СТАЛИН РАЗРУШИЛ ЗАМЫСЕЛ ГИТЛЕРА
Сталин / 23.08.2019
К 80-летию «Пакта Молотова – Риббентропа» …
80 лет назад, в ночь с 23 на 24 августа 1939 года, председателем Совнаркома и наркомом иностранных дел СССР В.М. Молотовым и министром иностранных делах Германии И. Риббентропом в
Кремле был подписан Договор о ненападении. В секретных протоколах к Договору разграничивались сферы интересов двух стран. Германия признавала интересы СССР в Восточной Польше, Прибалтике, Финляндии и Бессарабии, т.е. на тех территориях, которые входили в состав Российской Империи (кроме коренных польских земель, т. е. Западной и Центральной Польши, включая Варшаву) и были потеряны в результате Катастрофы 1917 года.
На Западе Договор окрестили «пактом Молотова-Риббентропа», а российские либералы-русофобы (впрочем, «либералы» и «русофобы» у нас давно стали словами-синонимами) называют его не иначе как с добавлением эпитета «позорный».
Почему «позорный»? Ну, как же, разве не позор вообще заключать какой-либо договор с фашистами? Разве не позор вводить войска в восточную часть Польши. Ну и что из того, что была восстановлена граница по «линии Керзона» (предложенной министром иностранных дел Англии еще в 1920 г.). Что из того, что были возвращены западно-украинские и западно-белорусские земли, захваченные в 1920 году поляками? Что из того, что бывший премьер Великобритании Ллойд Джордж в 1939-м сказал: «Советский Союз вернул себе территории, которые не являются польскими и которые силой были захвачены Польшей после мировой войны. Было бы актом преступного безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением [в Польшу с запада] Германии». Что из того, что с фашистами заключали договоры и страны западной демократии? Что из того, что после заключения Пакта СССР принял, а фактически спас 2 млн. польских евреев? Всё равно позор!
Весь этот непрекращающийся гвалт вокруг Договора имеет, однако, не высокие морально-этические, а низменные политические причины: поставить Молотова на одну доску с Риббентропом, Сталина — с Гитлером, а СССР представить таким же агрессором, как и Германия, и возложить на СССР наравне с Германией вину за развязывание 2-й мировой войны. Всё это — не только из зоологического чувства ненависти к России, но и с вполне практической целью: заставить Россию как правопреемницу СССР платить репарации по счетам Польши, прибалтийских лимитрофов и всех прочих, кто не поленится выписывать такие счета. Здесь российские либералы (ещё один синоним этого слова — «пятая колонна») поют в унисон с Западом.
Вспомним, кто же в действительности развязал Вторую мировую.
В годы Великой депрессии (1929 — 33), когда экономика и финансы Германии находились в бедственном состоянии, нацистская (антисемитская!) партия Гитлера получала мощное финансирование, в том числе и из иностранных источников, а с приходом Гитлера к власти (январь 1933) огромные средства вливались в германскую промышленность, прежде всего, в военную. Средства поступали из американских, английских и др. международных банков, включая и банки семейства Ротшильдов. Крупнейшие военно-промышленные концерны Германии имели смешанные капиталы — англо-германские, американо-германские и т.д., а то и полностью иностранные (как, например, автомобильная компания «Опель», выпускавшая и бронетехнику).
Почему же Фининтерн («Финансовый интернационал»), зная о политических взглядах Гитлера, финансировал его? Потому, что «творцы катаклизмов» (по меткому выражению Петербургского митрополита Иоанна) рассчитывали с помощью этого «полезного дурака» развязать новую мировую войну, на которой, во-первых, хорошо погреют руки, во-вторых, уберут с политической арены ненавистную Россию и, в-третьих, приобретут ещё бòльшую власть над миром. («Каждая война, каждая революция… приближает нас к тому моменту, когда высшая наша цель будет достигнута…»)
Если до Гитлера Англия и Франция относились к Германии высокомерно, как к поверженному сопернику, то уже в июле 1933-го они признали её как великую европейскую державу, сели с ней за один стол переговоров и подписали (вместе с фашистской Италией) «Пакт четырёх». СССР на переговоры не пригласили, поэтому в Кремле сделали справедливый вывод: без СССР, значит — против СССР.
