, штурмовавших за несколько столетий до этого рубежи ромейской державы.

Таким образом, противоречия источников в данном случае являлись прямым отражением противоречив в самой жизни. Единоязычие византийских варангов с русскими в начале XI в. означало их славяноязычие. Но это не потому, что варанги шли из Руси и были русскими, а потому, что в это время через Русь шли главным образом славяноязычные «варяги». Шли не от хорошей жизни: чаще всего, возвращаться им было некуда. Это-то и обеспечивало их верность императорам. Прибытие в Константинополь собственно норманнов не столько укрепило, сколько расшатало сложившееся положение: дружины варангов втягиваются в придворные интриги, целью становится добыча, которую затем надо переправлять на родину. Согласно сагам, Гаральд переслал на сохранение к Ярославу в Киев несметные богатства, с которым позднее и вернулся в Норвегию.

С 80-х годов XI в., как отмечает Васильевский, происходит резкая смена состава варяжских дружин: вместо варяго-русских они становятся ва-ряго-английскими. Он это связывает с волнениями среди варягов в 1079— 1080 гг. К тому же «новая династия (Комниных), воцарившаяся в 1081 г., отличалась от предыдущих императоров особенною наклонностью и любо-вию к западу».

Васильевский отмечает, что толчком к переселению англо-саксов явилось норманнское завоевание Британии 1066 г. Но он говорит и о том, что до 80-х годов заметной миграции еще не было. По ряду косвенных признаков он устанавливает, что «только после 1085 г. англо-саксы сделались варангами в смысле лейб-гвардии». Его аргументация может быть существенно усилена и дополнена фактами, которые многое проясняют.

Резкое обострение ситуации в Британии вызывалось не только притязаниями норманнских феодалов, но в не меньшей и едва ли не в большей степени алчностью римской церкви. В 1073 г. папой римским стал Григорий VII Гиль-дебрандт, известный своей религиозной нетерпимостью и стремлением решительно возвысить церковную власть над светской. В 1074 г. Григорий VII предал анафеме женатых священников. Это было выпадом и против греческой церкви, где целибата не придерживались. Но гораздо в большей степени, анафема адресовалась особой бритто-ирландской церкви, где даже монахи могли жить семьями, а наследование епархиальных кафедр от отца к сыну было обычным явлением. Незадолго до своего падения и смерти (1085 г.) Григорий VII в ультимативной форме потребовал перевода всех монастырей на римский устав и фактической ликвидации самостоятельности бритто-ирландской церкви, которая была всегда гораздо ближе к Константинополю, нежели к Риму. Поэтому массовая миграция коснулась в первую очередь не англо-саксов, в большинстве своем давно подчинившихся Риму, а бриттов и других кельтов, придерживавшихся своего собственного варианта христианства. Это и объясняет, почему, скажем, Иоанн Киннам, в связи с успешными действиями варангов против печенегов в 1122 г., замечает, что «это британский народ, издревле служащий императорам греческим». Никита Хони-ат (XII в.) называет английского короля «властителем секироносных бриттов, которых теперь называют англичанами».

Можно заметить, что варангов из Англии византийские писатели знали значительно лучше, чем более ранних, местоположение которых обычно определялось очень глухо, вроде «страны вблизи океана» (Маврикий в VI в. рассказал о славянах, которые живут «на краю Западного океана»). Но примечательно, что и новая волна мигрантов удовлетворяется все той же церковью Богородицы, которая принадлежала к патриаршеству Константинопольскому. Иными словами, варанги-англичане не католики, а различия между британской и греческой церковью были не так существенны по сравнению с их отличиями от церкви римской.

Многочисленные данные, указывающие на юго-западное побережье Балтики, заставляет вспомнить упоминаемое еще в первые века н.э. вандальское племя «варинов». В эпоху великого переселения народов оно тоже было сдвинулось с места, но в VI в. Прокопий Кесарийский упоминает его на прежней территории. В IX—Хвв. у соседних саксов часто встречаются имена Варин, Вэрин, Вэринг. И означало это одно и то же имя, восходящее к племенному названию. То, что в романских и кельтских языках звучало как «варин», в германских должно было дать «ваеринг» — «вэринг». У балтийских славян тот же этноним должен был преобразоваться в «варанг», а у восточных славян — в «варяг». С точки зрения лингвистической никаких проблем в этой связи нет. С точки зрения исторической — тоже.

Этимологически имя «варинов», как говорилось, примерно то же, что и «морины», т.е. «люди моря», «поморцы». Оно было одним из обычных, особенно у кельтов и славян, прозванием по особенностям местности. А как таковое, оно могло переходить и на самые различные в языковом отношении племена, если они тоже были связаны с морем. (А.К.)

 

Из статьи М.Ю. Брайчевского «Русские» названия порогов у Константина Багрянородного» (Земли Южной Руси в IX — XIV вв. Киев, 1985)

 

…Свидетельство Порфирогенета (писатель середины X в.) послужило краеугольным камнем в обосновании норманнской концепции происхождения Руси и в особенности названия «Русь». По сути, это единственный аргумент норманизма, до сих пор не преодоленный и не развенчанный критикой….

Как известно, Константин Багрянородный приводит два ряда имен для обозначения днепровских порогов — «славянские» и «русские». Первые действительно легко объясняются из славянских корней и в смысле языковой природы никогда не вызывали сомнений. Напротив, «русская» терминология не является славянской и в подавляющем большинстве не поддается интерпретации на основе славянского языкового материала.

Норманистам данное сообщение импонировало уже тем, что Порфи-рогенет не только четко разграничил славян и Русь, но и противопоставил их друг другу. Поскольку никакой иной Руси, кроме славянской или скандинавской, на заре отечественной историографии не признавалось, то дилеммность проблемы неизбежно требовала ее решения в пользу одной из противоборствующих альтернатив. Так как славянский вариант исключался условиями задачи, то не оставалось ничего другого, как признать «русские» имена шведскими…

Однако результаты собственно филологического анализа оказались далеко не столь блестящими, как можно было бы ожидать…

Неудовлетворительность признанной схемы определяется ее незавершенностью. Часть приведенных Константином Багрянородным названий действительно хорошо объясняется происхождением от скандинавских корней, хотя и с некоторыми (вполне допустимыми) поправками. Другие истолковываются при помощи серьезных натяжек. Третьи вообще необъяснимы и не находят удовлетворительных этимологии. Дело усложняется тем, что Порфирогенет не только сообщает «русские» и «славянские» названия, но и их значения — то ли в виде греческих переводов, то ли в описательной форме. Сравнение со славянской номенклатурой убеждает в правильности зафиксированной источником семантики: подлинное значение «славянских» имен соответствует предлагаемым смысловым эквивалентам. Из этого следует заключить, что и семантика «русской» терминологии требует самого серьезного внимания и что произвольные толкования и сопоставления не могут приниматься всерьез… И в этом смысле норманнская версия оказывается далекой от совершенства, требуя серьезного пересмотра и переоценки.

Решающее значение имеет все более и более утверждающаяся в науке теория южного (кавказско-черноморского или черноморско-азовского) происхождения Руси. В том, что норманны никогда «Русью» не назывались, ныне вряд ли могут возникнуть сомнения. Следовательно, «русский» реально не может означать «скандинавский»…

Историки XVIII в., стоявшие на антинорманистских позициях, настоятельно подчеркивали значение северопричерноморской этнонимии сарматского времени для постановки и решения проблемы происхождения летописной Руси. Речь идет о таких названиях, как роксоланы, аорсы, росомоны и т.д. Сарматская (т. е. иранская) принадлежность по крайней мере первых двух названий ныне не вызывает сомнений. В источниках они зафиксированы уже в начале нашей эры…

Речь, конечно, идет не о славянах, а о населении Приазовья, принадлежавшем, скорее всего, к сармато-аланскому этническому массиву. Сближение восточнославянской Руси VI— VII вв. с сарматской Русью более раннего времени представляется исключительно важным моментом в нашей постановке вопроса, вскрывая подлинные корни ставшего общепризнанным названия великого народа и великой державы.

Очевидно, нет необходимости специально доказывать, что название «Русь» не является исконно славянским термином и заимствовано у одного из этнических компонентов, принимавших участие в процессе восточнославянского этногенеза… Но источником заимствований были, конечно, не норманны в IX—X вв., а племена Подонья, Приазовья, Северного Кавказа по крайней мере на три столетия раньше в — VI—VII вв.

