САЙТ СОЮЗА КАЗАКОВ РОССИИ НАЧИНАЕТ ПУБЛИКАЦИЮ РАССКАЗОВ АЛЕКСЕЯ ФЕДОРОВИЧА СКОПЦОВА
Скопцов Алексей Федорович, член Атаманского правления Союза казаков России, коренной семирек. В 1973-75 годах, после окончания юридического ВУЗа, работал следователем прокуратуры в Томской области, затем поступил в кадры Вооруженных Сил СССР. Окончив экстерном общевойсковое командное училище, служил в Сибирском Военном округе командиром
мотострелкового взвода, затем на различных должностях в органах военной прокуратуры в Туркестанском Военном округе (в Ташкентском, Ферганском, Ашхабадском, Кушкинском и Чимкентском гарнизонах). В 1980-81 гг. был офицером военной прокуратуры в Афганистане, в зоне ответственности 5-й Гвардейской мотострелковой дивизии (гарнизоны Шинданд и Герат). В 1999-2001 гг. проходил службу в Российских Погранвойсках, дислоцированных в Республике Таджикистан. После увольнения в запас в течение 9 лет служил в Центральном аппарате Генеральной прокуратуры России. С Союзом Казаков России связан с 1994 года, первоначально как представитель Семиреченского казачества Киргизии, а с 2012 года введен в состав Атаманского правления СКР. Имеет воинское звание полковник.
Свой военный и профессиональный опыт Скопцов А.Ф. изложил в статьях и очерках, частично опубликованных в специальных изданиях. Некоторые статьи предлагаем вашему вниманию.
Комбат
Скопцов Ф.Ф.
Свою многолетнюю военную службу я начал в мотострелковых войсках, а проще говоря — в пехоте, которую искренне полюбил и считаю родоначальницей многих (ныне т.н. элитных) родов войск, таких как воздушный и морской десант, отчасти пограничные войска. Именно русской пехоте Россия во все времена обязана своими победами. Молчаливая, неприхотливая, выносливая — пехота скромно делала своё дело, оставаясь на задворках парадных маршей и торжественных мероприятий. В праздничные дни мы видим многочисленных летчиков, десантников, артиллеристов и т.д., но почти не видим пехотинцев. Объясняется все просто – не престижные войска, «серые», да и погибали они скромно, не заметно, пополняя своими фотографиями стены в деревенских избах. А я горжусь своей принадлежностью к этой серой пехоте, именно она в годы Великой Отечественной Войны противостояла механизированным армадам Гитлера. Имея в руках трехлинейную винтовку, гранату или «коктейль Молотова», пехотинцы стояли насмерть, давая возможность авиации и танковым частям очухаться от потерь первых лет войны и возродиться в тылу, чтобы потом, опять же не без поддержки пехоты, осваивать новую тактику боя и занять в нем своё место. Многие гитлеровские генералы высоко оценили индивидуальную выучку советских пехотинцев, понимая, что их немецкая пехота слаба без поддержки бронетехники и значительно уступает в единоборстве с русскими.
В пехоте царит особый дух, особое чувство товарищества, даже военную форму пехотинцы носят по особому, со свойственным только им шиком, а какие там люди, как они могут держать свою марку!
Командир нашего батальона капитан Мороз слыл среди подчиненных человеком нелюдимым, суровое, обветренное до красноты лицо пехотинца, простуженный командный голос с привычкой говорить громко, но почти не разжимать при этом зубы, делали его человеком малопривлекательным. Потом я часто встречал таких офицеров — это, как правило, служаки и их не волнует какое впечатление производят они на окружающих.
В самом начале офицерской службы со стрельбой у меня не заладилось, хоть и охотой я баловался лет с 14 и оружие мне давалось, но в присутствии сослуживцев, тем более подчиненных, я терялся и довольно часто «мазал».
Эта моя репутация посредственного стрелка дошла до командира полка – человека показушного, склонного к внешним эффектам (но отменного стрелка) и он, махнув на меня рукой, впредь старался не представлять меня для инспекторской проверки высокому начальству.
Стрелять плохо в пехоте не принято. Стрелять плохо командиру мотострелкового взвода в полку, который прикрывает Государственную границу страны – позор. Тем более, что взводный сам обязан обучать солдат и сержантов, в том числе и стрельбе из штатного оружия.
Капитан Мороз знал это как ни кто другой. Мы готовились к очередной инспекторской проверке по итогам зимнего периода обучения. Батальон реже стали назначать в караулы, чаще уделяли внимание боевой и огневой подготовке.