После прихода Гитлера к власти Запад стал сквозь пальцы смотреть на откровенно вызывающие нарушения Версальского договора 1919 года, запрещавшего Германии иметь армию более 100 тыс. чел., вводить всеобщую воинскую повинность, строить военные самолёты, бронетехнику, тяжёлую артиллерию, средние и крупные боевые корабли. Промолчал Запад, когда вместо рейхсвера (буквально, «оборона государства») Гитлер стал создавать вермахт («военная мощь»), численность которого к 1939 году достигла 4,2 млн. чел.
В феврале 1936 г. Гитлер, несмотря на возражения своих генералов, считавших вермахт ещё недостаточно сильным, ввёл войска в Рейнскую зону (западная часть Германии, у границы с Францией), демилитаризованную по Версальскому договору. Начальник штаба оперативного руководства вермахта генерал Йодль на Нюрнбергском процессе (1945) признался: «Нас могла буквально сдунуть французская армия прикрытия». Франция этого делать не стала.
В 1937 году во время Гражданской войны в Испании Вермахт уже наглядно начал демонстрировать силу своих мускулов, что не слишком обеспокоило Англию и Францию — ведь в Лондоне, Париже, да и в Вашингтоне тоже, изучали «Майн кампф» и хорошо знали, что «расширение жизненного пространства германской нации» Гитлер видел не на западе, а на востоке, а потому посчитали за благо проводить в отношении фюрера политику «умиротворения», т.е. направлять его действия в восточном направлении.
В 1937 году сформировалась «ось Рим-Берлин-Токио». Хотя на «ось» были нанизаны тоталитарные, антидемократические государства, страны западной демократии это вполне устраивало, ибо «ось» была создана под антикоммунистическим знаменем («Антикоминтерновский пакт»), а значит, и направлена против Советского Союза.
В ноябре 1937 г., под предлогом посещения охотничьей выставки, к Гитлеру по заданию английского правительства с секретной миссией прибыл влиятельный английский политик, лидер Палаты лордов, в скором будущем министр иностранных дел лорд Галифакс. Никаких официальных документов подписано, разумеется, не было, но Галифакс ясно дал понять Гитлеру: Британия закрывает глаза на всё, что делает Гитлер в Европе (Австрия, Чехословакия, Данциг, борьба с Коминтерном и т.д.), а Гитлер не нарушает целостности Британской империи, т.е. не претендует на бывшие германские колонии.
События, последовавшие за этим визитом, не заставили себя ждать. 12 февраля 1938 г. Гитлер предъявил канцлеру Австрии Шушнингу ультиматум с требованиями, которые превращали Австрию в протекторат Германии. В ответ Шушнинг объявил на 13 марта плебисцит по вопросу о независимости Австрии (большинство австрийских немцев было тогда настроено против объединения с фашистской Германией). Однако в этот день состоялся не плебисцит, а вторжение в Австрию немецких войск, и вечером того же дня Гитлер торжественно въехал в Вену.
Так, под лозунгом «один народ — одна страна, один фюрер», произошёл аншлюс (присоединение) Австрии, в результате чего Гитлер получил дополнительные источники сырья, людские и промышленные ресурсы и стратегический плацдарм для захвата Чехословакии, а в будущем и для наступления на Балканы. Позднее он с удовлетворением говорил, что аншлюс «принёс существенное укрепление рейха». Запад, разумеется, благосклонно промолчал.
Следующей жертвой Гитлера стала Чехословакия, в Судетской области которой был высокий процент немецкого населения. Немецкий генштаб считал недостаточными силы вермахта для быстрой победы над сильной чехословацкой армией, а если чехов поддержит Франция (военная союзница Чехословакии!), то неминуемо поражение. Немецких генералов посрамили премьер-министры Англии (Чемберлен) и Франции (Даладье), которые вместе с Гитлером и Муссолини в ночь на 30 сентября 1938 г. подписали в Мюнхене соглашение о насильственной передаче Германии Судетской области. Делегацию Чехословакии на совещание не допустили, ей лишь огласили принятое решение, а СССР в Мюнхен не только не пригласили, но даже и не поставили в известность.
