ОБ ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ КАЗАЧЕСТВА В КОНТЕКСТЕ ЗАДАЧ ПАТРИОТИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ ГРАЖДАН РОССИИ.
Н.И. НИКИТИН
До недавних пор вопрос об этнической принадлежности российского казачества был предельно ясен. Из капитальных работ наших историков и этнологов следовало, что за исключением сравнительно небольших групп «инородческого» населения (башкир, бурят, калмыков, осетин, татар и некоторых других), зачисленных в свое время в казачье сословие, основная масса казаков представляет собой часть русского народа, русского этноса, образуя внутри его так называемую этнографическую группу – субэтнос, по новой терминологии, а точнее – совокупность нескольких субэтнических групп. Что такое субэтнос: это часть этноса, его локальное (внутреннее) подразделение, у которого при наличии специфических элементов культуры общих черт с остальными частями этноса (особенно в языке) больше, чем различий[1].
Казачьи субэтносы, конечно, не единственные в России, и уж тем более в мире. У крупных, многочисленных народов, расселившихся на большой территории, имевших сложную историю и тесные контакты с другими народами, всегда складываются локальные, субэтнические группы. У французов, например, это нормандцы, у немцев – баварцы, швабы, тюрингцы, ну а у русских – кроме казаков, поморы (на Севере), однодворцы (на Юге), бухтарминцы, или «каменщики» (на Алтае), русскоустьинцы (на Индигирке), марковцы (на Анадыре), колымчане и ряд других[2]. Бывает, что субэтносы со временем превращаются в самостоятельные этносы, но это – в случае длительной изоляции от основной части своего народа. У казачества же такой изоляции не было и быть не могло, о чем говорит вся его история.
Итак, современная наука утверждает, что казаки – это в основном часть русского народа, и пересмотра её позиций по вопросу об этнической природе казачества, насколько мне известно, не произошло. Тем не менее с началом «Перестройки» и с началом возрождения казачества в российских (прежде всего либеральных) СМИ казаков всё чаще стали называть «особым народом», «самостоятельным этносом». Сначала об этом писали в основном журналисты да публицисты (вроде кумыкского литератора Мурада Аджиева, считающего казаков насильственно русифицированными половцами)[3], но вскоре всё громче о своей «самобытности» и отсутствии родства с русскими стали заявлять сами казаки. Показательна эволюция взглядов их атаманов. Первое время им были больше присущи высказывания типа: «Мы часть русского народа и нечего тут мудрить» [4]. Но в дальнейшем и от атаманов всё чаще слышались рассуждения об особом «казачьем народе», «казачьем этносе». (Последний пример – интервью вновьизбранного в мае 2007 г. атамана Московского областного отдельского казачьего общества Г.Н.Сидорина) [5]. Примечательно, что на Дону, где казаки расколоты на «реестровых» во главе с В.Водолацким и «общественников» во главе с Н.Козицыным, оба атамана, несмотря на все разногласия, единодушны в том, что казак – это национальность, а казачество – отдельный от русских народ[6].
Активисты казачьих организаций теперь всё чаще берутся и за перо. За последние 15 лет в противовес «академической», «традиционной» точке зрения тщаниями новоявленных «исследователей» издано немало работ, в которых предпринимаются попытки реанимировать и даже развивать старые, давно отвергнутые наукой «теории» столетней (и более) давности, представляющие казачество особым, причем «древнейшим» народом. Для подтверждения этих идей привлекаются несовершенные географические описания 200-летней давности, где казаки обозначены в качестве «народа» рядом с поляками, а украинцы, например, даже не упомянуты[7]. Широко цитируются и переиздаются сочинения дореволюционных и эмигрантских авторов, утверждающих, что казачество – «народ», являющийся «полной противоположностью» русским[8]. Красноречивы порой одни лишь заголовки работ современных казачьих идеологов. «Зачем нас тянут в русские?» – вопрошает, например, С.В.Казаков, руководитель пресс-центра Всевеликого Войска Донского[9]. А в решении Большого войскового круга, состоявшегося в Новочеркасске в ноябре 2001 г. было записано, что «казаки считают себя природою не от московских людей», и выдвигалось требование разрешить в документах в графе «национальность» указывать – «казак». При этом самые радикальные «станичники» главной своей целью вообще провозглашают создание на юге России казачьей автономии, рассматривая её как «первый шаг» на пути самоопределения[10].