Материалы, собранные СП. Толстовым и другими исследователями, — разнообразные по характеру и происхождению — заставляют думать, что данная проблема окажется более сложной и многосторонней, чем представлялась некоторым авторам. Так, вряд ли заслуживает поддержки гипотеза Д.Т. Березовца, относящего все сведения о Руси, содержащиеся в произведениях восточных (мусульманских) писателей IX—X вв., к носителям салтовской культуры…

Сказанное предопределяет принципиально иной подход и к постановке нашей темы, посвященной «русским» названиям Днепровских порогов у Константина Багрянородного. Их объяснение следует искать не в скандинавской, а в иранской филологии. Действительно, обращение к иранским корням дает результаты, гораздо более убедительные, чем традиционные шведские этимологии. В качестве исходного материала принимаем осетинский язык, признаваемый за реликт сарматских языков…

Рассмотрим текст Константина Багрянородного… Первый порог называется Эссупи. По утверждению Константина, это и «русское» и «славянское» название… Действительно, корень, присутствующий в данном термине, имеет общеевропейский характер… По В. Томсену «русская» форма реконструируется как «ne sofi», вариант «ves uppri» («Будь на страже»); по А.Х. Лербергу — «ne suefe». Это возможно, хотя в таком случае в авторский текст приходится вносить поправку… Значительно хуже с начальной частицей, имеющей отрицательное значение. В источнике она звучит как «э», тогда как признанная реконструкция предполагает «пе». Это заставило адептов норманнской версии вносить в текст инъектуру… не объяснимую никакими фонетическими соображениями… В осетинском языке «аэ» — «негативная частица, образующая первую часть многих сложных слов со значением отсутствия чего-либо» (ссылка на словарь В.И. Абаева. — А.К.)…

Второй порог, согласно Константину Багрянородному, по-русски называется Улворси,… что означает «Остров порога» (или же «Порог-остров», что в общемЪдно и то же). В славянской номенклатуре ему соответствует «Островунипраг» (»Островной порог»), что снимает какие-либо сомнения по части семантики…

В норманнской версии «русское» название интерпретируется как Halrnfors, где Holmr — «остров», a fors — «водопад». Это одна из наиболее удачных скандинавских этимологии, хотя и она требует поправок к анализируемой форме.

В осетинском ulaen (в архетипе ul) означает «волна». Это первая основа. Вторая — общеиранская (и аллородийская) vara — «окружение», «ограничение», «ограждение»… Таким образом, приведенное Константином Багрянородным имя означает «место окруженное волнами», т. е. «порог-остров».

Третий порог называется Геландри, название которого Порфирогенет считает «славянским»; «русское» название отсутствует. Но поскольку данное слово на первый взгляд не вызывает ассоциаций со славянской языковой стихией, его традиционно считают «русским», тем более что оно имеет безупречную скандинавскую этимологию. Семантика названия, по утверждению источника, означает «Шум порога». Это, конечно, Звонецкий порог…

Обращаясь к лингвистическому анализу названия, прежде всего необходимо подчеркнуть, что господствующий в литературе скепсис относительно славянской версии не имеет под собой почвы. Основа, безусловно, имеет общеевропейский характер… в славянских языках этот термин дал «глагол» — «звук», «звон», «язык»… К этому же звену относятся «глас», «голос», а также «гул», «галда» — «шум», «галдеть» — «шуметь»… Следовательно, основа не должна нас смущать; речь может идти лишь о форманте…

Скандинавская версия предполагает Gelandi — «шумящий»… Это действительно отличная этимология, точно отвечающая семантике, засвидетельствованная Порфирогенетом. Правда, такая безупречность (единственная в нашем случае) резко снижается «славянской» принадлежностью комментируемого термина, что заставляет предполагать здесь… «гибридную» форму с использованием разноязычных элементов. Впрочем, ситуация оказывается гораздо проще, чем кажется на первый взгляд.

В осетинском gelaes — «голос»… zaelyn — «звучать» и т.д. С этим приходится сравнивать и kaelin- gaelin — «литься», что определенным образом связывает данное гнездо с движением воды.

Вторая основа — осет. dwar — «двери»… — явно перекликается с понятием «порог». Таким образом, кавказская этимология не уступает норманнской.

Четвертый порог, по Константину Багрянородному, называется по-русски Айфор, а по-славянски Неясыть. Это — Ненасытец — наиболее грозный из Днепровских порогов… Значение обоих терминов дано описательно: «потому, что здесь гнездятся пеликаны». Данная семантическая

справка породила в литературе немало недоумений. Как известно, пеликаны в области Днепровского Надпорожъя не водятся и не гнездятся. Древнерусское слово «неясыть»… обозначает не пеликана, а одну из разновидностей сов…

Главная ошибка комментаторов, на наш взгляд, заключалась в неправильной акцентировке сообщения. Традиционно подчеркивается орнитологическая определенность (упомянутый вид птиц)… Между тем Константин Багрянородный, скорее всего, хотел подчеркнуть наличие гнездовий безотносительно к видам пернатых — как характерную особенность порога, наиболее защищенного природными условиями…

Убедительной (более того, сколько-нибудь приемлемой) скандинавской этимологии слово «Айфор» не имеет… Осет. Ajk (Aj) — «яйцо» (имеющее, впрочем, общеиндоевропейский характер) — довольно точно фиксирует наличие гнездовий… Вторая основа — осет. fars (fors — «бок», «ребро», «порог», то есть вместе «порог гнездовий»)…

Пятый порог имеет «русское» название Варуфорос и «славянское» — Вулнипраг (»Водьный порог»). Семантика дана в описательной форме: «… ибо образует большое озеро». Это Вольный порог … действительно имевший значительную по площади заводь.

Данное слово является гордостью норманизма, впрочем, весьма иллюзорной. Первую основу слова принято толковать от Вага — «волна», вторую — от fors — «водопад»: С фонетической стороны это звучит неплохо, но семантика решительно не согласуется с данной этимологией… Скифо-сарматская этимология оказывается более точной. Общеиран. vara означает «широкий», осет. fars, fors — «порог». Интерпретация вполне безупречная, точно отвечающая справке Порфирогенета.

Шестой порог «по-русски» именуется Леанти, а по-славянски — Ве-руци (ср. совр. укр. «вируючий»), что, согласно утверждению Константина Багрянородного, означает «Кипение воды». «Славянское» название вполне понятно и точно соответствует фиксированной семантике… Сколько-нибудь приемлемой скандинавской этимологии слово Леанти не находит… Напротив, скифо-сарматская версия представляется вполне правомочной. Осет. leyun — «бежать» хорошо соответствует значению, указанному в источнике. Отметим, что этимологически данный термин непосредственно связан с движением воды (общеиндоевроп. ley — «литься», «лить»). Данный термин хорошо представлен в славянских и балтских языках…

Последний, седьмой порог имеет «русское» название Струкун… и «славянское Напрези… Значение имени, по Константину Багрянородному, — «Малый порог»… «Русское» название Струкун (или Струвун) удовлетворительной скандинавской этимологии не имеет… Зато скифо-сарматский вариант может считаться идеальным Осет. stur, ustur означает «большой» суффикс gon-коп, по словам Вс.Миллера, «ослабляет значение прилагательных». Следовательно Sturkon — «небольшой», «не слишком большой» — очень точно соответствует данным источника…

Следовательно, «Русь» Константина Багрянородного — это не норманнская и не славянская, а сарматская «Русь», сливающаяся с тем таинственным народом Рос, который древние авторы еще в последние века до нашей эры размещают в юго-восточном углу Восточно-Европейской равнины.

Можно согласиться с исследователями, относящими начало формирования славянской Руси к VI — VII вв. Начиная с этого времени в источниках фигурирует уже главным образом только славянская Русь, тогда как реальное существование сарматской Руси приходится на более раннее время. Именно эта сарматская Русь была в древности хозяином порожистой части Днепра; проникновение сюда славянских переселенцев (на первой стадии довольно слабой) фиксируется археологическими материалами только от рубежа нашей эры (эпоха зарубинецкой культуры)… Лишь после разгрома Готского объединения гуннами в 375 — 385 гг. и поражения самих гуннов на Каталаунских полях в 451 году… реальными хозяевами в области Надпорожья становятся славяне, и, как следствие, сарматскую Русь сменяет Русь славянская.

Из сказанного вытекают чрезвычайно важные соображения хронологического порядка. Очевидно, было бы ошибкой относить возникновение приведенной Константином Багрянородным «русской» номенклатуры Днепровских порогов к середине X в. Она, несомненно, намного старше и, скорее всего, восходит к последним векам до нашей эры, когда сарматские полчища затопили южнорусские степи. Именно эта номенклатура была исходной и приобрела международное значение; славянская представляет собой переводы или кальки сарматских названий. Она сложилась не ранее III—IV вв. (а скорее, после разгрома гуннов).

Статья, несомненно, вносит важный вклад в решение проблемы происхождения Руси в целом. Но историческая интерпретация филологических наблюдений вызывает много вопросов. Главное — «путь из Варяг в Греки» — судя по нумизматическим данным — действует лишь с того времени, как это и обозначено в летописи — т. е. с конца IX в. В «сарматские» времена меридиональных передвижений вообще не было, а византийцы о севере имели самое смутное представление. (А.К.)

 

 

К ГЛАВЕ IV. ДРЕВНЯЯ РУСЬ В IX-XI вв.