Комбат отобрал из батальона наиболее неподготовленных солдат, во главе этой команды назначил меня, и каждое утро сам вывозил нас на полигон для стрелковых тренировок. До обеда мы с капитаном поочередно тренировали солдат в выполнении 3-го упражнения. Это венец всей огневой подготовки пехотинца. Нужно поразить из автомата три группы мишеней, при этом стрелять в движении ускоренным шагом (как при наступлении) и с коротких остановок по появляющимся целям, метко бросить в окоп гранату, а на все дается ограниченное время. Кроме того, необходимо правильно рассчитать расход боеприпасов и своевременно сменить автоматный магазин.
Словом – целая наука! А солдаты в пехоте в основном из Азии и с Кавказа, понимают по-русски плохо, на командирский мат обижаются. Да и русские солдаты, как правило, из сельских мест и не мыслили прежде становиться Суворовыми (маршальских жезлов у них в ранцах не было). Одно слово – «пехота-матушка», а ни какая, ни «царица полей».
Однако комбат знал цену пехотной выучке и твердил сквозь зубы, что один обученный «чистый пехотинец» целого взвода «спецов» (так называют в пехоте связистов, саперов и др.) стоит. Вот и гоняли мы солдат каждый день до одури, а потом (когда те чистили оружие) мы сами с капитаном тренировались, расстреливая оставшиеся боеприпасы по мишеням на ходу и с коротких остановок.
Тут мне и пришла в голову мысль, что во время войны немцы не зря стреляли из автоматов на ходу от бедра. Поскольку это давало возможность наблюдать результаты стрельбы и корректировать её, ствол автомата не прыгал перед глазами и не смущал стрелка. Тогда же мне попался на глаза учебник сержанта мотострелковых подразделений, где стрельба от бедра тоже была описана как один из способов ведение огня на ходу при движении в атаку.
Изучив методику по учебнику, я стал испытывать её сам – получалось довольно неплохо. Первая группа мишеней (т.н. пехота за бруствером), по которой стреляешь без остановки, стала мной поражаться со второй-третьей короткой очереди. Раньше я исправно «мазал» по этой мишени, а затем от огорчения промахивался и по другим целям. Теперь же окрыленный первым попаданием я на одном дыхании расстреливал все остальные мишени. Оценка со слабой тройки повысилась до твердой четверки.
Комбат это видел, но для порядка одергивал меня, требуя, чтобы я прекратил этот «цирк», а стрелял, как и все с плеча. Делал он это, скорее всего для того, чтобы солдаты не стали осваивать «мой» метод и не разучились тому, чему еще плохо научились.
Месяц такой подготовки дал неплохие результаты. По крайней мере, я уверенно выполнял все упражнения, и солдаты заметно подтянулись.
Инспектировал огневую подготовку моложавый подполковник из штаба Сибирского военного округа. Он предложил командиру полка на выбор определить, кто из пехотинцев будет выполнять 2 и 3 упражнения. И поскольку первыми должны стрелять офицеры, то на 3 упражнение командир полка, поморщившись как от зубной боли, назначил капитана Мороза и меня.
Стрельба велась по двум направлениям. Я шел по левому комбат по правому направлению. От бедра я положил на ходу первую мишень, а затем также успешно расстрелял другие цели.
У меня оставался второй магазин с 15 патронами и тут я заметил, что комбат «мажет» по своим мишеням. Хоть и запрещается, я поддержал его своим огнем и в результате мы поразили все цели.
Победителей не судят, и комбат послал меня первым на вышку докладывать проверяющему о результатах стрельбы. Нужно было видеть сконфуженную физиономию командира полка, который конечно не ждал от меня ничего кроме слабой тройки.
Спустя два года, когда я уже продолжал службу в органах военной прокуратуры в должности военного следователя, мне довелось расследовать преступление на территории Горного Алтая, где дислоцировался мотострелковый полк окружного подчинения. Два месяца я работал в полку и жил там же.
Однажды в выходной день я пошел на рыбалку к речке и услышал, что на войсковом стрельбище идут занятия. Придя туда я застал выполнение солдатами 3-го упражнения под руководством трех пехотных офицеров. Понаблюдав за стрельбой и дождавшись её окончания, я попросил капитана – командира роты, позволить мне выполнить это упражнение. Он согласился и мне выдали автомат с двумя магазинами по 15 патронов (как того требует условие упражнения) и учебную гранату.
Используя прошлый свой опыт (стреляя по первой мишени от бедра) я поразил все группы мишеней, расстреляв только один магазин, и лишь гранатой промахнулся. Нужно было видеть немое изумление пехотных офицеров, ведь для них я был офицером военной прокуратуры. Однако когда я намекнул на свое пехотное прошлое, их изумление сразу прошло, наверняка они стреляли не хуже меня.
Позже, за время моей военной службы в Афганистане и в Таджикистане (после распада СССР), я ни раз добром вспоминал стрелковые тренировки капитана Мороза. Когда владеешь оружием то чувствуешь себя уверенней, и толку от тебя в опасной ситуации намного больше.
Скопцов Ф.Ф.