Российская историография – это нечто до сих пор не поддающееся объяснению по малодушию и убожеству мысли. Историки внедрили в сознание сограждан, что Кавказская война – это действия крутого «проконсула Кавказа» Ермолова и подавление мятежа Шамиля. Между тем, война на Кавказе и за Большой Кавказ началась даже не с появления русских полков в Тифлисе, хотя если взять за основу даже эту одну дату (1800 г.), война длилась непрерывно более ста лет, точнее 117 до Октябрьского переворота. Отдельный Кавказский корпус дал сотни общенациональных героев и имена славных полков.
Кавказ понятие геополитическое и целостное, и именно таковым представлялся всегда главным врагам России со времён Петра I. Для Британии Кавказ и Каспий кратчайший путь к Индийскому океану, а позже – к Суэцу.
На самом деле прямые военные действия у ворот Большого Кавказа начал молодой Пётр дерзкими священными Азовскими походами, создавшими Флот. Он уже тогда замахивался на Индию, а не «форточку» рубил в Европу. За съёмку Дона и карту его бассейна царь был избран в Парижскую академию. Он и в академиках у нас первый. Что же означает для нас и всего мира понятие «Большой Кавказ»? Границу этого геополитического явления с гениальной точностью и непринуждённо дал «кавказец» Пушкин в строках:
Как прославленного брата
Реки знают Тихий Дон;
От Аракса и Евфрата
Я привёз тебе поклон.
Помните ответ Жуковского генералу Паскевичу: «Русской гранью стал Аракс»? Эти границы совпадают и с античным представлением о пределах Большого Кавказа задолго до дня, как Помпей с волнением всматривался в очертания Кавказских гор, где некогда был прикован к скале Прометей. Карс, который за столетие четырежды штурмовали русские полки, до 1917 года с прилегающей областью входил в состав Российской империи.
Как может ошалевший от воровства и турпоездок русскоязычный «электорат» вспомнить о русском Карсе, если он напрочь забыл про русские Измаил, Очаков, Одессу, Херсон, Николаев и Донецк?
После распада СССР мы ещё по инерции державной называли пограничный округ «Кавказским». Вскоре, то ли из-за окрика заокеанского, то ли по хроническому малодушию и слабости в коленках переименовали в «Северокавказский»! Между тем турки, ведомые супостатом, основали во вчерашнем русском Карсе университет и наступательно назвали его «Кавказским». Политики малодушие соседей и симптомы «медвежьей болезни» засекают точнее сверхчутких сейсмографов. Особенно чутки японцы и китайцы, судя по активности и возне вокруг Курил и на Амуре.
Герой Большого Кавказа граф Паскевич-Эриванский, не зная о бабьей политкорректности, с солдатской прямотой отрезал: «Везде Россия, где властвует русское оружие». Сейчас от таких слов политические импотенты вроде Горбачева, исповедующие, что политика – искусство возможного, тут же бегут менять памперсы.
Походы Великого Петра и генерал-аншефа графа Зубова – это сражения в пределах Большого Кавказа и за обладание Кавказом, без которого немыслимо спокойствие России. Веками это ведали казаки – подлинно народно-дворянское сословие, потому и возникли их войска Дона, Терека, Кубани. Пушкин и здесь отметился в казачьих рядах:
Был и я среди донцов,
Гнал и я османов шайку.
Знание всех сражений в пределах Большого Кавказа, хотя бы от Петра I до Николая II, является обязательным цензом для всех служащих Российской армии и флота, всех без единого исключения государственных служащих и всех учителей школ и вузов, ценз как прививка от слабоумия, сопутствующего всегда беспамятству.
Белинский проницательно заметил: «Странное дело! Кавказу как будто суждено быть колыбелью наших поэтических талантов, вдохновителем и пестуном их музы, поэтическою их родиной».