 

Из книги Б.Д. Грекова «Киевская Русь» (Греков Б.Д. Труды. T.II. М., 1959)

 

Несколько замечаний по поводу термина «смерд»

 

…Мы очень хорошо знаем, что все живущее изменяется. Имеют свою жизнь и слова. Если бы мы могли познать жизнь слов, перед нами раскрылся бы мир во всей сложности своей истории. К сожалению, мы этого сделать пока не умеем. В нашем распоряжении только отдельные попытки, иногда удачные, но в целом недостаточные для задач историка.

Наши источники знают много терминов, обозначающих сельское население: смерд, сирота, сябр, крестьянин, изорник, мирянин, изгой, закуп, рядович, селянин, кмет, бобыль, половник, вотчич, человек (множественное число — люди). Различаются термины и по месту, и по времени, и по социальным оттенкам. Разобраться в этой пестроте совсем не так просто. Одним из древнейших терминов, обозначающих земледельца-крестьянина, является термин «смерд».

Слово «смерд» очень интересно: оно имеет свою длительную и показательную историю. Недаром на него обращали внимание крупнейшие филологи.

Знаменитый славист П.И. Шафарик по этому случаю писал: «Древнерусское смерд (смердь, rusticus), морданица (servitus) должно быть связано с именем народа мордва. Мордвин (корень обоих слов персидский merd, т. е. человек, муж)». Эти же сопоставления мы находим и у A.A. Шахматова (мордовское mirde — муж, вотякское murt — человек, авестийское mereta, новоперсидское mard — человек)…

Термин имеет удивительно широкое распространение… Всюду этот термин обозначает в основном человека, людей, в переносном смысле употребляется для обозначения низшей социальной степени, подобно тому как в русском языке и термин «человек» употребляется в общем смысле и в более узком (человек — слуга.)… Разумеется, что вторичное значение термина могло возникнуть только значительно позднее, когда появилось разделение людей на высший и низший слои…

Славяне и, в частности, народ русский есть продукт сложного этноге-нетического процесса, и в русском термине «смерд» сказывается глубочайшая древность в истории различных племен и народов, следы многих этнических переплетений. Одно это слово, сохранившееся на огромном пространстве от Пиренеев до Ирана, от Черного моря до Прибалтики, заставляет нас серьезно задуматься над историей взаимоотношений народов Европы и Азии…

В процессе образования классов потребовались для социальных верхов новые слова. Для определения землевладельца таким словом стало слово болярин, боярин, для княжеского дружинника — княж муж и боярин, для купечества — гость. Масса, остававшаяся внизу, по-прежнему продолжала носить название смердов, но этот термин в классовом обществе приобрел уже другой оттенок. Его стали ассоциировать… с глаголом смердеть, т.е. придали… уничижительный, даже обидный смысл. В польском кошуб-ском языке, как сообщает СМ. Соловьев, smird значит бедный селянин, в старой Латвии — крестьянин…

Приблизительно такая же эволюция произошла и с термином «муж». В Древнейшей Русской Правде этим термином обозначается понятие свободного человека вообще… В литовско-русском обиходе «мужик» обозначает крестьянина…

Следует также иметь в виду, что рядом с термином «смерд» существуют и другие равнозначащие: сирота, селянин, мирянин и др. Термин «крестьянин» постепенно на Руси стал вытеснять другие аналогичные по содержанию термины. Официально он завоевал полное право гражданства в Русском государстве с XV в., но в быту долго еще продолжали существовать и старые слова «смерд» и «сирота».

 

 

Из статьи Б. Рыськина «Смерды в областях немецкой колонизации XI—XIII вв.» (Вопросы истории. 1948. №3)

 

Слово «смерд», которым называли основное население Киевской и Новгородской Руси, известно не только на Руси, но и за ее пределами. Изредка оно встречается и в .средневековых памятниках Западной Европы. Как известно со смердами мы сталкиваемся в письменных источниках, относящихся к Польше, в которых оно выступает в виде smard. Встречается оно также и в грамотах, относящихся к областям средневековой Германии, заселенным ранее славянами. Здесь smurdi, zmurdi, smardones, smur-dones фигурируют в грамотах периода немецкой агрессии в славянских землях в XI—XIII в. …

Содержание этих случайно сохранившихся в незначительном количестве документов не отличается полнотой. Как правило, грамоты ограничиваются перечислением смердов наряду с движимыми и недвижимыми владениями, о которых в них идет речь. К числу таких грамот относятся некоторые грамоты германских императоров — Генриха III (1039—1056), Генриха IV (1056—1106), Генриха VI (1165—1197) и некоторые другие, в которых смерды упоминаются как население вотчин. В редких случаях эти документы вскользь трактуют и о правовом положении смердов. Таковы грамота гальберштадского епископа Рейнгарда от 1122 г. И договор маркграфа Отгона Мейсенского с Дидрихом, маркграфом Восточной (лужицкой) марки от 1181 года. В грамотах XIII в. смерды упоминаются еще реже, в частности, в двух рукописях, относящихся к 1234 и к 1279 гг. В последней речь идет об освобождении графом двух смердов, «приписанных к нам издавна на смердьем праве».

Большая часть указанных источников относится к областям, заселенным сербами, лужичанами, мильчанами и гломачами, т.е. областям, в которых захват немцами славянских земель в XI—XIII вв. шел очень интенсивно и славяне были сломлены в результате кровавой борьбы предшествующего времени. Победа немцев над славянами привела к утверждению в этих областях немецкой церкви, политических учреждений Германии и стремительному проведению феодализации. Начиная с конца XIII в. термин «смерд» уже почти не встречается в грамотах. Это исчезновение является несомненным следствием успехов германизации, вытеснившей старую славянскую терминологию и заменившей ее обычной латинской или немецкой. Что касается топонимики славянских земель, ставших ареной немецкой колонизации… в этих областях она встречается. В топонимике Мекленбурга, области полабских славян, мы встречаем в одной грамоте о пожаловании Конрадом III поместил гавельбергскому епископу под названием Malici Zmurdiaca. Кроме того, термин «смерд» выступает в гу-фовом устройстве Восточной Германии вплоть до XV века. Галтаус (автор XVIII в. — А.К.) в свое время извлек из писцовой книги одного собора следующие записи: «В Таухе и Ридтаухене имеется 8 смердьих гуф… В Гросла-ук имеется 18 смердьих гуф». А Шоттен указывает относительно Силезии: «Выражение «смердья гуфа» часто встречается в наших краях»….

В… областях немецкой колонизации термин «смерд» служил для обозначения коренного славянского населения, очутившегося под властью немецких феодалов… В то же время надо отметить следующее: в одной из указанных грамот мы наряду со смердами встречаем еще и упоминание о жупанах и витязях. Эти термины говорят о том, что были и другие социальные слои среди славян, подчиненных немцам…

В смердах, поскольку мы их видим наряду с жупанами и витязями, выступают черты известного деления общества на классы, существовавшего гораздо ранее составления наших источников. В литературе… обычно говорится о смердах как о зависимых держателях чужой земли на определенных условиях и как о юридически бесправной категории населения… Обычно судят исходя из тех социальных отношений, которые сложились между феодалами и крестьянами в период расцвета феодализма. С другой стороны, стало обычным переносить эти отношения на период до немецкого завоевания. По Гальтаусу, «смердами являются крестьяне славянского происхождения, отпущенные на волю колоны, вольноотпущенники, наделенные мансами»… Авторы согласны в том, что смерды — крепостные. Разногласия существуют только по вопросу о степени закрепощения.

Обратимся к… источникам о смердах. В 1040 г. император Генрих III подарил епископской церкви Наумбурга в собственность владение Кюс-сен в области Шурбе на Саале, бывшее до тех пор леном маркграфа, «с пустошами, строениями и другими шестью владениями и колонами, которые обычно именуются смердами»… В том же году церковь получила новый подарок императора — … «поместья Бутик и Бухнович, Гроджаку, Ко-стицу и Гротлину со всеми примыкающими владениями и службами, с обработанными и необработанными землями и лесами, водами и т.п. имуществом», а также и другими семьями альдионов или смердов». В 1041 г. Генрих III дарит дружиннику… «десять королевских мансов в Тугине с десятью смердами, их женами, сыновьями и дочерьми, а также со всеми их владениями»…

В целом грамоты предполагают в смердах держателей земли и то, что грамоты… именуют смердов иногда колонами, подтверждает указанное положение о смердах как о группе с устойчивым держанием, ибо колон в Германии изучаемого периода — это сидящий на земле крестьянин, лицо, наделенное средствами производства, в частности землей. Правда, в это время крупное феодальное землевладение стало ставить в зависимость от себя тех, кто именуется колонами. Но для последних отнюдь необязательна личная несвобода… Кроме смердов-колонов… грамоты упоминают еще и альдионов… Некоторые исследователи… справедливо видели в альдио-нах… славян-старожильцев… Следует иметь в виду, что составители грамот обычно «латинизировали» и «онемечивали» своей терминологией как самих славян, так и явления их жизни… Грамота 1040 г. говорит… о смердах или альдионах, не делая между ними различий… Грамота 1065 г. говорит о «смердах и альдионах»… Но у нас есть другое свидетельство об альдионах — грамота 1122 г. … Грамота устанавливает пять групп людей владений по правам… Они, eldesten, knechte, zmurde, lazze, heyen, и права их осуществляются в соответствии с родом и положением каждой группы…

Область Кальтенбрунн, в которой расположено было дарение, имела сплошь славянское население. Однако составитель грамоты… определяет четыре из пяти указанных групп терминами немецкими… Грамота 1181т., называя их соответствующим латинским названием, дает попутно разъяснение, как их называли на славянском языке («сеньеры владений, которых на их языке зовут жупанами»). Эти жупаны — не оторванные от земли, а сидящие на ней земледельцы, представляющие своеобразную знать среди закрепощенных славян…

Следующей за жупанами группой являются … военные слуги… Грамота 1181 г. называет этих слуг их славянским названием… «витязи»… Следующей после смердов группой… являются чиншевики… Чинш, который они платили за пользование землей, был произвольным: землевладелец мог его произвольно повысить и понизить… Последней группой являются крепостные дворовые крестьяне Это наиболее зависимая категория крестьянства…

Таким образом смерды отнюдь не представляют низшую группу закрепощенного крестьянства.