В тот же день Чемберленом и Гитлером была подписана декларация о ненападении, а по приезде в Англию Чемберлен заявил, что он «скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами». 6 декабря 1938 года в Париже была подписана аналогичная Франко-германская декларация. Французский политик Рейно писал позднее, что после переговоров с Риббентропом у французского министра иностранных дел Боннэ «сложилось впечатление, что отныне германская политика будет направлена на борьбу с большевизмом. Рейх дал понять о наличии у него стремления к экспансии в восточном направлении…». Вот это и было нужно Франции! Боннэ немедленно сообщил радостную весть в циркулярной записке французским послам, после чего французский посол в Москве отмечал, что Мюнхенское соглашение «особенно сильно угрожает Советскому Союзу. После нейтрализации Чехословакии Германии открыт путь на юго-восток».
Аппетиты Гитлера этим не ограничились. 14 марта 1939-го в самостоятельное государство выделилась Словакия с прогерманским правительством, а 15 марта «по просьбе» нового правительства Чехии та стала протекторатом Германии (с новым названием: «Богемия и Моравия»), и в страну были введены немецкие войска. Гитлер бескровно получил не только плацдарм для продвижения на восток, но и богатые природные ресурсы и мощнейшие чешские заводы («ЧКД», «Шкода» и др.), выпускавшие современное оружие и бронетехнику. «Тем самым, — говорил Гитлер, — была заложена основа для захвата Польши». Англия и Франция восприняли происшедшее как свершившийся факт и никак не отреагировали.
СССР предпринимал многократные попытки предотвратить мировую войну, однако все его предложения о заключении договора о коллективной безопасности в Европе наталкивались на противодействия — не только Англии, но даже и Польши. Советский Союз был готов помочь Чехословакии (и даже сконцентрировал свои войска у западной границы), но, согласно Советско-чехословацкому договору, это было возможно только при условии, что первой помощь окажет Франция. Франция, как уже сказано, не только помощи не оказала, но и попросту предала своего союзника. Кроме того, поскольку общей границы с Чехословакией не было, для прохода советских войск нужно было согласие Польши. Польша согласия не дала и, более того, официально заявила, что в случае нарушения границы начнёт войну с СССР.
Вообще о Польше существует весьма превратное мнение как о невинной жертве агрессии, распространяемое либералами. Польша первая в Европе установила дружеские отношения с нацистской Германией (1933), добровольно взяла на себя защиту интересов Германии в Лиге наций (1933), первая заключила с Германией пакт о ненападении (1934) и все последующие годы тесно сотрудничала с ней в военно-политической области. В начале 1938 года польский министр иностранных дел Бек «горячо поддержал» позицию Гитлера в отношении Чехословакии, а «наци №2» Геринг сказал польскому маршалу Рыдз-Смиглы: «Польша — наш духовный союзник». Тогда же польский посол в США Потоцкий заявил американскому госсекретарю Хеллу, что с Германией у них дружба, а главный враг — СССР.
Дружбу с нацистами поляки использовали сразу после Мюнхена, отхватив «польскую» Тешинскую область Чехии, после чего изгнали оттуда чехов, составлявших большинство населения этой области. Не зря У.Черчилль назвал Польшу «гиеной Восточной Европы».
В январе 1939-го в ходе встречи с Беком Гитлер предложил Польше участвовать в походе против СССР: «Существует единство интересов Германии и Польши в отношении Советского Союза». В свою очередь, Бек проинформировал Риббентропа о том, что «Польша претендует на Советскую Украину и выход к Чёрному морю». Можно не сомневаться, что в тесном боевом братстве с немцами поляки охотно двинулись бы на СССР и осуществили бы свою маниакальную идею — создать «Польшу от моря до моря», но их не устроило требование о передаче Германии Данцига-Гданьска (полученного Польшей по Версальскому договору). Это и изменило планы Гитлера: 1 сентября 1939 года он напал на эту «невинную овечку».
После Мюнхена наша страна оказалась в политической изоляции, и в Кремле была ясно видна суть политики «умиротворения» — сговора Англии и Франции (при закулисном участии США) с Германией, направленного против Советского Союза. (Был, кстати, ещё и сговор с Гитлером сионистского руководства, но это — отдельная тема.)
В докладе на XVIII съезде партии (март 1939) И.Сталин сказал: «На деле политика невмешательства [т.е. «умиротворения» — В.Г.] означает попустительство агрессии, развязывание войны, следовательно, превращение её в мировую войну. В политике невмешательства сквозит стремление, желание не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со свежими силами — выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия».