Проявления этакого «сепаратизма», конечно, прежде всего, заслуживает внимания социологов, политологов, этнологов, психологов, а в отдельных случаях, может быть, и психиатров, и не историкам вроде бы его обсуждать, если бы не постоянное обращение казачьих «сепаратистов» именно к истории. И это естественно. В определении понятий «народ», «этнос» нередко расходятся даже современные справочные издания, но все они сходятся в том, что у представителей одного этноса должно быть общее происхождение[11] .
Что говорит о происхождении современного казачества историческая наука? Если очень кратко, то, по её данным, донские, уральские, терские казаки, т.е. историческое ядро российского казачества, – это потомки выходцев из разных народов и разных социальных групп – от простолюдинов разных сословий (составлявших, конечно же, большинство) до дворян и других мелких феодалов. В 15, 16, 17 веках они самовольно переселялись на Дон с притоками, Нижнюю Волгу, Яик, Эмбу и Терек и объединялись там в самоуправляемые, независимые воинские общины, которые, при всей этнической пестроте, по крайней мере уже к концу 16 века состояли в основном из русских людей[12]. Наличие в казачьей крови нерусских, неславянских ингредиентов – факт хоть и несомненный, но принципиально никак не выделяющий казачество из основной массы русского народа, весьма, как хорошо известно, далёкого от «этнической чистоты». Русские к 17 веку были самым крупным народом Восточной Европы, а потому давали наибольшее число переселенцев на «казачьи реки», где всегда можно было рассчитывать на убежище («с Дона выдачи нет!») и радушный прием, ибо казачьи общины, окружённые враждебными «ордами» и таявшие в боях и походах, в 16–17 веках просто не выжили бы без постоянного притока людей извне.
Изложенная точка зрения базируется не на косвенных данных, не на каких-то гипотезах, догадках и домыслах, а на достоверном конкретно-историческом материале, который неплохо сохранился в наших архивах и по большей части уже введен в научный оборот трудами многих поколений историков. Здесь и свидетельства современников, и «именные росписи» отдельных казачьих отрядов, позволяющие по прозвищам определить место «выхода» казака («Туленин», «Переславец», «Хлыновец» и т.д.), и указания самих казаков на наличие у них близких родственников «на Руси», и биографические сведения о знаменитых казаках (Болотникове, Разине, Булавине), свидетельствующие об их русских корнях, и прямые указания на русское происхождение «гулявших» в «Поле» казаков в дипломатической переписке, а также в переписке московской администрации с воеводами городов, территориально близких к казачьим поселениям. О православии как издавна господствующей у казаков вере тоже хорошо известно. Кроме того, сохранился массовый документальный материал, где прямо говорится об уходе огромного числа русских людей (целыми семьями, деревнями, сёлами) «в казаки» – особенно в конце 17 века. Наконец, исследования казачьих говоров показывают их близость к диалектам вполне конкретных неказачьих регионов России.
Из множества серьёзных работ о происхождении и ранней истории казачества, вышедших в последнее время, упомяну лишь одну. Это монография ныне, к сожалению, уже покойного челябинского историка (доктора наук, профессора) В.Ф. Мамонова «История казачества России» (т. 1 – Екатеринбург–Челябинск, 1995). Редактор газеты «Станица» Г.В. Кокунько заметил, что после прочтения этой книги «ни у кого не должно остаться оснований говорить об отдельном казачьем народе, повторяя разработки германского Генерального штаба времен Первой Мировой войны»[13]. Подобные книги и читать бы нашим казакам, и переиздавать, и принимать как «информацию к размышлению», но серьёзные научные труды никак не устраивают сторонников существования «казачьего этноса»: они решительно отвергают «миграционную» концепцию как «официальную» и «казённую» и настаивают на автохтонности своих предков. А потому и привлекают для подкрепления своих идей почти столетней давности сочинения Е.П. Савельева, И.Ф. Быкодорова, других казачьих «автономистов» и «сепаратистов», не имевших исторического образования, совершенно не владевших ни историческим материалом, ни методикой его научного исследования, но с упорством, достойным лучшего применения пытавшихся убедить читателей в происхождении казаков от скифов, амазонок, касогов, азов, готов, хазар…[14] Кроме того, издаются претендующие на «новое слово» в историографии и «патриотизм» работы казачьих активистов, неуклюже пытающихся вопреки очевидным и давно известным фактам доказать происхождение казачества если уж не от амазонок со скифами, то хотя бы от древних славян, якобы чудом сохранившихся в южнорусских степях даже после монгольского нашествия[15]. Словом, от кого угодно готовы выводить своих предков казаки, но только не от русских, не от «лапотников».