 

Из книги И.Я. Фроянова «Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории» (Л., 1974)

 

О характере и значении рабства в Киевской Руси

 

…Древнерусская вотчина XI—XII вв. базируется в основном на рабском и полусвободном труде. Но это не означало, что Русь вступила в рабовладельческую формацию, как полагает В.И. Горемыкина, ибо в экономике Древней Руси в целом вотчина играла несущественную роль. Использование рабов в хозяйстве демократической части населения являлось третьестепенным делом. Однако в социальной структуре Древней Руси XI—XII вв., рабы и полусвободные занимали второе место после свободных. Таково значение рабства в Киевской Руси…

Изучение зависимого населения в Древней Руси показывает, что наиболее архаичной формой эксплуатации у восточных славян было рабство, прослеживаемое еще со времен антов. С возникновением в X столетии крупного (княжеского) землевладения рабский труд стал применяться и в вотчине. Сперва челядь (рабы-пленники), а затем холопы (рабы местного происхождения) составляли рабочий люд древнерусской вотчины. Следовательно, первоначально она имела рабовладельческий характер, и так продолжалось примерно до середины XI в., когда появился контингент феодально зависимых и полусвободных, эволюционировавших в сторону феодальной неволи (крепостничества). С этой поры феодальные элементы (отдельные группы смердов, изгоев) постепенно проникают в вотчину, под оболочкой которой скрываются теперь рабские и феодальные ингредиенты. Вотчина превращается в сложный социальный организм: она и рабовладельческая и феодальная одновременно. Но все же рабов и полусвободных в ней было больше, чем феодально зависимых. При этом надо решительно подчеркнуть, что древнерусские вотчины на протяжении XI— XII вв. выглядели подобно островкам, затерянным в море свободного крестьянского землевладения и хозяйства, господствовавшего в экономике Киевской Руси.

 

 

Из книги И.Я. Фроянова «Рабство и данничество» (СПб., 1996)

 

Введение

 

Настоящая книга посвящена рабству и данничеству восточных славян VI—X вв. — вопросам отнюдь не новым в отечественной историографии. Чем обусловлено наше обращение к этим вопросам, казалось бы достаточно проработанным в науке? …Изучение названных институтов позволяет увидеть наиболее архаичные формы господства и эксплуатации, восходящие к дописьменной эпохе восточного славянства, и тем самым наблюдать зарождение коллективного, а затем — индивидуального богатства, ставшего впоследствии источником жестоких войн, социальной несправедливости, общественных бед и потрясений. Иными словами, перед нами институты, игравшие важную роль в жизни восточнославянского общества… Побуждают обратиться к ним и некоторые обстоятельства историографического порядка.

Что касается проблемы рабства у восточных славян она оказалась едва лишь затронутой. Бытовало мнение, согласно которому рабов у восточных славян было ничтожно мало и рабство не имело сколько-нибудь серьезного общественного значения. СМ. Соловьев, например, писал: «Желание иметь рабов и удерживать их как можно долее в этом состоянии бывает сильным, во-первых, у народов, у которых хозяйственные и общественные отправления сложны, роскошь развита; во-вторых, рабы нужны народам, хотя и диким, но воинственным»… СМ. Соловьев… полагал, что «славяне жили под самыми простыми формами быта, быта родового. Их хозяйственные отправления были нетрудны и несложны, в одежде и жилище господствовало отсутствие всякой роскоши; при всем этом и при постоянной борьбе со своими и чужими, при постоянной готовности покинуть свое место пребывания и спасаться от врага рабы могли только затруднять славянское семейство, а потому не имели большой ценности. Потом известно, что воинственность не была господствующею чертою славянского народного характера и что славяне вовсе не гнушались земледельческими занятиями. У народа, в простоте родового быта живущего, раб не имеет слишком большого различия от членов семьи, он бывает также младшим членом ее»…

Малочисленным и сравнительно легким казалось восточнославянское рабство H.A. Рожкову. «До X и даже до XI века, — говорит он, — холопов было немного и положение их было не тяжело: все писатели, сообщающие нам о первобытных славянах, — таковы по преимуществу писатели византийские, — оставили нам целый ряд свидетельств о том, что рабов у славян было мало, обращались они с этими рабами хорошо и скоро отпускали их на волю».

По мнению некоторых историков, у восточных славян вообще не было «настоящего рабства». Так, Б.Н. Чичерин утверждал, что «настоящее рабство явится у нас вместе с варяжской дружиной, и, вероятно, было принесено ею». Сходные суждения высказывал М.К. Любавский…

И все же надо отдать должное некоторым представителям досоветской историографии, сумевшим не только оценить степень распространения восточнославянского рабства, но и увидеть в нем действительно средство утверждения личной власти в местном обществе, а значит — имущественной дифференциации и предпосылок социального неравенства. М.Д. За-тыркевич, рассуждая об укладе жизни «бродячих народов», в том числе «славянских племен», отмечал наличие неравенства «по состоянию и общественному положению между семействами». Ученый полагал, что «это неравенство явилось само собой как неизбежное следствие беспрерывных войн, господствовавших между бродячими народами. Обыкновенно все военнопленные у бродячих народов, если не освобождались от плена посредством выкупа, обращались победителями в рабов…….М.Д. Затыркевич не проявил должной последовательности и поддался влиянию идеи о внешнем происхождении древнерусского рабства, возникшего в результате появления в Восточной Европе «варягоруссов»… Можно, таким образом, утверждать, что в досоветской исторической науке… рабство у восточных славян оставалось недостаточно исследованным и не получило должной оценки.

В советской историографии положение изменилось, что было связано с классовым подходом к изучению прошлого… Вполне понятно, что восточнославянское рабство теперь рассматривается как фактор классообра-зования. Согласно П.И. Лященко, «основным элементом разложения первобытно-коммунистического хозяйства являлось рабовладение»…

С особой остротой вопрос о рабстве у восточных славян встал во время дискуссий об общественном строе Киевской Руси, проходивших в 30-е гг. Спор тогда вращался вокруг проблем рабства и феодализма… Некоторые из участников дискуссий характеризовали восточнославянское общество IX—X вв. как рабовладельческое. К их числу относился В.В. Мавродин, который полагал, что Правда Ярослава, отразившая явления IX—X вв., изображает общество, разделенное на классы рабов и рабовладельцев… А так называемая Правда Ярославичей стояла на грани двух эпох, преломив в себе «начальные феодальные отношения» и «очень сильные следы предшествующего строя — рабства». И.И. Смирнов доказывал с теоретической точки зрения неизбежность рабовладельческой формации как ступени общественного развития… Даже Б.Д. Греков, упорно проводивший тезис о феодальной природе социальных отношений в Киевской Руси, вынужден был отчасти согласиться с теми историками, которые видели в эпохе, отраженной в Правде Ярослава, явственные черты рабовладельческого общества… Уже к исходу 30-х гг. был дан явный крен в сторону феодализма. Началось удревнение его истоков. В итоге сложилось представление, по которому Русь перешла к феодальной формации… минуя рабовладельческую формацию.

Однако мысль о важном значении рабства у восточных славян и в Древней Руси пробивала себе дорогу. Еще в конце 30-х гг. A.B. Шестаков выступил… со статьей, где утверждалась идея о рабовладельческой природе древнерусского общества…. Существенную роль в развитии социальных отношений у восточных славян IX — X вв. отвел рабовладению СВ. Юшков… В военные годы вышла в свет книга А. Я. Яковлева «Холопство и холопы в Московском государстве XVII в.»… Углубившись в далекое прошлое, А.И. Яковлев нашел в Древней Руси довольно разветвленное холопство… а у восточных славян — достаточно развитую работорговлю. При этом историк отрицал наличие в Киевской Руси «рабовладельческой формации античного типа», полагая, что образованию ее «помешал общинный строй славян».

