Юрий ПОЛЯКОВ: «НАДЕЖДА ЛИШЬ НА ПЕРВОЕ»
Беседа главного редактора «Аргументы Недели» Андрея Угланова с одним из самых известных и тиражных российских писателей
– Юрий Михайлович, иной раз примерещится, что силовики и охранители закона неосознанно разжигают конфликт между властью и обществом. Ополчили против себя журналистов, когда летом арестовали Ивана Голунова. Ополчили против себя студентов, когда был арестован Егор Жуков, студент Высшей школы экономики. Дали условно год лишения свободы актеру Устинову. Так и формируется протестная масса: чиркнул спичкой – и вот тебе «цветная революция».
– Добавлю от себя, власть настроила против себя патриотических писателей, заведя дело на Олега Платонова – известного издателя, просветителя, публициста, директора Института русской цивилизации. За что? Он издал книжку о национальной политике Ивана Грозного, которая по какому-то бредовому обстоятельству оказалась в списках экстремистской литературы.
– Он расширял Московию в сторону Урала – в этом, что ли, экстремизм?
– Хуже… Но если в связи с арестом журналиста Голунова был поднят большой шум, то по поводу уголовного дела против Платонова, человека гораздо более известного и заслуженного, чем Голунов, – полное молчание.
– Журналистская среда более обширная, чем среда писательская. Но чья это злая воля – настроить против Путина молодежь с активной жизненной позицией?
– Перед тем как ответить, приведу еще один пример. Власти предложили великой актрисе Татьяне Дорониной сменить должность художественного руководителя МХАТа имени Горького, ею, по сути, и созданного, на высокое звание «Президента театра». Вроде хотели помочь и усилить творческий коллектив, который был своего рода бастионом традиционного и патриотического направления в сценическом искусстве. Но что-то пошло не так: Татьяна Васильевна оскорбилась, совсем отдалилась от театра, и теперь там конфликт. У Дорониной – миллионы поклонников, и у всех этих людей опять же претензии к Кремлю: зачем обидели народную любимицу? Галину Волчек вы же не обижаете! Если хотели помочь, то и помогли бы. На кой ляд обострение там, где могло быть сотрудничество?
– Не хочется говорить, что Путин все это делает. Я ввел такой термин – «плохой» и всегда говорю, что есть некий «плохой», кто жарко нашептывает Путину в уши: «сделай вот это, сделай то, посади вот этого, правительство у нас хорошее…» Кто эти люди, которые ставят его в эту колею, по которой он следует в непонятном направлении?
– На самом деле, таких людей немало. Те, что были до прихода Путина и разделяли пораженческий курс Ельцина, они же из власти не ушли. Наоборот, за путинское 20-летие кое-кто даже вырос административно. То есть мы имеем глубоко эшелонированную пятую колонну, задача которой возвращение России в то унизительное для нас, но комфортное для них положение, когда никто не мешает им иметь двойное гражданство, счета и латифундии за границей. Заметьте: вопрос о двойном гражданстве был бурно поднят, но потом тихо сошел на нет.
– Для меня два примера – это Брилев, который отвечает за идеологию на российском телевидении. У него английское гражданство. И человек, который владеет огромными российскими природными ресурсами, гидроресурсами, – это Дерипаска, у которого кипрское гражданство. Говорят, что двойное гражданство у миллиардеров – Вексельберга и Тимченко. Кто-то из них в американских санкционных списках. Вот и сидят они сегодня в стране и не знают, как им выбраться во Францию или США. А денег-то куры не клюют, их девать некуда. Естественно, им Путина любить не за что. Они должны делать все, чтобы путинский режим пал и рассыпался в клочья. Но я не хочу, чтобы в стране началась гражданская война из-за нескольких толстосумов. Почему Путин молчит и ничего не делает?
– Мне посчастливилось быть в Кремле во время судьбоносного объявления о возвращении Крыма в Россию, и так получилось, что я сидел сбоку и видел лица всей нашей политической верхушки. На некоторых лицах светились радость и гордость, но на других были написаны, когда президент говорил свою речь, тоска, отчаяние или очевидное раздражение. Казалось бы, все должны ликовать, ведь совершен первый серьезный шаг к исправлению колоссальной геополитической ошибки – точнее, преступления XX века. А поди ж ты…
– Последнее время среди членов правительства, особенно экономического блока, стало модно участвовать в разного рода форумах, где они сидят «на панелях». Откуда в этих людях, которые называют себя «панельными персонами», такое мелкое самосознание? Это и Греф, и Орешкин, и Голикова… В российском понимании работать на панели – это удел уличной проститутки.
– Про нелепость «панели» в нашей официозной лексике я говорил и писал неоднократно. Чем не нравится хорошее русское слово «прения»? Или, например, московское министерство образования публикует в Интернете объявление: «такого-то числа состоится мониторинг менторинга». А «наставничество», чем вам плохо? Такое впечатление, что эти люди просто упражняются, чтобы не забыть английский язык к тому моменту, когда нужно будет туда отъезжать.