«Автохтонная» концепция происхождения казаков несостоятельна даже как гипотеза, и более чем странны попытки некоторых историков (видимо, склонных везде и всюду искать компромиссы и далёких от проблем ранней истории казачества) представить её тоже как бы имеющей право на существование – в силу якобы «неизученности вопроса»[16].Но она просто не достойна серьёзного обсуждения, ибо, в отличие от «миграционной» концепции, основана не на фактах, а на предположениях, домыслах и фантазиях. А вот что действительно должно привлекать внимание исследователей, так это исторические корни самого феномена казачьего самосознания. Этот вопрос уже стал объектом специального исследования[17], но требует дальнейшей проработки, поскольку и его пытаются использовать как доказательство нерусского происхождения казачества: казаки, мол, не случайно отделяют себя от русских – не проявление ли это «исторической и генетической памяти?»[18]. Однако здесь совсем не тот случай, когда «глас народа есть глас Божий». Самосознание, конечно, важнейший компонент этнической принадлежности, но далеко не единственный. Что бы там ни говорилось в законодательных актах о праве каждого самому определять и указывать в документах свою национальность, но этнос – понятие всё же не субъективное, а объективное. Самосознание отдельных носителей этноса, в том числе их представление о своём происхождении, может быть и нулевым, и сильно искажённым, чему в истории немало примеров[19]. Народу свойственно забывать своё давнее прошлое, мифологизировать его. Наглядный тому пример – практически повсеместное отождествление жителями среднерусской полосы древних курганов с «французскими могилами» – искажённый отголосок событий 1812 г., не Бог весть какого давнего времени.
Распространяется мнение, что казаки испокон веков считали себя особым народом, в корне отличном от русских[20]. Это неправда. Сохранились прямые указания казаков на свое происхождение, записанные в 17 веке у донских и в 18 веке у яицких и терских казаков, где прямо говорится, что «начались» они от русских людей[21]. Это уже потом (у донцов – в конце 18 века, у представителей других «войск» – ещё позднее, когда свободный приём в ряды казачества был пресечён царским правительством и казаки превратились в замкнутое сословие) они стали забывать о происхождении своих предков, а на русского мужика смотреть, по словам Льва Толстого, как на «какое-то чуждое, дикое и презренное существо»[22]. Печальный парадокс: потомки тех, кто представлял собой лучшую часть народа, – ту, что предпочла подневольной жизни в центральных районах страны «буйную волю» на полных опасностей окраинах, – отреклись от него. Не из-за этого ли смертного греха столько бед в прошлом столетии обрушилось на казачество?..
Здесь, конечно, мы имеем дело с попытками казаков осмыслить свою непохожесть на другие слои русского общества, а также элементарное сословное чванство. Не будем забывать, что казаки являлись одним из привилегированных сословий Российской империи. Проявления такого чванства, пренебрежительное отношение к «мужику» в конце 19 века наблюдалось даже у казаков Сибири, где их «войска», как известно, формировались не самостоятельно, как на Дону или Яике, а по постановлениям царского правительства и с массовым переводом в казаки именно крестьян[23]. Был, наконец, и «социальный заказ». У казачества с конца 18 века стало появляться своё дворянство, которое непременно хотело иметь благородных и по возможности древних предков… Так не чванливые ли представления о своём превосходстве над «сиволапым мужичьём» оживают, словно фантомные боли, в современном казачестве при его нынешнем возрождении?