Офицеров в России тогда уважительно называли «кавказцы». Кавказ не мог не стать колыбелью наших поэтических талантов. Офицеры зачастую и сами были поэтами, ведя святую войну по спасению православных единоверцев. Древнейший пласт русских былин времён противостояния хазарам (VI в. н.э.) берёт начало на том же Кавказе, где «у Лукоморья дуб зелёный». Лукоморьем с первых веков христианства называли Азовское море. Туда же помещали богатырскую пограничную заставу с атаманом Ильёй Муромцем, податаманом Добрыней Никитичем и есаулом Алёшей Поповичем. Там же произошёл бой Ильи Муромца с Казарином.
Поэзия спасительна для нации. Лиризм вообще проявление глубочайших защитных ресурсов нации. Двести лет со времён Азовских походов Петра вся Россия от края до края ловила сообщения о победах русского оружия. Потому поэты на Кавказе не могли не запеть с оружием в руках.
Знакомый сановник писал из Москвы князю Цицианову: «У вас совершаются дела баснословные, слыша о них, дивишься им и радуешься, что имя русских и Цицианова гремит в странах отдалённых». Учёные склонны полагать, что отвага, как и музыкальные способности, могут передаваться по наследству. Во всяком случае, «ген бесстрашия» уже открыт.
Имена генералов Портнягина, Корягина, Котляревского становятся общенациональными. На следующий год после взятия генералом Цициановым Ганжи в Карабах вторгся на свою беду наследник персидского трона неугомонный Аббас-Мирза с 20-тысячным войском. Окружённый скопищем персиян полковник Корягин с батальоном егерей три недели отбивался от всей персидской армии. Наконец, с горстью солдат в сто штыков он решил прорвать персидский заслон и идти на соединение с генералом Цициановым, который с тремя батальонами спешил ему на помощь. В это время сам Фет-Али-Шах с 40 тысячами войск перешёл было границу, но, узнав о близости князя Цицианова, ретировался за Аракс.
Тогда же сотня донских линейных казаков под командованием гребенского есаула Фролова, окружённая двухтысячным отрядом персов, отбивается с каким-то яростным воодушевлением. Казаки потеряли четверть сотни, но позволили егерям Цицианова перейти реку Тер-Тер. Тем временем генерал Лисаневич с одним батальоном после упорного боя отбрасывает за Аракс в том же 1805 году 10-тысячный отряд персов. И богатырские баталии, подобные этим, продолжаются целое столетие десятилетие за десятилетием с персами, горцами, османами. Ничего подобного мир не видывал.
Мы знаем о беспримерном мужестве генерала Петра Лихачёва в Бородинской битве. Но мало кто знает, что Лихачёв двадцать лет до этого провёл на Кавказе, начав службу ещё под началом Суворова в Кубанском корпусе в 1783 году.
Лихачёва можно назвать творцом русского спецназа. Он упростил форму и амуницию своих егерей, научил их действовать скрытно и внезапно. Лихачёв никогда не сидел за укреплениями, а рыскал по местности с подвижными отрядами егерей, охотясь на «хищников». Генерал Лихачёв покинул Кавказ с орденами св. Георгия IV и III степени, сказав, прощаясь с сослуживцами: «Честь – мой Бог»…
Особо прославился генерал Лихачёв в 1807 году штурмом укреплений чеченцев, запиравших вход в Ханкальское ущелье в семи верстах от того места, где Ермолов воздвигнет крепость Грозную. Лихачёв предложил чеченцам сдать укрепления во избежание кровопролития. Чеченцы ответили, что он войдёт в ущелье только по их трупам, и слово своё сдержали. Чеченцы дрались с невероятным упорством, но и егеря Лихачёва только свирепели от стойкости противника. Девять часов шла беспощадная взаимная резня грудь в грудь. Большая часть защитников пала, как и обещали. Егеря действительно вошли в ущелье по трупам. За Ханкалу Лихачёв удостоен ордена св. Георгия III степени.
Пожалуй, самая былинная слава на Кавказе досталась 30-летнему генералу Котляревскому, сыну священника. Он ещё отважным подростком участвовал в Персидском походе вместе со своим воспитателем генералом Лазаревым. Чуткий Пушкин не мог не откликнуться на подвиги Котляревского:
Тебя я воспою, герой,
О, Котляревский, бич Кавказа!