– Я добавлю: у них сегодня все обозначается словом «продукт»: «банковский продукт», «программный продукт». Из последнего – «разработан новый пенсионный продукт». Для многих продукт – это что-то из еды. Еще был «продукт отходов жизнедеятельности», или «г…но». Люди, которым за 30, могут подумать, что это банковское, пенсионное «г…но». Почему за этим никто не следит? Через слово – «локация» вместо «местоположение» или просто «место»? Где Министерство образования и та знаменитая дама-министр, которая считается патриоткой? И вдруг при ней этот самый «продукт» пышно процветает.
– Я думаю, что как раз Министерство образования к этому имеет меньше отношения, чем другие. Есть Совет по русскому языку при президенте, есть Институт русского языка, есть Академия наук, есть Общество русской словесности под эгидой патриарха. Почему бы не создать Межведомственный совет по языковым заимствованиям? Сегодня неологизмы порой вводят в речь люди, не знающие родного языка. Они не догадываются, что почти любому зарубежному слову можно найти аналоги если не в активном, то в пассивном корневом запасе. Было бы желание, но, мне кажется, они даже не подозревают о существовании словаря Даля.
– Возвращаясь к «панели». Ладно бы они чего-то бубнили, но они на этих «панелях» между собой грызутся. Уж на что Чубайс – притча во языцех, но даже он не выдержал и набросился на этих ничтожных людишек, которые сидят в правительстве. Обвинил, что нажимают на все педали «экономического автомобиля» одновременно. Где минины и пожарские, которые должны выйти из глубины народа и прогнать этих бесов, превративших страну в полуколонию? Наш так называемый российский бизнес на 70% нашей стране не принадлежит…
– У меня на этот счет достаточно пессимистические прогнозы. Исторически наша государственность, а в ее рамках и психология народа развивались таким образом, что наше сознание, по сути, монархическое. Очень многое, если не все, зависит у нас от первого лица, которое олицетворяет собой государство. Хотим мы этого не хотим, у нас государство олицетворяет не парламент, не правительство, а президент. Другими словами, суверен. Мы так устроены, нас так история устроила. И парадокс заключается вот в чем: как только народ начинает менять что-то сам, то сметает все – и плохое, и хорошее. Понятно, на развалинах, в которые превращается страна после массового «похода за хорошим», живется народу еще хуже, чем прежде… Нужны десятилетия, чтобы восстановить хотя бы прежний уровень достатка, да и свободы, ибо за «невиданными мятежами» следует неслыханный террор… Возможно, это выглядит наивно, но надежды у меня лишь на первое лицо. Только оно может включить механизм самоочищения и смены элиты без потрясений. Но, видно, тумблер нащупать не получается…
– В вашей книге «Веселая жизнь, или Секс в СССР» описывается время, когда было модно сходить в баню – там же бассейн с облупившейся плиткой, и девочки плавают. Это было развлечение для чиновников – называлось «секс в СССР». Скажите, та мода перекинулась на современных чиновников или сегодня в моде однополый секс? Не по причине извращенности, а так велит мировой тренд?
– Вероятно, кто-то ради карьеры и ломает свое естественное влечение. Мне их жаль… Проблема, кстати, не такая уж и новая, если вспомнить гневное письмо Пушкина барону Геккерну, приемному отцу Дантеса, тогда было принято усыновлять любовников. На самом деле, мой новый роман не о сексе в СССР. Это ироническое название, и за ним стоит знаменитая фраза на телемосте СССР – США конца 1980-х годов. Наша советская труженица сказала, что секса в СССР нет… Все в студии, помню, засмеялись, и конец фразы потонул в хохоте. А ведь полностью фраза звучала примерно так: у нас секса в СССР нет, у нас в СССР – любовь.
Вообще-то она была права. Во времена моей советской молодости отношения между мужчиной и женщиной были гораздо бескорыстнее, в них гораздо меньше были замешаны деньги, материальный интерес, хотя всякое случалось. Молодежь любила стихи Андрея Вознесенского, который обличал расчетливую невесту: «Выходит замуж молодость не за кого – за что. Себя ломает молодость за модное манто…»
Блудила ли номенклатура? Полагаю, меньше, чем творческая интеллигенция и диссиденты. Бывал ли я в номенклатурных банях? Бывал, но девушек ни разу не заставал – увы. Как правило, там собирался мужской коллектив правильной ориентации. Пили, сознаюсь, много. И водка, и пиво, и вобла – все это было, грешен…
Я, кстати, описал в романе эпизод выездной учебы, где как раз парни и девушки резвятся в общем бассейне. Для одной трепетной комсомолки, приехавшей осваивать премудрости организационной работы, это закончилось… замужеством. Сегодня те времена демонизируются, опошляются. Но ведь молодость – это всегда увлечения, романы, страсти… Что в этом плохого? Зов молодой плоти. А вот 1990-е годы прошли уже под знаком какого-то чудовищного блуда, причем гордо выставленного напоказ, чуть ли не в телеэфире… Вспомните, падение одного из наших генеральных прокуроров было связано именно с показом по телевизору такого эпизода.