Впрочем, о причинах реанимации «сепаратистского» самосознания у казаков в наши дни, судить не берусь. Предлагаю лучше подумать о его возможных последствиях, особенно в контексте задач патриотического воспитания граждан России. Кому на руку раскол русского народа? В этой связи невольно вспоминаются усиленно «озвучиваемые» в последнее время некоторыми либеральными идеологами теории, основанные на устаревших, слабых, 80-летней давности этнографических работах, согласно которым русский народ «на самом деле» состоит из нескольких «народов», нескольких «этносов», самые крупные из которых – противостоящие друг другу «северный» (где говорят на «о») и «южный» (где «акают»)[24]. А известный либеральный политик Г.В. Старовойтова настаивала на существовании ещё одного – «петербургского» этноса. На том основании, что у петербуржцев-де свой менталитет, в корне отличный от московского…
Подумать только! В Европе, за которой либералы нам рекомендуют во всём следовать, нарастает процесс этнической консолидации. В Германии, где «северный» и «южный» немцы, вздумай они разговаривать на своих диалектах, вряд ли поймут друг друга, нет и речи о разделениях и противопоставлениях, а у нас на рубеже XX и XXI столетий пытаются развивать прямо противоположные тенденции, противопоставляя в качестве представителей «разных этносов» «окающего» ярославца и «акающего» рязанца, «интеллигентного» петербуржца и «простоватого» москвича. Оцените ситуацию, господа казаки. С кем вы? Неужели с разрушителями России, с «неореволюционерами либерального толка» (по выражению П.И. Ткаченко)[25], которые, вспомните, и само казачье возрождение поначалу встречали в штыки, называя вас и «ряжеными», и «потомками поработителей», и т.д, и т.п.?[26].Но ведь с такими «либеральными» подходами и из казаков можно «настругать» немало «самостоятельных этносов». И не только по «войскам». Разве так уж однородны в языке и культуре сами «войска»? На Дону, например, «верховые» казаки отличаются от «низовых». На Кубани существенны различия между западной и восточной частями казачества. На Тереке есть казаки собственно терские и казаки гребенские. И так далее.
В современном казачьем движении немало негативных, тревожных тенденций. В его ряды, как отмечал ещё в 2004 г. советник Президента РФ по делам казачества Г.Н. Трошев, «проникли авантюристы, криминальные элементы, политиканы и дельцы…»[27]. От них, естественно, надо избавляться, но не забыть бы при том и о «сепаратистах». Их действия не так безобидны, как может показаться. Публикации некоторых идеологов «казачьего возрождения» возбуждают неприязнь к русскому неказачьему населению (его, например, называют «серыми толпами, лишёнными гордости и национальных корней»)[28]. Достаётся и России в целом, ибо она-де отняла у Войска Донского лучшие земли и превратила его территорию в колонию[29]. (Уж если Дон – место жительства одного из привилегированных сословий России – был её колонией, то что тогда в России колонией не было?)
В одной из статей сборника «Казачий путь» казачий активист М.А. Агафонов задаётся вопросом о целях казачьего движения на современном этапе: «Если мы народ – это одна цель, а если мы – часть русского народа, то цель и программа будут иные»[30]. Что ж, постановка вопроса правильная. Вывод только из неё делается неверный («народ»!).
Обращаясь ко дню сегодняшнему, нельзя не признать, что Российской армии, конечно же, были бы крайне полезны специальные казачьи части. Сформированные из тех, за чьими плечами традиции многовекового, родового служения Отечеству, для кого ратная служба не повинность, а честь, казачьи полки и дивизии стали бы ударной силой, элитой нашей армии, как это уже было когда-то. По той же причине необходимы России и флотские экипажи, и погранзаставы, состоящие из казаков, а во многих местах, и прежде всего вблизи «горячих точек», хорошо бы обзавестись и казачьими территориальными формированиями типа Национальной гвардии США и ряда других стран. По сути дела, подобные формирования кое-где казаками почти созданы, и пренебрегать расширением их возможностей в ликвидации последствий стихийных бедствий и в прочих кризисных ситуациях, в поддержании общественного порядка и т.п. было бы не разумно.
Полагаю, что такая востребованность со стороны государства необходима и самому казачеству. И для того, чтобы сохранить себя как культурно-историческую общность, и для того, чтобы определиться, наконец, в социальной структуре современной России. Ведь казаки с момента своего появления на исторической арене и до начала 20 века были прежде всего и главным образом воинами и лишь потом – всем остальным. Не случайно же их объединения испокон веков называлось не как-нибудь, а «войсками». И если лишить казачество права и возможности нести воинскую службу на особых условиях или же вообще направить казачье движение по пути создания фермерских хозяйств и т.п. структур, лишённых военной составляющей, то казачество как уникальное историко-культурное явление захиреет, угаснет.