О рабовладельческом строе в Киевской Руси писал П.П. Смирнов. На важную роль рабов в древнерусском обществе указывал Б.А. Романов… По словам исследователя, «свободный муж как-то не мыслится без раба (и робы), раб — это непременная принадлежность быта свободных, а те, кто рабов не имел, стремились ими обзавестись правдами и неправдами»… И.И. Смирнов полностью разошелся с Б.Д. Грековым в вопросе о древнерусском рабстве — холопстве. Если Б.Д. Греков говорил об угасании рабовладения на Руси XI — XII вв., то И.И. Смирнов, подобно Б.А. Романову, отмечал бурное развитие холопства в означенное время. Холопы-рабы… становятся важнейшей категорией зависимого населения в Древней Руси и превращаются, можно сказать, в главную группу рабочего люда древнерусской вотчины…

Прямое несогласие с «главой советских историков» выразил А.П. Пьянков, поставивший под сомнение тезис об отмирании рабства в средневековой Руси и его якобы патриархальный только характер…

Мысль А. Пьянкова насчет необоснованности предположения о том, будто рабство на Руси отмирало, разделял A.A. Зимин… Он даже высказал догадку, что «на исходе XV века абсолютная численность холопов… несколько увеличилась». Вместе с тем «удельный вес несвободной челяди в хозяйстве феодала… очевидно уменьшился». Важной вехой в познании истории восточнославянского и древнерусского рабства явилась книга A.A. Зимина «Холопы на Руси». Говоря о рабовладении у восточных славян, историк подчеркивает патриархальный его характер… На Руси XII—XIII вв. рабы теряют значительную роль в «торговом балансе» и все более тесно связываются с «хозяйственной жизнью растущей феодальной вотчины».

Н.Л. Рубинштейн, всматриваясь в контуры социальной организации, проступающие в Древнейшей Правде, обнаружил «только две социальные категории — мужа и челядина… Свободному общиннику — Мужу противостоит патриархальный раб — челядин». Еще более решительны в своих заключениях А.П. Пьянков и В.И. Горемыкина: первый настаивал на существовании раннерабовладельческого общества у антов, а вторая в Киевской Руси X—XI вв. Однако большинство советских историков отвергло столь смелые попытки, сохраняя старое мнение, что переход восточнославянского общества к феодализму был совершен непосредственно от первобытно-общинного строя…

Проблема рабовладения у восточных славян до сих пор остается в современной исторической науке дискуссионной и потому нуждающейся в дальнейших изысканиях… Без исследования рабства у восточных славян невозможно правильно понять историю рабовладения эпохи Древней Руси.

При ближайшем рассмотрении института восточно-славянского рабства обнаруживается его тесная связь с данничеством, обусловленная общностью происхождения этих социальных явлений. Война, военное принуждение — единый источник рабства и данничества. Вот почему успешное изучение проблемы рабства без обращения к данничеству едва ли достижимо, и наоборот…

Советские историки относят данничество к важнейшим элементам формирования на Руси классовой организации. В современной исторической литературе наметились разные подходы в освещении дани как созидающего феодальное общество начала. Согласно одному из них, «дани, виры, продажи, полюдье и прочие поборы подрывали устои общины, разоряли экономически слабых общинников» (цит. В.В. Мавродин. — А.К.)… Дань здесь, следовательно, подается в качестве причины обнищания общинников, загонявшего их в феодальную неволю. Но наиболее распространенным стал взгляд на дань как феодальную ренту. По мнению сторонников этого взгляда, учреждение даннических отношений среди восточнославянских племен сопровождалось «окняжением» — установлением верховной собственности князя или государства на земли данников, что сообщало получаемой дани рентный характер… Перед нами концепция государственного феодализма в Киевской Руси, отдельные носители которой претендуют на последнее слово в исторической науке, не имея на то достаточных оснований.

«Окняжение» племенных территорий с вытекающим из него данничеством рассматриваются новейшими исследователями как факторы строительства древнерусской государственности. И «окняжение» и сбор дани они относят к числу основных признаков государственности… Но… данничество, даннические отношения в восточнославянском обществе по-настоящему еще не изучены. Налицо, следовательно, расхождение между выводами о феодальной природе дани на Руси IX-X вв., ее государственной сути, и той исследовательской базой, на которой они построены… Полагаем, что сказанное выше вполне мотивирует наше обращение к истории восточнославянского рабства и данничества VI—X вв.

 

 

Из статьи Л.В. Черепнина «Еще раз о феодализме в Киевской Руси» (Из истории экономической и общественной жизни России. ML, 1976)

 

Вопрос о генезисе феодализма на Руси принадлежит к числу важнейших проблем отечественной истории. Это проблема рождения классового общества, образования собственности на землю господствующего класса, обращения крестьянства в зависимость от феодалов-землевладельцев. В результате проведения ряда дискуссий и создания монографических исследований завоевала признание концепция, что Русь миновала стадию рабовладельческого строя и что Киевское государство было раннефеодальным… Между… авторами были расхождения в определении начальной грани процесса феодализации, его внутреннего членения, в характеристиках отдельных категорий феодально-зависимого населения, в мнениях о роли рабства и т. д. Но феодальный характер Киевской Руси сомнений не вызывал. С недавнего времени такие сомнения стали высказываться. Сначала это были статьи по отдельным вопросам. Сейчас появилась уже книга, пересматривающая представления, которые казались установившимися… и дающая их иную трактовку. Это книга И.Я. Фроянова «Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории». Конечно, следует со всем вниманием отнестись к выводам автора и постараться в них разобраться…

Автор оговаривается, что его «работа — не более чем одна из возможных версий социально-экономической эволюции Киевской Руси»… Эту оговорку можно принять, но при этом надо иметь в виду, что не бывает нескольких вариантов истины, истина одна, и то или иное решение проблемы (та или иная «версия») или приближает к ней, или отдаляет от нее. И.Я. Фроянов, конечно, сознает это и стремится ввести в науку «версию», по его мнению, более правильную по сравнению с господствующим пониманием характера социально-экономического развития Древней Руси… Вряд ли я ошибусь, если скажу, что основная направленность монографии Фроянова (и критическая, и позитивная) идет по линии пересмотра представлений Б.Д. Грекова о генезисе феодализма на Руси. Монография состоит из предисловия и трех частей. В первой речь идет об общинном землевладении, о верви, о древнерусской семье. Вторая часть посвящена крупному землевладению и хозяйству, третья — зависимому населению…

В предисловии И.Я. Фроянов ставит общий теоретический вопрос о крупном землевладении как основе феодализма… Понимание собственности на землю как основы феодализма до недавнего времени было господствующим. В настоящее время имеются попытки… его пересмотра; выдвигается на первое место система личностных отношений. Критика И.Я. Фроянова взглядов А.Я. Гуревича и Л.В. Даниловой в этом плане мне представляется правильной. В то же время мне кажется, что автор слишком легко отметает вопрос о верховной собственности на землю государства, ставя под сомнение сведения грамот о передаче князьями в XII в. земли новгородским монастырям. Вопрос о верховной собственности на землю государства как органа публичной власти в свою очередь упирается в проблему иерархической структуры феодальной собственности и ее расчлененного характера. Данная проблема (независимо от того, как ее решать) в труде И.Я. Фроянова не затронута ни теоретически, ни конкретно исторически, и это явный минус…

Ряд наблюдений сделан касательно древнерусской семьи. Вероятно, верен вывод, что «формы семьи в ту пору варьировались от большесемейных союзов до малой семьи». Но нельзя подкрепить конкретным материалом тезис о том, что наиболее распространены были в Киевской Руси большие семьи с переходными формами… Поэтому критика Грекова и Щапова с этой точки зрения не достигает цели…

Заключая вторую часть своей книги. И.Я. Фроянов делает вывод: «Факты, относящиеся к истории крупного землевладения и хозяйства X—XII вв., свидетельствуют о незначительном уровне этого сектора экономики. Отсюда ясно, что в основе социально-экономической жизни древнерусского общества лежала не частная земельная собственность, а землевладение свободных крестьян-общинников». Материал, приведенный автором, оснований для такого вывода не дает.

В третьей части рассматривается зависимое население… Главное, что хочет доказать автор, — это распространенность рабства и его значительная роль в общественном развитии. Наиболее раннее обозначение раба — «челядин»: в этом И.Я. Фроянов сходится с рядом историков, и это, по-видимому, так и есть. Верно и то, что одним из источников рабства был плен. Недоказуемо другое: что под челядью всегда имеются в виду рабы-пленники, что для летописца челядь и пленники — синонимы…

Кроме челядинов, рабами были холопы. Различие между ними, по И.Я. Фроянову, определяется происхождением… Холопы — люди местного происхождения… Положение челяди и холопов различно: с одной стороны, «абсолютное бесправие», с другой — известная «правоспособность». Причина различия… та, что «челядин» — чужеземец, а холоп — свой, местный человек…

И.Я. Фроянов… считает, что были две категории смердов. Одна — это неславянские иноязычные племена, живущие на территории, не входящей в состав древнерусских земель-княжеств, покоренные и обложенные данью… Дань — это контрибуция, а не феодальная рента. Отлична она и от полюдья — добровольного сбора архаического происхождения, шедшего со свободного населения — «людей».