Советско-англо-французские переговоры в Москве (апрель — август 1939) о заключении трёхстороннего договора о взаимопомощи убедительно подтвердили правильность такой оценки. Как оказалось, делегации Англии и Франции не имели даже полномочий подписывать какие-либо документы, а имели лишь цель затянуть переговоры, как минимум, до ноября. Притом Англия одновременно вела закулисные переговоры с Германией о поисках компромисса.
Стала очевидной и полная бесплодность англофильской политики наркома иностранных дел Литвинова (Валлаха), который, вопреки политике Сталина и Молотова, препятствовал налаживанию полноценных экономических отношений с Германией. В мае 1939 г. его заменил Молотов. (Литвинова не посадили, хотя по меркам того времени и было за что, а оставили «про запас», учитывая его давние связи с англоязычными политиками и финансистами.)
Тут и произошёл неожиданный поворот событий. Гитлер оказался вовсе не «дураком» и, тем более, не «полезным дураком». По его инициативе началось сближение Германии с Советским Союзом. На новогоднем приеме в январе 1939 года он неожиданно для всех особое внимание уделил советскому послу Мерекалову. Потом засылал в Москву неофициальных представителей для зондажа почвы, потом дал добро на оживление давно замороженных торгово-экономических отношений и, наконец, предложил заключить тот самый «Пакт».
Могли ли в той международной обстановке отказаться от этого предложения Сталин и Молотов? Ответ очевиден. (Кстати, Молотов был не слепым исполнителем воли Сталина, а вдумчивым аналитиком и самодостаточным политическим деятелем. Без обсуждения с ним внешнеполитических вопросов Сталин решений не принимал).
Сближаясь с СССР, Гитлер рассчитывал, что Сталин вступит в войну с союзницей Англии и Франции Польшей, став военным союзником Германии, превратит СССР во врага этих держав, тем самым изолирует наше государство и сделает его в будущем более лёгкой добычей Германии. Сталин разрушил замысел Гитлера: с Польшей он в войну не вступил, а только «взял под защиту» население Зап. Украины и Зап. Белоруссии, введя туда Красную Армию.
Что получил от подписания Пакта Гитлер? Он обеспечил себе спокойствие на востоке, чтобы иметь свободу рук на западе, т.е. исключил, как он думал, одновременную войну на два фронта. Под свободой рук он понимал подчинение Западной Европы со всем её мощным экономическим и научно-техническим потенциалом в качестве непременного условия для завоевания мирового господства.
Что получил Сталин? Он получил уверенность, что в ближайшее время Германия на нас не нападёт и у СССР есть какое-то время для перевооружения Красной Армии. Получил по импорту огромное количество машин, станков и оборудования, необходимых для оборонной промышленности. Получил также образцы немецкой боевой техники, которые помогли нашим конструкторам в части совершенствования своих разработок.
Перехитрил ли Гитлер Сталина, как утверждают некоторые историки? Нет, Сталин не был слепым — он прекрасно знал, что Гитлер коварно нарушает любые договора и соглашения и что рано или поздно он нападёт на СССР. Ещё в январе 1939 г. приглашённый на заседание Политбюро советский посол в Германии Мерекалов дал точный прогноз: Гитлер нападёт через 2 — 3 года (т.е. в 1941 — 42 годах), когда накопит достаточно сил и ресурсов. За год и 10 месяцев — от «Пакта» до начала войны — Сталин сделал многое для подготовки к войне (хотя был допущен и ряд ошибок), но не всё. Мог ли он предположить, что англичане и французы будут так «отважно» воевать с немцами, что уже летом 1940 года под каблуком Гитлера окажется вся континентальная Европа (кроме Югославии и Греции — их очередь наступит весной 1941-го)!
Не все знают, что у Сталина был шанс не только отсрочить войну на много лет, но, возможно, и вообще избежать войны с Германией. Для этого надо было согласиться на предложение Гитлера: заключить военный союз, создать «ось Рим-Берлин-Москва-Токио» и направить советскую экспансию на юг, с прицелом на «жемчужину британской короны» — Индию, оставив Германии для «расширения жизненного пространства» Европу с Англией, Ближний Восток и африканские колонии, с прицелом на Америку. Сталин не согласился.
А может, зря не согласился, господа либералы?
Валерий Габрусенко, публицист, кандидат технических наук, доцент, член-корреспондент Петровской академии наук и искусств