Однако широкое и целенаправленное вовлечение казачьих формирований на службу государству Российскому целесообразно лишь в случае их очищения от всякого рода «сепаратистов» – тех, кто считает себя «особым этносом». Во-первых, потому, что создание национальных воинских формирований нашим законодательством не предусмотрено. А во-вторых, как показывает исторический опыт, такие формирования (будь они созданы) могут оказаться «палкой о двух концах», ибо на них трудно полагаться в годы кризисов и тяжёлых испытаний, от которых никто и никогда не застрахован. И потом: разве вся новейшая история казачества не показывает, насколько опасны и для него, и для страны в целом бациллы сепаратизма?
Казаки проявляли чудеса доблести и героизма, сражаясь за Россию в боях Первой мировой войны, но когда наступило лихолетье войны Гражданской, «вспомнили», что они «особый народ», не чета «мужичью» и – отделились от России… И разве не идеей «независимой Казакии» вдохновлялись генералы Краснов и Шкуро в годы Второй мировой войны, возглавляя казачьи формирования в составе вермахта?.. Тревожным сигналом прозвучало уже в наше время – в 1994 г. – заключение так называемого «Договора о дружбе и сотрудничестве» между Всевеликим Войском Донским во главе с Н. Козицыным и сепаратистским правительством Чечни во главе с Д. Дудаевым… Хотелось бы верить, что подобное в нашей истории не повторится.
Среди нынешних казаков немало образованных, здравомыслящих людей, на них руководству нашей страны и надо делать ставку. Большие надежды в этой связи – и на подрастающее поколение казаков, на тех, кто обучается и воспитывается в казачьих кадетских корпусах. Таким учебным заведениям, конечно, надо оказывать всевозможную помощь на государственном уровне, но предварительно хорошо бы выяснить, не воспитывают ли они казачат в презрении к «мужикам»? Какую историю там преподают: основанную на научных данных или на мифах и домыслах? Уверен, что казаков – как подрастающее поколение, так и старшее – сегодня надо не столько воспитывать, сколько просвещать. Просвещать прежде всего относительно прошлого казачества, в том числе и его происхождения. Чтобы рассказы об участии казаков в Троянской войне (13 век до н.э.) не вызывали у них ничего, кроме улыбки. Чтобы они не считали знаменитого путешественника и этнографа Тура Хейердала исследователем истории казачества. Чтобы сибирское слово «челдон» (правильнее – «чалдон») не расшифровывали как «человек с Дона» …
Необходимо издавать массовыми тиражами добротные учебные пособия по истории казачества, в том числе – хрестоматии с соответствующим подбором подлинных документов каждой эпохи. А обсуждая вопрос об этнической природе казачества, руководствоваться принципом, который ещё в 1992 г. сформулировал в связи с попытками оторвать казаков от русского народа не какой-нибудь «сипа», «москаль», а природный казак, войсковой старшина Кубанской Казачьей Рады А. Берлизов. Вот его слова, достойные того, чтобы их написали золотыми буквами на стенах всех казачьих учебных заведений: «Родство разных племён, замешанных на великом российском цементе, и составляет этническую суть казачества, бравшего в свои ряды людей разных, но становившихся русскими»[31]. Войсковой старшина Берлизов погиб при защите Приднестровья, но хочется верить, что у него среди казаков осталось немало единомышленников. И что именно им будет отведена главная роль в патриотическом воспитании казачества.
Н.И. Никитин
Опубликовано: Казачество в истории России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции
[1] Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М.,1983. С.84
[2] Бромлей Ю.В. Указ. соч. С. 85; Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы. Расы. Культуры. М., 1985. С. 31; Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры. М., 1987. С. 59-61; Казьмина О.Е., Пучков П.И. Основы этнодемографии. М., 1994. С. 149.
[3] См.: Независимая газета. 10.01.92.; вокруг света. 1992. № 4-6.
[4] Во всяком случае так в 1992 г. выразился товарищ атамана Союза казаков Дальней России Н. Шатров и примерно так – атаман Союза казаков России А. Мартынов (см.: Литературная Россия. 1992 № 34. С.5; Русский Вестник. 1992. № 40. С.5).
[5] Подмосковье. Ежедневные новости. 31.05.07. С.4.
[6] См.: Независимая газета. 16.08.02, 30.09.02.
[7] Вареник В.И. Происхождение донского казачества. Ростов н/Д, 1996. С.140; Бондаренко М. Донские казаки хотят, чтобы им вернули национальность //Независимая газета. 30.09.02.