Когда погиб бесстрашный князь Цицианов, Пушкину было всего шесть лет. Когда в декабре 1812 года Котляревский, покалеченный после штурма Ленкорани, навсегда покинул войска, Пушкин только начинал учиться в Лицее. Тем не менее, национальный гений откликнулся на подвиги Цицианова и Котляревского.
Все деяния Котляревского на поле боя так и просятся в хрестоматию кадетских корпусов. Его современник поэт Домонтович имел право написать:
О, Котляревский! Вечной славой
Ты озарил Кавказский штык!
После одной из побед Котляревский написал генералу Ртищеву, начальнику Кавказской линии: «Бог, ура! и штыки даровали победу Всемилостивейшему Государю!».
В 1697 году после экзамена по артиллерии в Кенигсберге Пётр I получил диплом «Совершенного огнестрельного художника». Вернувшись на родину, «абордажный Помазанник» внедрил в русские полки суровую регулярность и неодолимый наступательный дух. Двести лет заряжённое «огнестрельным художником» русское оружие приносило победы. Традиции Петра вдохновенно продолжили дети его адъютантов и офицеров: Румянцев, Потёмкин, братья Орловы, Суворов, Сенявин.
Петровские окрылённость и бесстрашие проникли и через Дарьяльское ущелье. После баснословных дел князя Цицианова и графа Гудовича пробил час, о котором поэт скажет: «Смирись, Кавказ, – идёт Ермолов».
Орден св. Георгия IV степени, полученный 17-летним капитаном Алексеем Ермоловым из рук Суворова (1794 г.) под стенами Варшавы, он считал главной наградой в своей бурной военной жизни. После Варшавы Ермолов участвует в Персидском походе графа Валериана Зубова. В 1800 году в Александро-Невской Лавре хор Государевых певчих дьяков исполнил над усопшим Суворовым его любимый 90-й псалом Давида. К этому времени хор, названный капеллой, уже пел непрерывно четверть тысячелетия. В год кончины князя Италийского 23-летний подполковник Алексей Ермолов командует одной из пяти рот конной артиллерии, впервые в мире созданной «огнестрельным художником» Петром I. О конной артиллерии мечтает вся золотая дворянская молодежь. Это самый опасный вид оружия. По связям отца он поручиком-преображенцем мог выбрать любое поприще в столице, но его всю жизнь тянуло к опасности, а значит, к поэзии жизни.
Русское наступательное оружие породило всю русскую поэзию и музыку от Хемницера, Сумарокова, Княжнина и Ломоносова до Батюшкова и Жуковского. Пушкин, любимое дитя русского боевого вдохновения, озвученный 1812 годом и Кавказом, что так и осталось тайной для кабинетных «пушкинистов», книголюбов и всех интеллигентов.
Такие герои как Ермолов, того не ведая, становились сотворцами высокой поэзии со времён Ахиллеса. Мы знаем, что Кутузов был назначен главкомом за неделю до Бородина. Ни один полководец июня 1812 года до взятия Парижа по боевым заслугам не может сравниться с Ермоловым. Он фактически спас Бородинское сражение, когда возглавил четырёхчасовую резню за батарею Раевского. Он был единственный, кто требовал не сдавать Москвы. Гением полководца он понял, что Бонапарт через Малоярославец идёт спасаться по Калужской дороге и, не успев сообщить Кутузову, возглавил битву за Малый Ярославец. Он же сыграл решающую роль при Кульме, возглавив армию, когда командующему графу Остерману-Толстому ампутировали прямо на барабане раздробленную ядром руку. Позже граф Остерман-Толстой оставшейся одной рукой втолкнёт в карету любимого племянника Федю Тютчева и отправит его за границу. После Кульма император Александр спросил Ермолова, какой награды он желает. На что язвительный Ермолов отрезал: «Произведите меня в немцы, Государь!»