Другая категория смердов — «внутренние», жившие на территории древнерусских земель-княжеств… бывшие пленники, т.е. та же челядь, посаженная на землю, государственные рабы… Деление смердов на внутренних и внешних и версия о смердах как пленниках-рабах не вытекает из анализа источников… Я не вижу также оснований для противопоставления «дани» и «полюдья». Почему нельзя рассматривать «полюдье» какси-стему сбора дани? Естественно, что во время «полюдья» сборщики дани и «кормились» с населения. «Примучивали» князья не только иноязычные племена, но и восточнославянские… Поэтому попытка связать появление термина «смерд» с межплеменной борьбой кажется мне неубедительной…

По Фроянову, «людской резерв закупничества — «люмпен-пролетариат» на русской почве». Переходя в закупы, эти деклассированные элементы становились «полурабами»… Примитивные отработки, которые несет закуп, — признак развивающегося рабства, ибо в Киевской Руси рабство не убывало, а продолжало расти»… Нетрудно заметить, что в понимании И.Я. Фроянова вся социальная терминология, обозначающая различные группы деревенского населения, указывает на рабов или полурабов. Феодально-зависимых людей еще нет, они в проекции. О свободном крестьянстве сказано, но оно не показано… Поскольку итоги исследования Фроянова идут вразрез с господствующей в литературе концепцией, хотелось бы видеть в его монографии развернутое заключение с подробной характеристикой общественных отношений в Древней Руси. Но заключение кратко, а главное неясно и противоречиво (автор цитирует текст заключения, воспроизведенный выше. — А.К.)…

Я не знаю, какими путями Фроянов устанавливает численное соотношение феодально-зависимых крестьян и рабов. Для XI—XII вв. таких данных нет…

Но автор непоследователен в своих заключениях. Подчеркнув значение рабовладения, он в последней завершающей фразе своей монографии пишет: «При этом надо решительно подчеркнуть, что древнерусские вотчины на протяжении XI — XII вв. выглядели подобно островкам в море свободного крестьянского землевладения и хозяйства»… Но, говоря о крестьянской «свободе», следовало бы определить ее признаки. Эта «свобода» не была явлением устойчивым, она меняла свой характер в зависимости от обстоятельств времени и места. И снова приходится обратиться к Киевскому государству. Что же это за организм?.. Это уже не рабовладельческий строй, а патриархально-общинные отношения.

 

 

К ГЛАВЕ VI. ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ РУСИ В XII — НАЧАЛЕ XIII вв.

 

Из статьи Д.К. Зеленина «О происхождении северновеликоруссов Великого Новгорода» (Институт языкознания. Доклады и сообщения. 1954. №6. С.49 — 95)

 

На первых страницах начальной русской летописи сообщается о древнерусских племенах, между прочим, следующее:

«Радимичи бо и Вятичи от Ляхов. Бяста бо два брата в Лясех, Радам. А другому Вятко и пришедъше седосту Радим на Съжю и прозвашася Радимичи, а Вятко седе с родом своим по Оце, от негоже прозвашася Вятичи».

Это замечание летописца послужило предметом специальных разысканий A.A. Шахматова, который пришел к выводу, что вятичи в данном случае названы летописцем по недоразумению… (Позднее Б.А. Рыбаков такой же вывод сделал и о радимичах. — А.К.)

В своих статьях по вопросу о ляшских элементах в великорусских говорах Шахматов допустил некоторые неточности. Так, иногда он называет эти ляшские черты «польскими»; даже комментируя летописное сообщение о происхождении радимичей «от ляхов», он отождествляет этих «ляхов» с поляками. Между тем летопись называет «ляхами» не одних поляков, а всех западных славян: «Ляхове друзии Лутичи, ини Мазовшане, ини Поморяне». Лютичи же и поморяне, как известно, не польские племена. А племе прибалтийских славян»…

(Смешение летописных «ляхов» с поляками характерно почти для всей историографии, вопреки совершенно ясному разъяснению летописца. Автор напоминает, что польские черты в языке появятся главным образом в XVII в., когда и мирное и военное взаимодействие России и Польши было интенсивным. В XVI в. многие новгордцы спасались от опричных погромов в Сибири, куда были занесены и языковые черты, характерные для балтийских славян. —А.К.)

Наличие среди древних новгородцев многочисленных западнославянских переселенцев подтверждается языком древнейших новгородских письменных памятников… (дается длинный перечень языковых совпадений. — А.К).

Весьма характерно, что и древнейший социальный термин смерд сохранился только у двух славянских народов — у русских в древности и у балтийских славян.

У балтийских славян в 1275 г. отмечено народное название рыболовной сети невед…; эта форма общеславянского слова невод известна еще только северновеликорусам… Слово собака известно только двум славянским народам — русским и кашубам, т.е. балтийско-славянскому населению бывшей Восточной Пруссии. Западнославянские элементы сохранялись также в планировке домов селений у некоторых новгородцев… (Автор приводит примеры «круговых сел». Их численность может быть существенно но увеличена. В Рязанском музее были сотни планов «кругляшек», собранных экспедициями еще в XVIII в. — А.К.)

Как известно, тип селений «кругляшка» наиболее известен был у западных славян, между прочим, в Мекленбурге, а также по реке Лабе… (Большая подборка подобных данных была воспроизведена в прошлом А.Ф. Гильфердигом на основе личных наблюдений. Приводится перечень и других совпадений у населения русского севера и земель балтийских славян в том числе в культовых сооружениях и самих культов. — А.К.)

В заключении автор возвращается к летописному сообщению и напоминает, в частности, что радимичи — это область современной Белоруссии, изначально тесно связанная с Прибалтикой, а вятичи — вентичи, сохранили в своем имени основное название балтийских славян, которое (изначально неславянское) будет жить еще много столетий как основное обозначение балтийских славян.

 

 

К ГЛАВЕ VIII. МОНГОЛО-ТАТАРСКОЕ НАШЕСТВИЕ И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

 

Ниже воспроизводится «евразийский» взгляд на историю России и психологию русского человека. Именно в приводимой статье Н.С. Трубецкой следует младотурецкой «разнарядке» разных тюркских народов от Адриатики до Японии с тем, правда, отличием, что построение младотурок имело резко антирусскую и антиславянскую направленность, а автор статьи пытается их примирить с явным приоритетом, однако, «туранцев». От младотурок идет и сближение тюрок с иудеями. Только он безосновательно именует их «семитами». Было доказано, что исконные евреи не семиты; семиты — это арабские племена. От младотурок усвоен и расистский подход: выдвижение на первый план «крови», а не форм общежития.

И.А. Ильин — едва ли не самый выдающийся мыслитель в рядах русской эмиграции, которого в России начинают узнавать и оценивать лишь в последнее время. Его статья — серьезный теоретический удар по воззрениям евразийцев.

Из статьи Н.С. Трубецкого «О туранском элементе в русской культуре» (опубликована в 1925 г.)

 

Восточнославянские племена занимали первоначально лишь незначительную часть той громадной территории, которую занимает современная Россия. Славяне заселяли первоначально только небольшую западную часть этой территории, речные бассейны, соединяющие Балтийское море с Черным. Вся прочая, большая часть территории современной России была заселена преимущественно теми племенами, которые принято объединять под именем «туранских» или «уралоалтайских». В истории всей названной географической области эти туранские племена играли первоначально гораздо более значительную роль, чем восточнославянские, русские племена. Даже в так называемый домонгольский период, Туранские государства в пределах одной Европейской России (царство волжско-кам-ских болгар и царство Хазарское) были гораздо значительнее варяжско-русского. Самое объединение почти всей территории современной России под властью одного государства было впервые осуществлено не русскими славянами, а туранцами-монголами. Распространение русских на Восток было связано с обрусением целого ряда туранских племен, сожительство русских с туранцами проходит красной нитью через всю русскую историю. Если сопряжение восточного славянства с туранством есть основной факт русской истории, если трудно найти великорусса, в жилах которого так или иначе не текла бы и туранская кровь, и если та же туранская кровь (от древних степных кочевников) в значительной мере течет и в жилах малороссов, то совершенно ясно, что для правильного национального самопознания нам русским необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента. Необходимо изучать наших туранских братьев…

Под именем «туранских» или «уралоалтайских» народов разумеются следующие пять групп народов: народы угро-финские, которые по признакам языкового родства подразделяются на западных финнов (эстов, карелов, собственно финнов и ряд мелких племен), лопарей (в Швеции, Норвегии, Северной Финляндии и в России на Кольском полуострове), мордву, черемисе, пермских финнов (зырян и вотяков) и угров (мадьяр или венгерцев в Венгрии и Трансильвании и «обских угров» — т. е. вогулов и остяков в северо-западной Сибири); к той же группе угро-финских народов принадлежали и вымершие (точнее, вполне обрусевшие) древние племена — меря (по языку родственные черемиссам), весь (по языку западно-финское племя), мурома и мещера, упоминаемая русскими летописями.