[8] Савельев Е.П. Древняя история казачества. М., 2007 (переиздание работы 1915–1918 гг.); Казачий словарь-справочник. Сост. Г.В.Губарев. Т.2. М., 1992 (репринт. воспроизвед. издания 1968 г., Калифорния). С.24-29; Казачий путь. Сб. статей и документов. Ростов н/Д, 2001. С. 4-5, 14-15.
[9] Казачий путь… С.14.
[10] См.: Бондаренко М. Указ. соч.; Казачий путь… С. 14.
[11] Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 284; Российский энциклопедический словарь. Кн. 2. М., 2001. С. 1859.
[12] Одно из подтверждений этого – сообщение голландского купца И. Массы, жившего в 1601–1609 гг. в Москве, выучившего русский язык и хорошо информированного о делах в «Московии»: «Казаки – люди различных племен из Московии, Татарии, Турции, Польши, Литвы, Карелии и Неметчины, но по большей части – московиты и говорят по большей части по-московски» (Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1937. С. 77)
[13] Станица. Общеказачья газета. 1996. № 3. С. 8.
[14] Глубокий и остроумный анализ этой литературы дал упомянутый выше историк В.Ф. Мамонов (см. указ. соч., а также: Очерки традиционной культуры казачеств России. Т. 1. Москва – Краснодар, 2002. С. 140-154.
[15] Вареник В.И. Указ. соч.
[16] Безотосный В. Кто такие казаки //Родина. 2004. № 5. С.8.
[17] См.: Очерки традиционной культуры казачеств России. Т. 1. С. 320-327 (авторы Н.И. Бондарь и О.В. Матвеев).
[18] Вареник В.И. Указ. соч. С. 151.
[19] Так, горные таджики считают себя потомками воинов Александра Македонского, румыны – потомками римлян, жители Русского Устья на Индигирке выводят свою родословную от новгородцев, якобы бежавших в Восточную Сибирь ещё в 16 веке, а цыгане узнали о своём индийском происхождении лишь после исследования их языка лингвистами.
[20] См., например: Аджиев М. Мы – из рода половецкого! /Рыбинск/, 1992. С 54.
[21] В «Повести об Азовском осадном сидении» (1642 г.) донские казаки так говорят о своём происхождении: «Отбегаем мы ис того государства Московского, из работы вечныя, ис холопства неволнаго, от бояр и дворян государевых, да зде прибегли и вселилися в пустыни непроходней». Яицкие казаки в 1721 г. рассказывали, что их предки, «первыя яицкия казаки», «пришли и заселились здесь на Яике реке… собравшись русские с Дону и из ыных городов, а татара из Крыму и с Кубани», причём от начала «их заселения, или, паче, на Яик реку приходу ныне будет гораздо более двухсот лет». По записанному в 18 веке рассказу казаков Терека, они «начались от беглых российских людей и от разных мест пришельцев от давних годов» (Воинские повести Древней Руси. М.– Л., 1949. С. 68; Рознер И.Г. Яик перед бурей. М., 1966. С. 6; Козлов С.А. Кавказ в судьбах казачества. СПб., 2002. С. 29).
[22] Толстой Л.Н. Казаки. Повести и рассказы. М., 1981. С. 158.
[23] История казачества Азиатской России. Т. 2. Екатеринбург, 1995. С. 137.
[24] Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр. Полемические заметки о российской цивилизации //Родина. 1995. № 10. С. 68-69.
[25] Солёная подкова. Авторский литературно-публицистический альманах Петра Ткаченко. М., 2006. С. 32.
[26] Сибирская газета. 1992. № 16 (Г. Фрид); Мегаполис-экспресс. 20.01.93 (В. Волин); Независимая газета. 02.02.93 (Л. Минасян); Литературная газета. 1996. № 12 (Р. Самарбаев); Московский комсомолец. 1996. № 16 (Г. Маштакова). См. об этом также: Казачий караул. 1991. № 24 (выступление забайкальского атамана С. Димова).
[27] Трошев Г. «Служить верой и правдой. И никак иначе…» //Родина. 2004 № 5. С. 25.
[28] Выражение Ю.И. Карташова (Вареник В.И. Указ. соч. С.150)
[29] Там же. С. 56 и др.
[30] Казачий путь… С. 63.
[31] Русский Вестник. 1992. № 26. С. 7.