В Париже он командует всей русской и прусской гвардией. Под Смоленском Ермолов получил в 1812 году генерал-лейтенанта. С этим же чином он появился на Кавказе. Ещё в 1807 году он при двух Георгиях с трудом получает звание генерал-майора после ходатайства любимцев Суворова князя Багратиона и «крылатого» Милорадовича. Позже он, как и генерал Раевский, отвергнет графский титул. Они были истинные солдаты и заслуживали фельдмаршальского жезла. Гвардейский корпус Ермолов в Париже сдал Паскевичу. Придёт время, и он ему же сдаст Кавказ. На Кавказ посылали не хлопониных, а лучших боевых людей России.
Так в пределах Кавказа появится «проконсул», самый великий русский полководец после Суворова. О Ермолове написано достаточно много. Мы ограничимся важнейшими фактами.
В крепости Грозной, основанной Ермоловым, теперь Чеченской столице, самая большая в Европе мечеть. В том же городе старинный, скромный в сравнении с мечетью, храм архангела Михаила, покровителя русских воинов, обслуживает только горсть женщин-прихожанок.
Под собственно Кавказской Русью мы понимаем, прежде всего, земли Дона, Терека и Кубани. На Тереке рязанские казаки появились при Иване III (XIV в.), положив основание Гребенским (Горным) казакам.
В 1812 году Кавказская Русь в лице донцов выставила лучшую в мире кавалерию в 60 тысяч сабель. Казаки изрубили кавалерию Мюрата, сшибли с коней французских кирасир и превзошли венгерских гусар. Неоправившиеся после проказ Мазепы сечевики, ставшие «черноморцами», на Кубани выставили сто гвардейских сабель. Как тогда пели казаки: «Грянули чада Тихого Дона, мир изумился, враг задрожал».
Алексей Петрович Ермолов обладал железным характером, редчайшей храбростью, умом сильным и проницательным. Он сразу осознал, что ему при правильной осаде предстоит взять крепость Кавказ с неукротимым гарнизоном. Его суждения всегда поражали неожиданной глубиной.
Знаете ли вы, что на Кавказе за двести лет от времени Петра I до 1917 года могло бы не погибнуть ни одного русского солдата, кроме несчастных случаев. Не гибли же русские солдаты среди православных грузин, осетин или григорианцев армян. Осетины дали в Терское войско целую плеяду бесстрашных и верных офицеров. Ермолов вскрыл эту проблему на свой солдатский лад, заметив с неудовольствием: «Правительство допустило водвориться в Кабарде мусульманской вере, и явились озлобленные против нас священники».
Ермолов говорит: «правительство допустило…». Он прав по-своему как человек государев. Но на самом деле допустила церковь, страдающая неизлечимым византийским недугом страха перед миссионерством. Наша церковь не миссионерствовала и в патриарший период, построив за сто лет на всю Россию одну небольшую школу, назвав её «Академией» с нелепым именем «Славяно-греко-латинская». Да и ту построили в царствование Петра, на которого церковники хитро валят все свои беды. Изредка наши миссионеры могли без особого успеха проникнуть к мирным таёжным племенам, но Кавказ они обходили опасливо и стороной. А ведь весь Кавказ, особенно Западный, кроме Дагестана, в средние века и позже был христианизирован. Епископ из Филиппин писал своему королю в Испанию Филиппу II, что «каждый священник стоит 600 солдат». Другими словами, один миссионер стоит батальона солдат!
Кирилло-Белозерский монастырь на Вологодчине и сегодня самая мощная крепость в Европе. Но оттуда на Русь никогда не шёл враг. Самую могучую крепость в Европе русская церковь и власть должны были возвести на Азове или на днепровских порогах, а не радоваться своим глинобитным куреням.
Говорят: «Какая вера – такая и судьба». Со «старушечьим» православием ни Кавказ, ни Россию не удержать. Церковь невоинствующая, немиссионерствующая предаёт Христа. За рубежом даже А.Карташев пришёл к выводу, что «Синодальный период – слава и гордость русской церкви». Ославляя вслед за «обновленцами» Петра, церковь уничтожает основы Флота, Армии и Государства в целом, созданные трудами Преобразователя. Пётр I, по Ивану Ильину, «спаситель православия», ввёл смертную казнь за совращение его православных подданных в иную веру. И сам Преобразователь являл собой самого религиозного человека в истории России. Нашим византийцам, заражённым монофизитством, непостижим православный активизм абордажного исапостола.