Самоеды, делившиеся на несколько племен, ныне почти вымершие и сохранившиеся лишь в незначительном количестве в Архангельской губернии и северо-западной Сибири.

Тюрки, к которым принадлежат турки-османы, разные татары (крымские, казанские, азербайджанские, тобольские и т.п.), мещеряки, тептяри, балкарцы (карачаевцы, урусбиевцы и проч.), кумыки, башкиры, киргизы-кайсаки, кара-киргизы, туркмены, сарты, узбеки, алтайцы, якуты, чуваши и целый ряд древних, исчезнувших народов, из которых наиболее известными являются хазары, булгары (волжско-камские и «аспаруховы»), половцы (иначе куманы или кипчаки), уйгуры и проч.

Монголы, к которым принадлежат в пределах России калмыки и буряты, а за ее пределами собственно монголы в Монголии.

Манджуры, к которым кроме собственно манджуров принадлежат еще гольды и тунгусы (ныне почти поголовно вымершие или обрусевшие).

Несмотря на ряд общих антропологических и лингвистических признаков, свойственных всем перечисленным группам народов и позволяющим объединить их под общим именем туранских, вопрос о их генетическом родстве является спорным. Доказанным можно считать только родство угро-финской группы с самоедской, и обе эти группы объединяют иногда под общим именем «уральской семьи языков». (Прим. Родство между тюркскими, монгольскими и манджурскими языками (объединяемыми в обшую группу «алтайских языков»), считавшееся долгое время весьма вероятным, за последнее время в связи с более детальным их изучением подвергнуто сомнению. Родство между «уральскими» языками и остальными туранскими большинством лингвистов теперь решительно отрицается. И только за самое последнее время стали вновь делаться попытки научно доказать это родство.) Но все же, даже если остальные три группы туранских языков и народов генетически не родственны между собой и с «уральцами», тем не менее близкое взаимное сходство всех туранских языков и психологических обликов всех туранских народов совершенно не подлежит сомнению, и мы имеем право говорить о едином туранском психологическом типе, обусловлена ли эта общность психологического типа кровным родством или какими-нибудь другими историческими причинами. Туранский психический облик явственнее всего выступает у тюрок, которые к тому же из всех туранцев играли в истории Евразии самую выдающуюся роль…

Рассмотрение строя тюркских языков, тюркской музыки и тюркской поэзии привело нас к установлению известных особенностей тюркской психологии… В других областях духовной культуры тюрков сквозят те же психологические особенности. В отношении религиозной жизни тюрки не отличаются активностью. Большая часть тюркских племен в настоящее время исповедует ислам, в древности были тюрки — буддисты (уйгуры) и юдаисты (хазары). Тюркские племена, сохранившие национальную языческую веру, сейчас немногочисленны. Из них особого внимания заслуживают алтайцы. Религия этих последних… проникнута идеей дуализма, и… дуализм этот возведен в последовательную, педантически-симметричную систему. Здесь мы… опять встречаемся с тем рудиментарным схематизмом, который уже отмечали в языке, в музыке и в поэзии. В язычестве якутском и чувашском находим ту же дуалистическую тенденцию, но проведенную менее последовательно и схематично, чем у алтайцев…

Таким образом… во всем духовном творчестве тюрков господствует одна основная психическая черта: ясная схематизация сравнительно небогатого и рудиментарного материала…

Психология типичного тюрка определяет собой и жизненный уклад и миросозерцание носителей этой психологии. Тюрк любит симметрию, ясность и устойчивое равновесие; но любит, чтобы все это было уже дано, а не задано… Потому-то тюрки всегда так охотно брали готовые чужие схемы, принимали иноземные верования… В этом миросозерцании непременно должна быть ясность, простота, а главное, оно должно быть удобной схемой, в которую можно вложить все, весь мир во всей его конкретности. Вера, попавшая в тюркскую среду, неминуемо застывает и криста-лизуется, ибо она там призвана играть роль незыблемого центра тяжести — главного условия устойчивого равновесия.

На этой особенности тюркской психологии основано странное явление: притяжение между психикой тюркской и семитской… Не случайно, что большинство тюрок — магометане и что тюрки-хазары были единственными несемитами, сделавшимися своей государственной религией юда-измским народом. Семит… и тюрк… — это две натуры не только не сходные, но и прямо друг другу противоположные. Но в этой противоположности и причина притяжения: семит делает за тюрка ту работу, на которую сам тюрк не способен, — преодолевает противоречия и подносит тюрку решение (пусть казуистическое)… Несмотря на то что генетическое родство между отдельными семействами «уралоалтайских» или «туранских» языков более чем сомнительно и что отдельные туранские народы во многих отношениях отличаются друг от друга, тем не менее можно говорить о едином туран-ском этнопсихологическом типе, по отношению к которому… тип тюркский, монгольский и угро-финский являются оттенками или вариантами…

Положительная сторона туранской психики, несомненно, сыграла благотворную роль и в русской истории. Проявлением именно этого нормального аспекта туранской психики нельзя не заметить в допетровской Московской Руси… Если некоторые поверхностные иностранные наблюдатели не замечали в Древней Руси ничего, кроме раболепия народа перед агентами власти, а этих последних — перед царем, то наблюдение это было несомненно неверным. Беспрекословное подчинение есть основа туранской государственности. Но оно идет, как и все в туранском мышлении, последовательно, до конца и распространяеся в идее и на самого верховного правителя, который непременно мыслится как беспрекословно подчиненный какому-нибудь высшему принципу, являющемуся в то же время руководящей основой и жизни каждого подданного. В Древней Руси таким управляющим принципом была Православная вера… Отношение русского человека к Православной вере и самая роль, которую эта вера играла в его жизни, были в определенной части основаны на туранской психологии.

Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Московские цари, далеко не закончив еще «собирания русской земли», стали собирать земли западного улуса великой монгольской монархии: Москва стала мощным государством лишь после завоевания Казани, Астрахани и Сибири. Русский царь явился наследником монгольского хана. «Свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву. Даже персонально значительный процент бояр и других служилых людей московского царя составляли представители татарской знати…

Подводя итог всему сказанному о роли туранских этнопсихологических черт в русском национальном облике, можно сказать, что в общем роль эта была положительной… Видеть в туранском влиянии только отрицательные черты — неблагодарно и недобросовестно. Мы имеем право гордиться нашими туранскими предками не меньше, чем предками славянскими… Сознание своей принадлежности не только к арийскому, но и к туранскому психологическому типу необходимо для каждого русского, стремящегося к личному и национальному самопознанию.

Для каждой нации иноземное иго есть не только несчастье, но и школа… Монгольское иго длилось более двух веков. Россия попала под него, еще будучи агломератом удельных княжеств, самостийнических, разрозненных, почти лишенных понятий о национальной солидарности и о государственности. Пришли татары. Стали Россию угнетать, а попутно и учить. А через двести с лишком лет Россия вышла из-под ига в виде может быть и неладно скроенного, но очень «крепко сшитого» православного государства, спаянного внутренней духовной дисциплиной. Это был результат татарского ига, тот плод, по которому можно судить о вредоносности или благоприятности самого ига в судьбах русского народа.

 

ИЗ СТАТЬИ И.А. ИЛЬИНА «САМОБЫТНОСТЬ ИЛИ ОРИГИНАЛЬНИЧАНИЕ?»