– С человеком, похожим на генерального прокурора.
– Разумеется… Но такова была атмосфера афишированного дорогостоящего греха. В романе «Небо падших» я описываю разгул сексуальной вседозволенности, когда у людей появились первые шальные деньги. Вчера он был простым инженером, а сегодня у него чемодан «зелени», за которую можно воплотить любую плотскую грезу. Плохо это кончилось: старые семьи распались, новые, построенные на коммерческой основе, тоже оказались ненадежными.
А что же касается однополых связей, то их сделали модными, и мы в этом смысле вернулись к Серебряному веку. Сейчас об этом особо не говорят, но искусство начала XX века эстетизировало гомосексуальные отношения. Вспомните Марину Цветаеву и Софью Парнок, Михаила Кузмина, других авторов Серебряного века. Это считалось признаком избранности – «голубая кровь». Кстати, в 1920-е однополая любовь в верхушке большевиков тоже не была редкостью. Иногда в зависимости от наклонностей руководителя «голубели» целые наркоматы.
Часто пишут про половой ригоризм сталинской эпохи и про то, что он был навязан советскому искусству. Это правда, но не вся. Сначала-то были попытки сексуальной революции в «избяной Руси», разрушения традиционной семьи и половой морали. Это являлось важной частью программы мирового коммунизма. Секс культивировали как вид спорта, а детей, мол, воспитает государство.
– Получается, эта бацилла пришла на Запад из России? И рикошетом возвращается к нам?
– Нет, сначала она пришла в царскую империю с Запада. Вспомните антинигилистические романы Лескова. А после революции половая вседозволенность поддерживалась, даже насаждалась Советским государством – точнее, частью правящей верхушки. Коллонтай, одна из высших советских чиновниц, пропагандировала и осуществляла в личной жизни теорию «стакана воды». То есть удовлетворить сексуальные желания с новым партнером – то же самое, что выпить стакан холодной воды в жаркий день. Ничего предосудительного. Потом поняли, что с таким обществом, где все пьют «стаканы воды» со всеми, ничего путного не построить. Отсюда строгости в отношении «бытового разложения» с конца 1920-х. За бытовуху вычищали из партии на раз! А куда деваться? Страну захлестнула волна венерических болезней, семьи распадались, едва образовавшись, царила безотцовщина, безобразничали толпы беспризорников… Группа Сталина, кстати, с самого начала стояла за «традиционные ценности», и это, думаю, одна из причин ее победы над троцкистами. Надоел людям разврат под серпом и молотом.
– Книга «Быть русским в России» встраивается в ряд всех ваших книг, которые вышли за последние 30–40 лет. А вы не попробовали сменить жанр? Сегодня самый тиражный жанр в российской литературе – это политическая фантасмагория. Авторы – два знаменитых писателя, которых многие читают, – это Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Было бы интересно почитать фантазии на тему отвязанных 20-х годов прошлого века.
– Интересно, но еще интереснее написать честный, основанный на документах исторический роман о той эпохе. Все фантазии померкнут. Кроме того, в жанре «альтернативной истории», антиутопии я начал работать раньше Пелевина и Сорокина. В 1993 году вышел мой скандальный «Демгородок» – он и до сих пор переиздается. Я конструировал там ситуацию, когда власть в постсоветской России взял и навел порядок капитан атомной подводной лодки, прозванный благодарным народом «Избавителем Отечества» – ИО. В конце концов, ему нашли невесту из рода Синеуса (брата Рюрика) и венчали на царство. А что, чем не «транзит власти»? Роман имел большой резонанс, вызвал споры и, думаю, отчасти повлиял на Пелевина и Сорокина, тогда только формировавшихся.
Возможно, я вернусь к этому жанру. Но есть принципиальная разница. Постмодернист, как правило, пишет на уровне достаточно поверхностной филологической игры, и дается это ему легко. Мой же реалистический подход требует такого глубокого погружения и такой густоты текста, что расход творческой энергии просто несопоставим. Пелевин и Сорокин – писатели хорошие, но у них действуют люди-символы. Нет характеров, а в литературе главное – характер. Возьмите «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого, вроде тоже фантастика, но там есть характеры, и роман с волнением читается до сих пор. Лучшую фантастику пишут реалисты. Если я и возьмусь за такой сюжет, а он у меня давно созрел, то ждать результата придется не один год…
– Мы, ваши читатели, – люди терпеливые. Подождем!
«Аргументы недели»
Печатается с сокращениями