Трезвому и проницательному проконсулу Кавказа надо было срочно укреплять рубежи и пресекать разбои. Он положил себе навсегда уничтожить тысячелетнюю набеговую экономику Кавказа с пожарами, разбоем, угоном в рабство на невольничьи рынки.
Ермолову на Кавказе было 39 лет. Из них он 22 года провёл в походах и боях с отборными армиями мира, нередко в рукопашных или «смертником» в конной артиллерии. Инспектируя «черноморское войско» бывших сечевиков, созданное великим гетманом Потёмкиным, он не удержался и уязвил самолюбивых черноморцев. Ознакомившись с их войском, он жёстко отрезал: «Искал я случая избавиться от этого войска…» и добавил: «…судя по стрельбе казаков в цель, можно заключить, что многие из казаков порох с маком не распознают…». Травма была жестокая, да ещё от национального героя и, пожалуй, самого великого воина в мире на тот момент. Возможно, домовитым «черноморцам» после скитаний было не до пикетов и дозоров – они бурно обустраивались на новых тучных землях, забывая, что они целое столетие до их прихода пропитывались кровью русских солдат и донцов. Позже на Кавказе «черноморцы» в составе Кубанского казачьего войска покажут чудеса доблести в Первую мировую войну.
Грузия официально вошла в состав Российской империи в 1801 году. И уже через каких-нибудь десять лет в Отечественную войну 1812-го крохотная истерзанная Грузия, кроме князя Петра Багратиона, даст десяток боевых генералов, которые займут своё место в Галерее героев 1812 года в Зимнем дворце. Из других православных народов ни белорусы, ни даже малороссы не дали стольких героев, достойных вечной славы, как грузинский.
Но и грузинам досталось от Ермолова. Он как-то съязвил: «В Грузии князей, как графов в Польше, – добавив, – и ни те, ни другие прав на сии преимущества доказывать не желают». Здесь необходимо уточнение.
Не знаю, кто пополнял в Польше шляхту, но грузины народ, искони устремлённый к аристократической жизни. Даже сегодня в Грузии, после трёх поколений гулаговского катка, больше половины населения готовы к восстановлению царства без всякой монархи- ческой пропаганды. Это само по себе феноменально. Они единственные среди республик коммунистических, которые даже в партийных органах сохраняли обращение «господин» вместо «товарищ».
От Ермолова доставалось всем. Графа Паскевича-Эриванского он именовал «Иерихонским». Даже заехавшего к друзьям в Тифлис лицеиста Вильгельма Кюхельбекера, поразившего Ермолова своей возвышенной рассеянностью, проконсул добродушно переиначил в «Хлебопекаря».
Но умней, отважней и сильней наместника, чем Ермолов, после князя Цицианова Кавказ уже не увидит. Он неуклонно и беспощадно придерживался принципа не задабривать, не уговаривать противника, а опережать и сокрушать. Ермолов возводил крепости и редуты, рубил просеки, расчленял силы противника и заставлял уважать русскую власть. Словом, в крепости Кавказ с гарнизоном воинов он вёл себя как великий солдат и ученик Суворова – честно, упорно и бесстрашно. Горцы оценили противника по достоинству.
Знаменитые полки Отдельного Кавказского корпуса (позже армии), такие как Лейб-гвардии Эриванский, Грузинский гренадерский, Апшеронский и казачьи полки Дона, Кубани и Терека, целое столетие считались как боевые и культурные символы России. Но даже среди этой блистательной плеяды полков особое место занимает столетняя жизнь в трудах, походах и сражениях нижегородских драгун. Полку предлагали вступить в императорскую гвардию, но офицерское собрание отклонило вежливо лестное предложение. Заявив, что «лучше быть первыми в армии, чем последними в гвардии». Нижегородцы встретили 1917 год на Кавказском фронте в древней столице мидян (курдов-язидов) Хамадане как Нижегородский драгунский Его Императорского Величества полк. Он провёл на Кавказе сто лет, и его можно признать одним из символов Кавказской Руси.
Продолжение следует…