 

…Проснувшийся патриотический инстинкт, оглушенный и подавленный великим крушением, очнувшийся в условиях зарубежного труда и зарубежной оторванности, — беспомощно силится найти духовно верный исход и, не находя, мечется, им болеет. Это естественно: не так легко вообще дается инстинкту духовная культура, духовное делание. А в частности, русская публицистика последних пятидесяти лет, а особенно последних двадцати пяти лет, завела русскую интеллигенцию в сущее болото, — в царство мниморелигиозного выверта и противогосударственной химеры… И потому современная беспомощность, смятение и боление — более чем естественны — неизбежны…

И как всегда в такие периоды, всплывают на поверхность, публицистические знахари, они же демагоги, всплывают для того, чтобы сказать прозревающему, но еще не прозревшему инстинкту самую легкую, самую дешевую, самую плоскую формулу, чтобы толкнуть его по линии наименьшего сопротивления, чтобы указать ему такой исход, который тешил бы его самодовольство, закрывал бы наличие язвы и предстоящие трудности и опасности, разжигал в нем слепую страсть и нелепые пристрастия и проваливал бы все дело его прозрения и воспитания в новую яму, в новое, нередко отрадное заблуждение и блуждание…

В наши дни именно таково дело «евразийских» знахарей и демагогов. Спасение от этой опасности в том, чтобы воззвать к таинственному и сокровенному уму здорового инстинкта, воззвать к нему, чтобы он блюл свое зрение, чтобы он охранял свои пороги, чтобы он не позволял оглуплять и продешевлять себя, чтобы он от малодушия не торопился вступать на путь наименьшего сопротивления…

Всякая национальная культура — самобытна. Но тайна самобытности такова, что кто начнет ее нарочно искать, выдумывать, выслеживать, расколупывать, сочинять для нее рецепты и стряпать ее по этим рецептам, — тот неизбежно впадет в самое жалкое оригинальничание… Такому «искателю» — если искателем можно назвать того, кто с радостью хватается за первый попавшийся вздор, — самобытность не дается, как клад, который от каждой новой неумелой попытки только уходит все глубже в землю…

Духовная самобытность есть живая тайна: она впервые обнаруживается в непосредственном цветении простонародного духа; она явлена и оформлена у национального гения. Но рассудочные приват-доцентские выдумки чужды ей и мертвы перед ее лицом; и чем они притягательней,

тем они курьезнее и поучительнее в своей немощи. Конечно, застоявшее «настроение» может ухватиться и за такую выдумку, принять ее всерьез и даже «уверовать» в новое «откровение». Но кроме путаницы и соблазна, а главное — безнадежного продешевления из этого ничего не получится…

Да и на сей раз — уже не получилось. Какая глубокомысленная, какая прозорливая «теория»!.. За последние двести лет Россия якобы утратила свою самобытную культуру, потому что она подражала Западу и заимствовала у него; чтобы восстановить свою самобытность, она должна порвать с романо-германским Западом, повернуться на Восток и уверовать, что настоящими создателями ее были Чингис-хан и татары. Рецепт дан. И все, кто достаточно легковерны и простодушны, а главное, кто достаточно плохо знает историю России, могут «с успокоенной душой» принять этот рецепт и «новую кличку» и «уверовать» в «новый путь»…

Весь вопрос о самобытной духовной культуре сводится к тому, куда именно надо всем шарахнуться: вот двести лет (якобы) шарахались на Запад; ясно, что вышел провал; значит, надо шарахнуться на Восток. А ведь в человеческой жизни так обстоит всегда и во всем: спасение всегда состоит в том, чтобы удариться в другую противоположность… Обезьянничал у Запада — ясно, начинай немедленно обезьянничать у Востока… Ведь вопрос духовной самобытности есть вопрос географического и этнографического припадания? Но почему же нельзя без припадания? Разве самобытность не в том, чтобы быть перед лицом Божиим — самим собой, а не чужим отражением и искажением? Ни Восток, ни Запад, ни Север, ни Юг… вглубь надо; в себя надо; к Богу надо!., почему же именно в Азию (?), почему на Восток?… Нас погубил Запад, нас погубила Европа. Так? ну так, значит надо на Восток.

Но откуда же известно, что нас погубил Запад, а не наше собственное неумное подражание? Из чего же видно, что наша самобытность за двести лет погибла?..

Ну а в чем же выразилась наша самобытная культура за двести лет? Ни в чем! Ничего русского! Ничего самобытного! Ничего первоначального, почвенного. Сплошное подражание гнилой германороманщине; вся государственость от Петра I до Столыпина; вся поэзия от Державина до Пушкина и Достоевского; вся музыка от Глинки до Рахманинова; вся живопись от Кипренского до Сомова; вся наука от Ломоносова до Менделеева и Павлова… Где во всем этом самобытная стихия Чингис-хана? Где здесь национальное самосознание татарского ума ? Где здесь слышен визг татар, запах конского пота и кизяка!?

Каждый раз, как я слышу эту «теорию» и вхожу в ее атмосферу, я невольно вспоминаю жуткие моменты пребывания в Москве… Бывало так, что из-за грубых невежественных и глупых распоряжений и рассуждений советской власти вдруг на момент выглядывало недвусмысленное и неприкрытое издевательство над нами… вдруг становилось совершенно ясно, что все это, сумасшедшее и глупое, говорится и делается нарочно, с полным сознанием безумия и глупости…

Мы пока еще, слава Богу, не подчинены «евразийцам»; комсомол еще не весь «уверовал» в чингисханство. Не передал еще власть над русским улусом изобретательным приватдоцентам и не развернул еще своего грядущего урал-алтайского чингис-х-а-м-с-т-в-а…Но чувство, подобное московскому: эти вызывающие парадоксы, это щеголяние заведомыми историческими искажениями и двусмысленными трюками, эта манера рисовать своими вывертами, этот грубый схематизм, эта подчеркиваемая «бесстрашная» прямолинейность, этот географический материализм; все снижающий и упрощающий; и иногда — особенно у одного из этих мудрецов — явное подсмеивание над слушателем. Над самими собой (говорящими) и над всей «доктриной» в целом…

И если бы все «евразийские» речи и писания были таковы, и если бы все слушатели это заметили и поняли, — тогда мимо этих «спасительных рецептов» можно было бы проходить молча… Ведь нельзя же помешать людям хворать по-своему. Но, к сожалению, это не так. Кто-нибудь из зарубежных русских историков выберет минутку досуга и покажет всю непростительность той исторической неправды, которую играют «евразийцы» в вопросе о значении татарского ига на Руси. Нам же достаточно указать на духовную несостоятельность их практических рецептов.

Русскому человеку можно и должно быть русским. Но невозможно и нелепо натаскивать на себя «русскость». Или он по бытию своему уже русский, тогда ему нечего натаскивать себя на это, или же он по бытию своему уже не русский, и тогда ему не стоит трудиться с этим натаскиванием. А русский человек — и в своих гениях, и в своей массе, — конечно, оставался русским на протяжении последних двухсот лет. И если бы сущность его души могла действительно измениться и стать «романо-германской», то обратная русификация ее была бы делом безнадежным.

Натаскивать себя можно только на другое, на то, что сам из себя не представляешь. Например, на татарское. И умный рецепт «евразийцев» состоит именно в том, чтобы русский человек, желая вернуть себе свою утраченную русскость, начал натаскивать себя на татарщину. И безнадежно, и фальшиво, и смешно. Для чего это? Не бред ли это? Ведь если бы эта вздорная идея удалась, Россия поистине утратила бы себя целиком и до конца. И дух, и характер, и быт заменились бы какими-то полутатарскими вывертами. Русское творчество заменилось бы татарообразными штампами, вместо русской формы и русского стиля воцарилась бы мнимотатарская схема и манера. И кому, и зачем нужен был бы этот денационализированный остаток бывшей России? И для того ли мы 350 лет одолевали татарщину и ее нашествия (последнее нашествие на Москву Казы-Гирея имело место в 1591 г.), чтобы искать спасения в ее одоленной и отмершей стихии? Поистине среди реакционных и противоестественных идей, приходящих в голову досужим людям, нетрудно найти идею более умную и патриотичную.

Нет, русскую самобытность нельзя создать на путях татаризации русского духа. Самая мысль эта есть больной и оригинальничающий выверт; и то, что она предлагает, повело бы самое большее к таким же болезненным, оригинальничающим вывертам в среде совращенной в «евразийство» рабфаковской молодежи. Ибо надо признать, что для увлечения «евразийством» нужны два условия: склонность к умственным вывертам и крайне незначительный уровень образованности…

 

 

Учебное издание Кузьмин Аполлон Григорьевич

ИСТОРИЯ РОССИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО 1618 г.

Учебник для студентов высших учебных заведений В двух книгах

Книга первая

Зав. редакцией В.А. Салахетдинова Редактор СВ. Перевезенцев; Зав. художественной редакцией И.А. Пшеничников Компьютерная верстка Р.Н. Королев Корректор Т.В.Егорова

Отпечатано с диапозитивов, изготовленных ООО «Гуманитарный

издательский центр «ВЛАДОС».

Лицензия ИД № 03185 от 10.11.2000. Санитарно-эпидемиологическое

заключение № 77.99.02.953.Д.005750.08.02 от 21.08.2002. Сдано в

набор14.02.02. Подписано в печать 12.11.02. Формат 60×88/16. Печать

офсетная. Бумага газетная. Усл. печ. л. 27,44. Тираж 30 000 экз. (1-й завод

1-5 000 экз.).

Заказ № 544

Гуманитарный издательский центр «ВЛАДОС». 119571, Москва, просп.

Вернадского, 88, Московский педагогический государственный

университет. Тел. 437-11-11,437-25-52, 437-99-98; тел./факс 735-66-25.

E-mail: vlados@dol.ru http://www.vlados.ru/

Государственное унитарное предприятие Областная типография

«Печатный Двор». 432061, г. Ульяновск, ул. Пушкарева, 27.

 

ОКОНЧАНИЕ ПЕРВОЙ КНИГИ

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:  КНИГА ВТОРАЯ

 

---

[1]